Вздохнув, Андрей поднёс факел к открытому бочонку с порохом…

На экране ещё оседали куски стен, размётанные взрывом, а генерал Песков уже встал со своего места:

– Пройдёмте.

Присутствующие дружно вскочили и цепочкой, согласно ранжиру, перешли в просторный кабинет начальника отдела специальных операций генерал-майора Пескова. Вроде бы раньше смотрели видео прямо в кабинете… О чём это говорит? Вероятно, о том, что отдел будет реорганизован в Управление, а генерал-майору вскорости упадёт на погоны ещё одна звезда. Впрочем, это не для умов капитанов-подполковников…

Песков молча кивнул в сторону длинного стола, а когда все быстро, но без суеты расселись, спросил:

– Ваше мнение, товарищи офицеры?

Спецназовцы переглянулись, а Дёмин перевел взгляд на Свешникова.

– Как я полагаю, – начал историк, – вы нам продемонстрировали кадры из Смутного времени. Точнее – падение Смоленска. Июнь 1611 года, насколько я помню, когда полякам удалось разрушить стены города. Две последние опорные точки – Успенский храм, его ещё Мономаховым называют, и башня, где укрылся воевода Шеин с семьёй. По преданию, когда поляки ворвались в храм (его на время осады в госпиталь превратили) и стали убивать раненых, посадский человек Ондрюшка Беляницын взорвал запасы пороха, хранившиеся под храмом. Понятное дело, вместе с поляками.

– А чего это они порох под церковью хранили? – перебил историка единственный присутствующий здесь «посторонний» – замначальника управления вооружения полковник Лавров. Видимо, взыграла профессиональная «чуйка».

– Да, почему? – поинтересовался и генерал.

– А где ещё было хранить? – пожал плечами Свешников. – Это сегодня церковь – храм, куда только молиться ходят. А в прежние времена – это тебе и библиотека, и всё такое прочее. В крепостных сооружениях порох хранить опасно, каменных строений в городе нет. Вот и приспособили церковь. Подвал большой, вентиляция хорошая…

Стало быть, Смоленск был ключевым городом для обороны России – там пересечение дорог, и его падение открыло полякам путь к завоеванию Москвы. Правда, зимой туда прибыло русское посольство – просить на престол сына польского короля Владислава. Владислав числился русским царём аж до 1634 года.

– А разве не Михаил Романов был на престоле? – удивился полковник. – Помнится, Романовы вступили на престол в 1613 году. Щас погуглю, – Лавров вытащил смартфон.

Свешникова слегка перекосило. Не привык историк, чтобы его слова перепроверяли. Остальной народ смотрел на полковника со снисходительным презрением.

– А почему мне пишет: «Нет сети»? – возмутился Лавров.

Потом до него дошло. Не в том он кабинете, чтобы можно было свободно выйти в «мировую паутину».

– Давайте-ка мы с вами профессионала послушаем, – миролюбиво предложил генерал.

– Династия Романовых взошла на престол в 1613 году, – подтвердил Свешников. – Но чисто формально Владислав числил себя русским царём вплоть до 1634 года, до новой русско-польской войны. Мы как раз решили Смоленск обратно вернуть, но проиграли. Договорились, что Смоленск останется за Польшей, а Владислав откажется от титула царя.

Кажется, историк был готов разразиться лекцией о внешней политике первых Романовых, но был остановлен покашливанием подполковника Дёмина:

– Алексей Михайлович, в двух словах.

– Если в двух словах, то всё было так: в России в конце шестнадцатого века началась Смута. Про Лжедмитрия все помним? – не дожидаясь ответных кивков слушателей, Свешников продолжил монолог: – Некий человек выдавал себя за спасшегося царевича Дмитрия. Большинство про одного слышало, максимум – двух, а их было до чёрта. После того, как убили Лжедмитрия номер один – ну, того, кто себя за сына Ивана Грозного выдавал, – на престол взошёл Василий Шуйский. Но тут объявился Лжедмитрий номер два. Дескать – царь и великий князь Димитрий Иоаннович снова чудесным образом спасся! Как проверить?

Офицеры осторожно пожали плечами. Действительно, как проверишь? Не существует на свете никаких «царских знаков».

– Ни телевидения, ни Интернета тогда не было, даже фотографий… Так вот, Лжедмитрий номер два вначале отправил своего эмиссара Ивана Болотникова, чтобы тот подбил крестьян к восстанию. Болотников был парень талантливый, войско собрал и чуть до Москвы не дошёл. Неизвестно, как бы повернулось дело, если бы Болотникова не предали свои же.

– Дело понятное, – хмыкнул Лавров. – Многие народные восстания таким макаром заканчивались. Свои же и сдавали.

– Значит, Болотникова разбили, хоть и с трудом, а тут и Лжедмитрий Второй нагрянул. Москву взял в осаду, сам сел в селе Тушино. Поэтому, чтобы его с Лжедмитрием Первым не путали, второго называют «Тушинским вором». В итоге – в России двоевластие. В Москве сидит царь Василий Шуйский, в Тушине – царь Дмитрий Иванович. Кому верить? Народ царя «шубником» звал – не любили Василия.

– А было за что? – спросил Павленко, который слабо разбирался в той эпохе.

– Да как не быть… Царь Василий Шуйский – интриган известный. Когда в Угличе царевич Дмитрий погиб, он комиссию возглавлял, та решение вынесла: мол, несчастный случай. Наткнулся мальчик на ножичек… По сути – самоубийство. При Годунове, когда Лжедмитрий на Русь пошёл, труп мальчика выкопали, в Москву привезли и объявили Дмитрия святым. А разве святой может покончить жизнь самоубийством? Стало быть, убит был Дмитрий. Когда Лжедмитрий в Москву пришёл, Шуйский первым его царём признал. А потом он же и восстание против царя Дмитрия поднял. Тоже царём хотел быть: считал, что Шуйские больше прав на престол имеют, нежели потомки Ивана Калиты.

Лавров бросил тоскливый взгляд на Свешникова, вовсю сыпавшего фактами и фамилиями. И тогда историк счёл нужным пояснить:

– Иван Калита, от которого князья Московские и цари пошли, был внуком Александра Невского, а Шуйские были от Андрея – старшего брата Невского. Вот такая неразбериха.

– Всё? – с надеждой спросил Лавров, но жестоко ошибся.

– У Василия Шуйского племянник был – Михаил Скопин-Шуйский. Парень молодой, но талантливый. И силушкой бог не обидел, и умом. Скопин сумел войско собрать, договорился со шведами – те наёмников дали, и на Москву пошёл. Москву освободил, лагерь в Тушине разогнал. Стали слухи ходить, что царь Василий своего племянника хочет наследником сделать. У царя детей нет, наследниками братья считались. А что, в самый бы раз Михаила Скопина-Шуйского на царство. Скопин – из знатного рода, талантливый. Если более-менее современные аналоги искать – так Жуков и Рокоссовский в одном флаконе. Потом, как водится, пир на весь мир, а после пира Скопину плохо стало. Три дня парень мучился, потом умер. По Москве стали слухи ходить – мол, отравили князя. А отравил его брат царя – Дмитрий Шуйский. Ведь раньше он наследником считался! Вот, позавидовал племяннику. К тому же женой у Дмитрия была Екатерина Скуратова. Знакомая фамилия?

– Кафе «Скуратов», – брякнул Денис Павленко. – Кофе там хороший готовят, только дорогой, собака!

– Двоечник, – ухмыльнулся Морошкин. – Малюта Скуратов – правая рука Ивана Грозного. Это как Лаврентий Палыч у товарища Сталина…

– Молодец, – с удовлетворением сказал Свешников, словно бы студента похвалил. – Екатерина Скуратова – дочь Малюты. А про Малюту столько наговорили и наплели, что нашему Лаврентию Павловичу и не снилось. А яблочко, как известно, недалеко катится от яблони. В общем, продолжу. Михаил Скопин умер, в стране траур, армия в горести – Скопин был общим любимцем. Скопин-Шуйский должен был в поход на Смоленск идти, польскую осаду снимать.

– Кстати, Алексей Михайлович, а Польша-то каким боком к нашей Смуте? – поинтересовался генерал. – Ну, помню, что Лжедмитрия Первого поляки к нам направили. Войско ему дали. А вообще?

– Ну, здесь просто, – оседлал Свешников любимого конька. – Польша – вернее, Речь Посполитая – республика Польско-Литовская, давний противник России. В шестнадцатом веке воевали, да и раньше тоже. Мы же соседи, много споров приграничных. К тому же поляки – католики, мы – православные. Они же и Лжедмитрия нам подсунули. Худо ли, если на русском престоле будет сидеть польская марионетка? Только Лжедмитрию они помогали неофициально, частным порядком. Корона официально не участвовала. А вот когда Василий Шуйский со шведами договор заключил о военной помощи, то у поляков появился повод начать против нас войну – мол, Россия использовала шведов в войне, а Швеция была врагом Речи Посполитой. Хотя польский король Сигизмунд вообще-то был шведом по национальности. Сигизмунд осадил Смоленск. Естественно, что русская армия пошла на поляков. Теперь вопрос – кого назначить главнокомандующим? И назначил царь-батюшка главнокомандующим своего братца Дмитрия!