– Ага, – кивнул историк, снимая с себя сапоги, кафтан и с удовольствием растягиваясь на кровати. – Ещё один интересный факт, господин полковник. Среди тех, кто на нас напал, были люди князя Тюфякина.

– Фамилия смешная. Какая-то не княжеская, – хмыкнул Дёмин.

– Так с фамилиями просто. Дали прозвище, а оно и стало фамилией. Вон, родоначальник бояр Романовых был прозван Кобылой. Потом, конечно, стали говорить, что на самом-то деле он был Камбила, выходец из каких-то там земель, а уже на Руси прозвали «кобылой». Первые пушки, вон, тоже «тюфяками» звали, и ничего. А вообще, насколько помню, Тюфякины – родственники князьям Оболенским. Помнишь – «Корнет Оболенский, надеть ордена!»?

– Помню, – кивнул подполковник, вспоминая, что историк как-то раз долго объяснял, что песня неправильная.

Мол, если бы корнет имел несколько орденов, то он бы стал подпоручиком. Единственный орден, который не давал повышения в звании, был Станислав третьей степени.

– Ладно, суть не в этом. Суть в том, что князь Тюфякин тоже приложил руку к свержению Василия Шуйского. Более того, когда Шуйского насильно постригли в монахи, именно Тюфякин произносил за царя клятву.

– Так монашество-то – дело добровольное, – заметил командир, проявив знание религиозных традиций.

– Вот и патриарх Гермоген то же самое сказал – мол, коли клятву монашескую произнёс Тюфякин, стало быть, мнихом он и стал, а не царь Василий.

– Вывод, господин поручик?

– А вывод, мон колонель, таков – напали на нас противники Шуйского. И не исключено, что связаны они с той самой кодлой, что нас нагнуть пытается.

Август на Москве был замечательным! Тепло, но не чрезмерно. Солнышко светит, в саду собирают яблоки, а на огородах морковка и огурцы так и прут! И завтрак был на диво хорош – каша, щедро сдобренная маслом, и оладьи со сметаной.

Теперь бы пройтись по набережной Москвы-реки да поглазеть на девушек. Отпуск, да и только!

Увы, набережную ещё не догадались соорудить, да и девушки вдоль реки гулять не ходят. И вообще, хорошо в Москве семнадцатого столетия, но пора бы и честь знать.

Особенно после недавнего налёта, который, хоть и обошёлся малой кровью и не сказать, что прямо-таки катастрофическими разрушениями, однако настроение подпортил преизрядно. Тем более, вряд ли фиаско надолго остановит врага, избравшего их мишенью. В таких случаях принято не ждать у моря погоды, а наносить ответный удар. В идеале такой, чтобы от супостата и мокрого места не осталось.

Посему подполковник Дёмин, осилив десятка два оладушек и запив их квасом, твёрдо сказал:

– Дюбрэя надо брать!

Историк лишь поинтересовался:

– Что, прямо сейчас и пойдём?

– Увы и ах, – с сожалением отозвался Дёмин. – Не потянем мы сейчас, силёнок не хватит.

Свешников только кивнул. И впрямь, идти брать Дюбрэя своими силами нереально. На шеинскую дворню тоже рассчитывать нельзя. Кормить-поить и всё такое прочее – они со всей душой, а вот выполнять приказ чужих бояр и идти на штурм московской усадьбы – ни в жизнь. К тому ж вся дворня – инвалидная команда. А своих… А своих сейчас насчитывалось человек шесть, от силы восемь. Пара стрельцов ранены в стычках, ещё двоих отпустили погостить у родни. Учитывая традиции отечественного гостеприимства, сейчас они лыка не вяжут и не смогут его вязать ещё очень долго.

– К царю пойдём? – поинтересовался Свешников. – Заодно попросим у Василия Ивановича разрешение на штурм подворья. Как-то нехорошо получится, если мы – то есть, формально, – чужеземцы, в столице России шуметь начнем. За такое царь и обидиться может.

– Значит, пойдём к царю. Попросим у государя человек пятьдесят.

– Не слишком?

– Если брать усадьбу какого-нибудь местного феодала, так и двадцати хватит. А тут…

Выдержав драматическую паузу, Дёмин продолжал:

– У Дюбрэя наверняка есть оружие, принципиально отличающееся от пищалей московских стрельцов. Отправлять мужиков в прямое столкновение – послать их в мясорубку. Значит, действовать придётся вдвоём. Эх, жаль, что остальные парни в Дорогобуже остались!

– Значит, придётся просить аудиенцию у царя-батюшки, – сделал вывод историк.

Но просить аудиенцию не пришлось. Шуйский, словно бы услышал их мысли, опять-таки прислал двух «безликих» гонцов, получивших приказ срочно доставить к нему «сербов».

Встреча с царём произошла всё в той же тайной комнате. Вроде ничего не изменилось, но бумаг прибавилось.

Василий Иванович, отмахнувшись от церемонных поклонов, сразу же принялся излагать свою проблему:

– Беда у меня, бояре. Узнал я, что на нынешней думе решили меня бояре и окольничие извести.

– С престола свергнуть? – решил уточнить Свешников.

– Не свергнуть, а убить, насовсем, – печально отозвался царь. – Знаю даже, что убивать меня станет князь Засекин. У него за поясом ножик будет вострый. А за руки станет держать Туренин.

– Так а если тебе известно, что убивать тебя станут, то взял бы да арестовал всех, – слегка удивился Дёмин.

– Чего бы я сделал? – не понял царь.

– Арест – это с латинского arrestare – «задержать». У нас в Сербии так говорят, когда хотят взять кого-то под стражу, – поспешил на выручку товарищу Свешников.

– Это как так – взять, да бояр с окольничими арестовать? – хмыкнул царь, которому новое словечко пришлось по вкусу. – Я ж не Иван Васильич, что мог по одному подозрению казнить. Ну, сказали холопы, что князья с боярами меня извести хотят, ну и что? Не пойман, как говорится, не вор. А начни просто так… арестовывать, сразу же и мятеж подымется.

Свешников с Дёминым переглянулись. Ситуация выглядела совсем странной. Всё-таки, в их понимании, государь всея Руси мог сделать всё, что угодно. А вот поди ж ты. Традиция, чтоб её…

Дёмин, не любивший ходить вокруг да около, задал вопрос:

– Стало быть, от нас требуется охранять государя? А как мы в Боярскую думу войдём, если туда хода нет?

Василий Иванович хитренько посмотрел на историка и подполковника и вдруг лукаво им подмигнул.

– А вы, бояре сербские, к нам из далёких земель прибыли, про наши порядки не знаете и не ведаете. Холопам сейчас прикажу, они вас куда надо проводят. Ну, а там уж сами действуйте.

– Ясно, государь, – кивнул подполковник, отвечая и за себя, и за коллегу.

– Слышал, что у вас какие-то неприятности появились? – вдруг поинтересовался Шуйский, посмотрев прямо в глаза Дёмина.

– От тебя ничего не скроешь, государь, – без особого удивления ответил Дёмин. – Есть среди англичан один купец, который явно не тот, за кого себя выдаёт.

– Это не про мальтийца ли речь? – усмехнулся царь, демонстрируя собственную осведомленность. – Слышал про такого. Только аглицкие купцы говорят – не знают, кто он такой. Даже Ванька Мерин[47], что главным приказчиком в ихней компании служит, божится, будто не ведает, что это за птица. Мол, вынырнул откуда-то, к Аглицкой слободе прибился. Ну, опосля сегодняшней Думы поглядим, что там с этим Дубреем можно сделать. Только не обессудьте, бояре сербские, ждать вам придётся долго. Дума сегодня после обедни соберётся.

Выходя от царя, Свешников подумал, что репутация интригана, которой наградили царя Василия Шуйского современники, вполне заслуженная. Он же не сказал, как им действовать.

Ну, само собой разумеется, что царь, зная о репутации «сербов», полагал, что они начнут стрелять. Но ведь он же не отдавал им такого приказа, правильно? Так что с государя взятки гладки.

Да и традиция – не входить посторонним на заседание Думы тоже выглядела весьма сомнительной. Скорее всего, государь решил избавиться от неугодных бояр чужими руками. Добавим, что и обещание что-то сделать с «мальтийцем» тоже оставалось только обещанием, которое пока не было подкреплено ничем, кроме слов. А как известно, правители всегда хозяева своего слова. Сам дал, сам взял…