Историк и подполковник уже приготовились поклониться, посчитав, что аудиенция закончена, но царь вдруг сказал:

– Ну, а к вам у меня ещё одно дело есть.

«Сербы» думали, что вопрос будет решаться здесь и сейчас, однако Василий Иванович кивнул им на дверь, за которой оказался ещё один «неприметный» мордоворот (да сколько же их у Шуйского?), державший в руках фонарь – глиняную плошку, из которой торчал горящий фитиль. Если бы прикрыть её сверху стеклянной колбочкой, то получилась бы керосиновая лампа. А, керосина-то ещё нет!

– Вот, бояре, Веденей вас проводит, да всё, что надобно, и покажет, – любезно сообщил государь всея Руси. – Мне с вами нет надобности идти, да и не хочу я на это смотреть. Глянете, а потом и потолкуем.

Мордоворот поклонился царю и, дождавшись августейшего кивка, пошёл вперёд, освещая путь.

Свешников и Дёмин пожали плечами (мысленно) и, услышав, как за ними захлопнулась дверь, а потом послышался скрежет запора, отправились следом за проводником.

Да и куда им теперь было деться? К тому ж, было любопытно.

Удивительно, но «керосинка» горела довольно ярко, почти как электрический фонарик. По дороге подполковник легонько коснулся плеча историка, словно бы огладив его сверху вниз, а потом назад.

Свешников, правильно истолковав действие командира, пропустил того вперёд, а потом вытащил из-под одежды пистолет. Судя по жесту, ему полагалось контролировать тыл, а в случае нападения спереди они с Дёминым должны встать на одно колено.

Подумав с полсекунды, историк снял оружие с предохранителя. Вроде напасть на них никто не должен, но за последние недели Свешников, равно как и вся команда, рассчитывали на самое худшее.

Да и на что рассчитывать, если на них то и дело нападали? Уж лучше заранее ждать какой-нибудь гадости, чем разнежиться и получить эту самую гадость с избытком.

Идти пришлось долго. Вначале шли коридором, потом спустились в какой-то подвал, протиснулись сквозь узенькую щель, снова спустились, но уже по деревянной лестнице, потом опять шли по какому-то коридору, обложенному кирпичом.

Минут через пятнадцать (может и меньше, может и больше – время под землёй определить сложно) пахнуло сыростью. Судя по влажному хлюпанью под ногами, шли они уже под самой рекой, которая течёт через столицу.

Наконец-таки тоннель закончился.

Доморощенный Харон (хотя ладьи здесь и близко не было) вывел «сербов» на поверхность, прямо к какому-то каменному храму.

По прикидкам Свешникова, в двадцать первом веке здесь должна быть Софийская набережная, а храм, стало быть, – святой Софии. Правда, ему было положено быть деревянным, так как в камне церковь отстроили лишь при Алексее Михайловиче. А вот поди ж ты! Ещё и шестьсот десятый год не минул, а она стоит. Стало быть, письменным источникам можно верить не всегда. Но какая разница?

Веденей повёл «воевод» в какой-то погреб, вырытый неподалёку от храма. Из него пахнуло как из морга, а когда провожатый зажёг светильники, «сербы» поняли, что нос их не подвёл.

Это и в самом деле был морг образца семнадцатого века – несколько деревянных топчанов, на которых лежали мёртвые тела, укрытые рогожей.

– Вот, бояре, глядите, – прервал молчание проводник, сдёргивая рогожу с одного из трупов.

– Посвети получше, – приказал Дёмин.

Веденей поднёс начавший чадить фонарь поближе к лицу покойника. Оно показалось донельзя знакомым. Точно! Дмитрий Иванович, князь Шуйский, старший брат государя.

– Он самый? – поинтересовался Дёмин, лицезревший «Шуйского» только по фотографии. А она, как известно, может и не передать всех нюансов человеческого лица.

Свешников, который «царского брата» видел «в натуре», только кивнул.

– Узнали? – поинтересовался проводник.

– Узнали, – ответил за себя и за командира Свешников. – Это Дмитрий Иванович, князь Шуйский, брат самого государя.

О том, что на топчане лежал вовсе не Дмитрий Шуйский, а его двойник, историк пока говорить не стал. Впрочем, как знать?

Может, здесь как раз и лежит настоящий брат царя? Самого Дмитрия Шуйского они ни разу в жизни не видели. Но кто такой Веденей, чтобы обсуждать с ним тайные дела? Однако проводник был не так прост.

– А скажите-ка, бояре, откуда вы князя Димитрия знаете? – поинтересовался Веденей.

– В Смоленске видели. Ну, а всё прочее… Где, как и почему… Не серчай, друг, но это мы только государю можем сказать, – покачал головой Дёмин.

– Так я и не серчаю, – не обиделся проводник. – Могу только сказать, бояре, что не брат это государев, а как есть самозванец.

Дёмин и Свешников попытались рассмотреть лицо покойника, стараясь узреть следы хирургического вмешательства. Но, как ни вглядывались, признаков пластической операции или каких-нибудь шрамов обнаружить не смогли.

Дёмин, не побрезговав, даже потёр щёку покойника пальцами, в надежде, что сейчас начнёт отслаиваться пластический грим, вроде того, что используется в фильмах. Ан нет. Кожа лица была «родная».

– А рожа у него точь-в-точь как у покойного Димитрия Ивановича. Увидел бы вместе – подумал бы, что близнецы. А вот кто он таков, откуда взялся, никто не ведает, – сообщил Веденей.

– А у Димитрия брата-близнеца не было? – спросил Свешников.

– Так коли б был, неужели бы такое сокрыли? – удивился Веденей. – Нет, бояре. Все государевы братья наперечёт известны. А Димитрий-покойничек – он старший.

– А Димитрий Иванович – ну, который настоящий, – он точно покойный? – насторожился Дёмин.

– Как есть покойный, – перекрестился Веденей. – Государь это велел пока в тайне держать, но вам могу сказать. Да что там, сами глядите.

Он снял рогожу с ещё одного мертвеца, лежащего на соседнем топчане. А там… Даже привыкшие ко всему «сербы» слегка поморщились, увидев растёкшееся тело с пустыми глазницами, с торчавшими наружу костями скул и кусками синюшного мяса. А уж запах!..

– Раки объели, – сообщил Веденей, накрывая тело рогожей. – Они, скотина такая, всегда с глаз начинают, а потом за мягкие части берутся. В Яузе с неделю как выловили. Лекарю показали, так он с полчаса блевал, еле-еле водкой отпоили, а как отпился, так заявил, что тело месяца два как в воде пролежало. Если бы дольше, так окромя костей бы ничего не осталось, а коли поменьше, так получше бы сохранилось. Верно, убили Димитрия Иоанновича, а труп в воду скинули. Там, стало быть, ещё камень был, да верёвка, верно, сгнила.

– А как узнали, что это брат государев? – спросил Свешников. – Мало ли кого из Яузы достают. Этого вот… с кем угодно можно попутать.

– Оно и верно, – вздохнул Веденей. – Шалят разбойники-то на Москве, ох как шалят! Почитай, каждое утро из рек покойников достают. Токмо ни одного разу покойников с золотой цепью и крестом нательным с яхонтами не вылавливали. Ежели простой крест, из меди али из серебра, да на гайтане, так и думать бы забыли. А коли золото да каменья – так человек-то не простой. Не приказной, не купец. По такой справе сразу видать – либо князь, либо боярин. Повезло, что стрельцы честные попались. Какие иные могли и цепь снять, и крест себе оставить. А эти, как положено, стрелецкому голове доложили, а тот князю Мстиславскому, что Стрелецкими приказом ведает. Ну, само собой, и до государя дело дошло. А царь наш, Василий Иванович, нательный крест своего брата хорошо знает.

– Стало быть, настоящего Димитрия Иоанновича убили, а кто-то его место занял? – предположил Свешников, переходя на высокопарный тон именования государева брата. – И было это накануне Клушинского сражения? Может, не случайно это приключилось?

– Истину речёшь, боярин, – обрадовался Веденей. – Если бы под Клушином настоящий князь Шуйский был, разве бы он с поля боя бежал? И разве б он напился перед боем, да чтобы караулы не выставил? Быть такого не может! Там же круглым дураком надобно быть, чтобы проиграть. Ещё со Скопина-Шуйского повелось – чтобы врагов бить, надобно их войско на куски разделить. У стрельцов же и Гуляй-города были, и острожки передвижные. И много ли ляхов-то было? Плюнуть да растереть. Димитрий Иоаннович к боям с малолетства приучен был, ляхов не убоялся. А тут – словно телепень… Государь о поражении узнал, чуть ума не лишился! Не просто так Димитрия убили. Нет, тут чей-то умысел был! Воеводу убить, чтобы русское войско без опаски ляхам сдать! Димитрия убили, тело в Яузу кинули, но крест снять не догадались. Государь решил, что не русские это были люди. У нас-то каждый поймёт, что от нательного-то креста сразу избавиться нужно. Вона, помните, как Дмитрия-Самозванца народ по его кресту признал? А, откуда вам помнить, вы ж из Сербии…