По визгам, вроде становится понятно, что типа охотятся на кого-то невидимого манекена.

Эх, даже непривычно как-то видеть вечно серьёзного Ваню, бегущего впереди пацанов с улыбкой на лице и что-то увлечённо верещащего.

Подлечили мы его душу. Теперь, от обычного пацана и не отличишь совсем.

Девчонок, кстати, нет. Впрочем, не удивительно — у девчонок свои игры.

Пройдя в конец посёлка, как раз, к дому Надежды Михайловны, мамы Пингвинчика, зашел в распахнутую дверь дома.

Ух, сколько тут народу-то!

Невеста моя, Зоя, Дарья, почти все Смирновы, Егоровы, Сусанна Симонян, Кузьма с Глашей и куча народу из людей Меха… Их по именам я пока ещё не очень запомнил. Из мужиков только Святослав и Толя Егоров. Ну, и Кузьма, понятное дело.

Женщины что-то там шинкуют, а малое количество мужиков за чисткой, и Кузьма в том числе.

Махнул рукой:

— Всем привет!

В ответ, народ помахал руками, и до меня донёсся разноголосый хор ответных приветствий.

Так, тут даже притулиться некуда. Я бы, может, и помог, но реально к столу, вообще, не подобраться — всё забито.

Хм, из другой комнаты разговоры слышны. Пойду-ка я туда.

Пока шёл, Кузьма вдруг с авторитетным видом заявил:

— Раз уж мы про выживай говорить-поговорить. То вот ценный инфа — самый вкусный очистка — колбасный. Но и из овощной я такой суп сварить-поварить могу, пальцы обгрызай.

Глаша вдруг дала Кузьме лёгкий подзатыльник:

— Я тебе сколько раз говорить-умолять!? Не грызя ногтя!

Кузьма возмутился:

— Мужика! — Он посмотрел на Анатолия и Святослава. — Что за несправедливый? Что за иго? Вам жена тоже ногти грызть не давай?

Народ вокруг заулыбался, в том числе, и мужики. Они, в ответ посмеиваясь, покивали:

— Ага.

— Жизнь не справедлива.

Понятно, им тут и без меня не скучно. Ну, пускай себе зубоскалят.

Я прошёл в соседнюю комнату и увидел Тирана с Розой, Меха, Сергея, Моню, Табенко, Стёпу. Они стояли в кружок и о чём-то разговаривали.

Как я зашел, народ повернул ко мне свои головы.

Я же в который раз махнул в приветствии рукой и, показав большим пальцем себе за спину, спросил:

— Что, тоже за столом места не хватило?

Народ заулыбался:

— Вроде того.

— Давай, к нам!

Я прошёлся и поздоровался за руку со всеми мужиками.

Последним пожал руку Тирану.

Он как-то загадочно улыбнулся:

— А мы тут по радио Тридогнайта слушали.

— Да? И, что говорит?

— Говорит, что Константин — герой Земли. Что ты Солнце вернул. Ещё рассказывал, что у нас в посёлках рай земной и призывал выжившие семьи идти к нам под крыло — к герою. Возможно, скоро будет вал переселенцев!

Мои брови взлетели вверх:

— Переселенцы — это хорошо. Нам рук всегда не хватает. Но как он про меня узнал-то?

Тиран кивнул на Табенко:

— Так Вадим ему, наверное, и рассказал. Они же связь поддерживают.

Табенко улыбнулся и поднял руки вверх:

— Каюсь, грешен.

Тиран же продолжил:

— Так что ты у нас, теперь, местная знаменитость. Областная. Хотя, кто знает… Может, Тридогнайта и в других областях слушают. В общем, будешь первым человеком в новом времени, после Аддона, про которого легенды будут складывать!

Мех поддержал:

— Что есть, то есть, ты теперь наша легенда. — Он посмотрел мне в глаза пару секунд. — Лишь бы только не зазнался.

Я усмехнулся:

— Договорились, не буду.

В разговор встряла Роза:

— Ну что, наша легенда уделит нам время? Поболтает с нами?

Ну вот, и зубоскалить начали.

Но ничего, пускай!

Я, улыбаясь, кивнул:

— Обязательно. Сейчас только кое-что проверю и вернусь.

Выйдя из дома, я отправился на задний двор. Мы на этот праздник раскошелились невероятно — закупили десять кило свинины на торговой площадке.

Да, на всю толпу — ни о чём. Но хоть по кусочку каждому достанется — уже радость.

Выйдя на задний двор — тот самый, где я убил психопата, держащего Пингвинчика и её мать в рабстве, глянул, кто тут орудует.

О! У двух мангалов Давид и Виталий стоят. Те двое, которые друг другу сходу не понравились.

Хм… может, в теории, это была и хорошая идея их вдвоём поставить на мясо, чтобы подружились. Вот только, они прямо сейчас о чём-то спорили на повышенных тонах.

Прислушался.

Давид вдруг прям заорал, и, видать, от волнения, у него прорезался акцент:

— Вай, мы что в Узбекистане? Какой-такой зира в хоровац!?

Виталий крикнул в ответ так, что аж вены на лбу вздулись:

— Зира любое мясо на другой уровень вытягивает! И шашлык с зирой — уже давно классика!

Эээ, всё-таки, ставить их вместе было плохой идеей. Похоже, что этой парочке мотив для того, чтобы посраться совсем и не нужен. Посраться они могут на любую тему.

Может, их, действительно, по разным посёлкам как-нибудь расселить, чтобы реже пересекались?

Надо об этом хорошенько подумать.

Пока я размышлял, крики затихли.

Глянул, что они там творят.

Каждый свой кусок мясо по-своему пошёл мариновать.

Вот, правильно — консенсус какой-никакой придумали.

Я уже было развернулся, чтобы не мешать им над мясом колдовать, как услышал Давида:

— Смотри, какой батриджан наш Агроном делает — красивый как хрусталь!

Обернулся.

Виталий, глядя на баклажан в руках Давида, только важно покивал на его слова.

Хм, а, может, и нормально, что их вместе поставили. Вон, какое-то согласие тоже проскакивает. Да и в драку, вроде бы уже больше не лезут, даже если и орут друг на друга.

Ладно, посмотрим ещё, как оно сложится.

Просто в прекрасном настроении я пошёл обратно к приколистам.

Эх! Всё-таки, отличный праздник у нас получается!

Станет ли он традиционным?

Не знаю — возможно. Но почему-то хочется, чтобы стал. И не только потому, что я к нему каким-то боком причастен. Просто, глядя на людей — радостных, смеющихся, на подъёме, хочется, чтобы такое повторялось.

Я посмотрел на голубое чистое небо и усмехнулся:

— Будущее у нас есть, так что непременно повторим не один десяток раз!

На старом, заброшенном вокзале собралась пара тысяч человек. Прибывать они в это место начали за три дня до назначенного времени. Кто-то приходил группами, кто-то по одиночке. Были и те, кто объединялся в компании прямо на месте.

Те, что явились слишком рано, но поздно, для того чтобы занять место в здании под пусть и частично разрушенной, но всё же крышей, вынуждены были ютиться под открытым небом или искать место в соседних домах.

Про то, что пара десятков человек погибли в стычках, собравшиеся если и думали, то недолго. Как и про то, что ещё несколько десятков бесследно исчезли в поисках ночлега.

Основная масса людей прибыла в последний день. Толпа собралась настолько плотная, что трудно было протолкнуться. Раздавались крики, ругань, оскорбления. Стоял устойчивый запах нечистот. Туалеты на вокзале не работали так же давно, как и сам вокзал. Негде было справить нужду, и мало кто утруждался тем, чтобы отойти подальше. Это было небезопасно, твоё место тут же займут, да и попробуй ещё протиснуться, чтобы не нарваться.

Парадоксально было то, что с первых же минут среди людей царило недоверие. Если бы кто-то наблюдательный задался целью подсчитать, то с удивлением обнаружил бы, что в каждой компании есть скептик, нагнетающий нервозность и делающий это вслух. А будь наблюдатель проницательнее, то увидел бы, что сомневаются и те, кто молчит. Парадокс же в том, что почти никто не верил в обещание, считал его обманом и разводкой, но всё равно пришёл сюда. Даже учитывая то, что для этого потребовалось заплатить караванщикам и ехать через дикие земли, рискуя жизнью и свободой, чтобы оказаться в чужом пригороде, а потом топать в заброшенную его часть. Некоторые пришедшие, несмотря на неверие, отдавали последние деньги, чтобы добраться сюда.