Просить же у царя стрельцов для штурма усадьбы сейчас было не с руки.

Грановитая палата, куда холопы провели Свешникова и Дёмина, по сравнению с дворцами императоров выглядела куда скромнее. Но всё равно из тех зданий, что видели «сербы», мало какие могли соревноваться с этим.

Если прикидывать по меркам двадцать первого века, то высотой палата была с четырёхэтажный дом. Пусть окон было лишь два ряда, зато здоровенные.

Свешников с удивлением отметил, что все окна забраны стеклом! По меркам эпохи – несусветная роскошь. Причём стеклом довольно-таки большим, а не теми стёклышками, что вставляли в окна европейских дворцов и замков.

Но особо рассматривать было некогда.

Обоих «сербов» провели внутрь, в Главную залу, где со времён Великих князей проходили самые важные мероприятия – царские пиры, заседания Боярской думы, приёмы иноземных послов. Наверняка что-нибудь ещё проходило, только Свешников не смог вспомнить.

Историк смотрел во все глаза, пытаясь запомнить хоть какие-нибудь детали.

Ага, вон те часы, в правом углу, он уже видел – золотой слон с башней, запряжённый в повозку. Вроде бы подарены кем-то из иностранцев Ивану Грозному.

А в противоположном углу стоят ещё одни, напоминающие Спасскую башню. Только не нынешнюю, деревянную, а ту, что будет украшать собой Красную площадь лет этак через сорок…

Вдоль стен расставлены скамейки – не то деревянные, не то каменные. Историк мысленно пожалел боярские задницы. Всё-таки могли бы и подушки положить…

Почему-то вдруг с ностальгией вспомнил деревянные скамейки электричек, на которых часто катался во времена студенческой юности. Эх, молодость-молодость…

А вот царский трон выглядел совсем скромно. Не трон, скорее, а высокое кресло с узкими подлокотниками.

Но опять-таки, особо поразглядывать ему не дали, а провели дальше, где позади трона стояла ширма.

За самой ширмой (была ли она поставлена специально для «сербов» или стояла для каких-то царских надобностей?) никто не догадался поставить хотя бы табуреты. Свешников с Дёминым переглянулись и тихонько вздохнули.

Кто знает, сколько продлится заседание Думы. Если как у нашей (то есть у Государственной), то долго. Пока все не выговорятся.

Да и царь говорил, что ждать придётся. Их ведь привели заранее.

Не мудрствуя лукаво, Свешников с Дёминым уселись прямо на пол, благо, что он был застелен толстыми персидскими коврами, а потом и вовсе улеглись.

Ждать пришлось долго. Часов не было, но по внутренним расчётам – часа три, не меньше. За это время «сербы» даже успели подремать. Ну, а что ещё прикажете делать, если приходится сидеть и ждать?

Хорошо, что они догадались предварительно зайти в «особое» место, а не то было бы тяжко.

Наконец послышался слабый шум – звуки шагов, тонувшие в ворсе ковров. Стало быть, начали съезжаться бояре.

В ширме были проделаны небольшие отверстия, и «сербы» могли видеть, как помещение заполняется народом.

По какому принципу рассаживаются бояре и младшие чины Думы, не ведал даже Свешников. Нет, он, конечно, знал, что главными в Думе были бояре. Следом за ними шли окольничьи, потом думные дворяне, а потом и дьяки. Вроде дьяков было два… Или четыре?..

Вообще, по каким внешним признакам отличаются бояре от окольничьих? Вроде по шапкам. У бояр должны быть собольи, у окольничьих – бобровые. А скамейки, стоявшие полукругом у стен? Где места для бояр, а где для дьяков? Если бы лавки стояли друг за другом, как стулья во время заседаний, то всё было бы ясно, а тут… Может, старшинство идёт слева направо? Так и не вспомнив, историк мысленно плюнул, решив, что какая разница?

Тем временем все скамейки оказались заполнены народом. По прикидкам, сидело здесь человек двадцать. В общем-то, не так и много.

Наконец-то появился и сам государь в сопровождении четырёх рынд – юношей из знатных семейств, нёсших на плечах серебряные топорики. Охрана – чисто символическая. Двое юношей остались у входа, а двое прошествовали вместе с царём и встали по бокам трона.

При появлении царя бояре встали. Но вставали лениво, без должного рвения и трепета. Заседание началось с молитвы. Молились долго и проникновенно. Свешников с Дёминым уже устали, а бояре всё ещё отбивали земные поклоны и крестились.

Но наконец все расселись. Князья-бояре степенно усаживались, как и положено, уставя бороды и укладывая на колени тяжёлые посохи.

– Поздорову ли господа бояре? – спросил царь.

Видимо, это был традиционный вопрос, на который, справа налево, прошелестело:

– Твоими молитвами, царь-батюшка.

– Здоровы, и тебе того же желаем.

– Благодарствуем за заботу…

Когда гомон достиг половины скамей, царь Василий поднял вверх правую руку, призывая бояр к молчанию. Видимо, это тоже была традиция.

– Дошло до меня, что король Сигизмунд тяжело ранен, а войско ляшское готовится уйти к себе, – начал говорить царь, чем поверг в смущение собравшихся бояр.

Впрочем, Дёмина и Свешникова тоже. О ранении Сигизмунда их соратники, оставшиеся под Смоленском, не докладывали. А неплохо у государя поставлена тайная служба!

Шуйский же между тем продолжал свою речь:

– Надобно нам побыстрее землю от ляхов да всякой русской швали очистить! Хочу я, господа бояре, собрать земское войско да на Смоленск его направить, чтобы боярину Шеину подмогнуть.

– Помогал ты уже, надёжа-государь, боярину Шеину, – довольно невежливо перебил царя моложавый боярин, сидевший вторым справа. – Вон, целое войско положил!

От такой наглости по отношению к главе государства Дёмину стало не по себе, и рука сама по себе потянулась к автомату, но тут же опустилась. Покамест не время.

– А ты, князь Засекин, почему сам на Смоленск не пошёл, а больным сказался? – насмешливо поинтересовался один из бояр, сидевший в крайнем левом углу.

– А ты, боярин, чином и местом не вышел, чтобы Рюриковичу природному указывать! – огрызнулся Засекин. – Я потому и заболел, что ничего хорошего от того похода не ждал. Ну где это видано, чтобы убийце войско убитого доверили?

«Ага, это и есть один из злоумышленников», – подумал Дёмин, кивая историку, контролировавшему правый «фланг», – мол, этот твой, – и Свешников с пониманием склонил голову.

– Не о том вы сейчас говорите, господа бояре! – сказал один из самых пожилых бородачей, поднимаясь с места.

Утвердившись на ногах, боярин оперся на посох, а потом заявил:

– Любо нам, что Сигизмунд из наших земель уходит. Но будет ли это концом? Скажи-ка нам, царь Василий, долго ль за тебя будет литься кровь христианская? Земля опустела, ничего доброго не делается в твоё правление. Сжалься над гибелью нашей, положи посох царский, а мы уж о себе как-нибудь помыслим.

На какое-то время в зале установилась тишина. Но вскоре она была прервана гневным возгласом Шуйского:

– Не тебе, князь Мстиславский, решать, положить мне посох царский, аль нет. Меня на престол вся Русь-матушка выбрала!

– Мужики тебя пьяные на престол выкрикнули! – гаркнул Мстиславский. – А то я не знаю, как ты бочки с пивом да вином выставлял!

Со своего места поднялся ещё один боярин – средних лет, очень крупный, весь какой-то мохнатый, чем-то похожий на медведя, вставшего на задние лапы:

– Подобру, Васька, уходи, а не то хуже будет! – с угрозой сказал он.

– Для тебя, Тюренин, я государь всея Руси! – повысил голос царь.

Беда – грозного окрика не получилось. От волнения голос Василия Шуйского вдруг дал петуха, отчего среди бояр начался хохот.

– Я ж тебе сказал, хуже будет! – повторил угрозу «медведь». – Не хошь добром посох покласть, так силой сложишь. А ну, бояре, поможем?

Со своих мест поднялись человек пять и сделали шаг по направлению к трону. Троих из шестерых «сербы» уже знали – Туренин, Засекин и Мстиславский. Кто остальные? Впрочем, какая разница?

Дёмин перекинул за спину автомат, вытащил из-за пояса пистолет, показывая пример историку. Тот кивнул, вытаскивая собственный пистоль. Да, палить в таких тесных палатах из «калаша» чревато, можно положить всю Боярскую думу. Может, и чёрт-то с ней, с Думой, но кто потом будет страной управлять?