– И не только! – не сдержался Воднев.

Воздух распорол знакомый характерный вой. Столб огня, дыма, земли вырос аккурат посредине стрелецкой цепи.

– Миномёт! – констатировал подполковник. – Игорь, а нас они видят?

– Пока, скорее всего, нет, – отвечал капитан, впрочем, не очень уверенно. – Стелс-технологии «другороссов» на порядок превосходят наши аналоги…

– Что будем делать, командир? – повернулся в кресле к Дёмину Морошкин.

Но ответил не подполковник, а сам враг. Ворота «заимки» медленно распахнулись, и оттуда выкатил…

– Да это какой-то «Абрамс» в засушенном виде! – вырвалось у Воднева.

В самом деле, выскочивший в поле танк смахивал на гибрид «Абрамса» с «Арматой» – только раза в два-три поменьше любого основного танка.

– Беспилотник! Танк-робот! – не задумываясь, оценил Дёмин. – Но про такую модель я что-то не слыхал…

Увидав неведомое чудище, несколько стрельцов вскочили на ноги, кинулись бежать. Другие, наоборот, от страха вжались в землю – и это отсрочило их гибель. Танк скосил бегущих их пулемёта.

– Идиоты! – простонал Дёмин. – Игорь, ответь!

– Погоди, командир! – вдруг вмешался Морошкин. – Игорь, как думаешь, наша машина его выстрел выдержит? Он хоть сам и маленький, но ствол у него не меньше ста двадцати миллиметров…

– Ни одно танковое или противотанковое орудие, ни один управляемый снаряд нашего времени защитное поле бесколёсника пробить не смогут. Проверено было на Большой земле, – отбарабанил Воднев сдавленным голосом. Нелепая гибель стрельцов его тоже поразила.

– Командир, – снова обратился майор к подполковнику. – Давай поиграем с танкеткой в кошки-мышки?

– Хорошо. Действуй, капитан, – отрубил Дёмин.

Выключив функцию «Хамелеон», Игорь двинул машину вперёд. И танк, вернее, тот, кто им управлял, сразу её заметил!

Повернул башню в сторону «Единорога», пушкой по вертикали зашевелил.

Секунда-другая – и жерло орудия уже глядело будто прямо в глаза сидевшим в бесколёснике.

Выстрел!

Вспышка его – на таком коротком расстоянии – почти заслонила силуэт самого танка. Впрочем, была тут же затемнена «умным стеклом» окна.

На секунду салон машины вообще погрузился во тьму – будто снаружи ночь наступила. Так автоматика «Единорога» защитила глаза экипажа уже от вспышки снарядного разрыва, происшедшего примерно в полуметре от лобового стекла.

А экипаж даже и не знал, как это красиво выглядело со стороны. Кроме Воднева, конечно, видевшего аналогичные артиллерийские испытания ещё до командировки.

Выпущенный вражеской танкеткой снаряд был кумулятивным, если не вообще осколочно-фугасным (зачем тратиться на какой-то почти гражданский джип, да ещё и без колёс?!). Взорвавшись, он на миг сделал купол защитного поля видимым, омыв его потоком расплавленного огня. Но пламя тут же схлынуло, а «Единорогъ» остался даже не закопчённым. И уверенно продолжил движение!

– Ну что, выкусили! – азартно выкрикнул Морошкин, будто вражеские «танкисты» могли его слышать.

Да, «танкисты» были, похоже, и впрямь изумлены – судя по заминке со следующим выстрелом.

В отличие от «Единорога», в башне танка-робота имелись разные снаряды. Второй оказался, должно быть, бронебойным с урановым сердечником. Чиркнув по силовому полю, он высек перед лобовым стеклом длинную кривую искру, которую даже автоматика «Единорога» не удосужилась затемнить, и рикошетом ушёл вверх.

– Ну хватит, наигрались уже… – буркнул Дёмин хрипло. – Давай, что ли, ответку…

– Есть! – выпалил Воднев и, виновато пригибаясь к приборной доске, добавил: – Пульт управления орудием у товарища майора!

– Тогда ты давай, товарищ майор! – бухнул Дёмин сердито. – Мочи нет терпеть уже эту комедию…

– Так точно! – отчеканил Морошкин.

В долю секунды скромно выглядевшее орудие на крыше «Единорога» устремило жерло на танк. Его «экипаж», сидевший за деревянными стенками «заимки», это заметил и попытался рвануть с места. Но не тут-то было! Пушчонка «Единорога» не отпускала его, вела цель, будто привязана была к ней невидимой нитью. И дальнейшее особенно красиво выглядело опять-таки со стороны.

Столб лилового огня вырвался из орудия бесколёсника. Вражеский танк, в мгновение ока покоробившийся, подёрнувшийся сизой окалиной, оказался намертво пригвождён к земле – воронкообразной, с руку толщиной скважиной, наискосок пронзившей низ орудийной маски и корпус. В отличие от медных польских пушек, танкетка не обернулась в пар – но жар безжизненной массы керамики и металла, в которую она превратилась, чувствовался на расстоянии, несмотря на защитное поле. Прозрачный дымок дрожал, курился вокруг остова танкетки, а по краям входного отверстия даже плясали язычки огня.

– Гарно, дуже… – пробормотал Дёмин.

– Как сказал бы старший прапорщик Марченко, – усмехнулся Морошкин.

– Именно! – кивнул подполковник. – Ну теперь познакомимся, что ли, поближе с этим образцом деревянного зодчества…

Воднев направил бесколёсник в распахнутые ворота «заимки». Но там, однако, не унимались! В чердачном окошке детинца сверкнуло – опять машину накрыло темнотой. Но внутри. А снаружи – снова окатило огнём.

– Эти временные помрачения!.. – нервно хохотнул Морошкин. – Когда-нибудь от них кондратий хватит…

– Чтоб не ослепнуть… – буркнул Воднев упрямо.

– Да это понятно! – хмыкнул майор. – А что это было?

– Наверно, какой-нибудь «джавелин»… – бросил подполковник небрежно.

Бесколёсник плясал уже во дворе «заимки». И тут Воднев продемонстрировал товарищам ещё одну приблуду «другороссов», входившую в состав вооружения бесколёсника. Непонятно, на каких принципах она работала, но только этот прибор позволял видеть сквозь стены. Во всяком случае, деревянные. На изображении, что выведено было на дисплей водителя, виден был детинец «заимки» – в каком-то пунктирно-полупрозрачном представлении. Балки, утолщения стен отличались более густым оттенком серого. И такими же были силуэты людей, прятавшихся за стенами.

– Ну да… – пробормотал Морошкин. – Стрелец, героически спасшийся из героически погибшей полусотни, не наврал. Их примерно десять. Вижу мотоцикл на первом этаже. А на чердаке точно какая-то штукенция вроде «джавелина»! И какой-то чел там рядом шарится… Наведу-ка я туда орудие… Игорь, дай, пожалуйста, микрофон.

Взяв протянутый Водневым микрофон, Морошкин не удержался от сакраментального:

– Раз-раз…

Динамик бесколёсника повторил эти слова с такой силой, что стены детинца, должно быть, задрожали.

– Ого! – оценил Морошкин, опять заставив содрогнуться образец деревянного зодчества.

– Дюбрэй, сдавайтесь! – металлическим голосом отчеканил майор. – Выходите по одному с поднятыми руками! И не думайте глупить! Ваш «джавелин» я прекрасно вижу! Выходите, пока не развалил хибару по брёвнышкам!

Отведя микрофон вниз:

– Игорь, надави!

Воднев двинул машину вперёд, упёрся силовым полем в стену так, что она затрещала.

– Теперь снова назад! Чтоб мы их видели – как будут выходить.

На крылечке в самом деле замаячила фигура первого сдающегося.

Дюбрэй, как и ожидали, вышел последним. В том самим одеянии, в каком Дёмин со Свешниковым видели его на ассамблее. Он улыбался во все тридцать два белоснежных зуба – будто и не проиграл.

– Не вздумайте глупить! – повторил Морошкин, с автоматом наперевес выходя из машины. За ним последовали Дёмин и Воднев.

Да и несколько уцелевших стрельцов, видимо, наблюдавших за поединком машин, робковато вошли во двор, заливаемый лучами утреннего солнца.

– Вовремя! – буркнул заметивший их Дёмин. – Вяжите им руки! Кроме этого! – он кивнул на Дюбрэя.

Тот, не спрашиваясь ни у кого, уселся на валун, поставленный рядом с крыльцом непонятно для каких надобностей. Нажить геморрой, видно, тоже не боялся.

– Так вот вы какие машинки у себя завели! – не переставая лыбиться, заметил Дюбрэй на чистом русском языке. Даже слишком чистом. Морошкин сразу узнал голос из подслушанных сеансов связи Налимова.