—Старший механик, капрал Шомберг, герр офицер!

Пауль стоял ближе к нему и, хохотнув, поинтересовался:

—Еврей, что ли?

Георг дёрнул сзади Пауля за рукав.

—Никак нет, герр офицер! Чисто арийская фамилия. Я родом из Кёльна.

—Ты такую фамилию, как Шелленберг слышал, умник? – прошептал Георг на ухо Паулю. – Тоже, между прочим, заканчивается на «берг». А он глава имперской службы СД, так что не приставай к человеку. Лучше попроси, чтобы показал нам техническое обустройство машинного отсека, а то мы в той лодке, кроме койки и вахты ничего не видели.

Пауль, шутя извинился, и любезно попросил Шомберга показать свои, так сказать, внутренние владения моторного отсека лодки. Тот охотно согласился и повёл друзей за собой, попутно давая указания то одному, то другому из своих подчинённых. На молодых офицеров никто не обращал внимания, все были заняты своими делами. Подготовка к отплытию шла полным ходом, и работа в машинном отделении, как говорится, кипела гораздо активнее, чем при вынужденной стоянке на внутреннем рейде Суэцкого порта. Смазывали маховики и подшипники, протирали ветошью манометры и виброметры, заливали масло, проверяли температуру, натягивали капроновую нитку между противоположными ботами, чтобы проверять глубинное давление, и многое другое, чего Пауль так и не понял.

—А нитка зачем? – спросил он Шомберга.

Тот лукаво улыбнулся молодому офицеру:

—А это, герр Бромер, моя личная задумка. Представьте нас на глубине около ста метров. Нитка, натянутая между бортами – ровная и никому не мешает. Она высоко над головой, зажатая с той стороны болтом. Двести метров – опять же, ровная. Мы, кстати, смазываем её постным маслом, чтоб когда давление начинает сжимать нашу «старушку» —масло начинает капать с провисшей нитки на пол, и мы это видим. Чем ниже погружаемся – тем нитка больше обвисает.

—Гениально! – подхватил Пауль, как всегда хохотнув невпопад. – И когда начинает провисать нитка?

—Ну, где-то после погружения на шестьсот-семьсот метров. Давление воды снаружи сжимает борта, и провисшая ниточка даёт нам знать, что мы, образно говоря, находимся уже в консервной банке.

—А приборы тогда зачем? – всё больше удивляясь, спросил Пауль. Спросил просто так, ради любопытства.

—Верёвка как раз на тот случай, если приборы выйдут из строя, —хитро подмигнул Шомберг.

—Хм-м! Ты, я вижу волк старой закалки? Молодец, капрал. Сколько ходишь на этой ржавой посудине?

—Осмелюсь доложить, герр офицер, это не посудина, как вы изволили выразиться. Я её называю ласково «старушкой». С 38-го без перерыва только на ней. Атлантика, Тихий, теперь вот Индийский океан.

—В Антарктиду первый раз? – тут же спросил Георг.

—Так точно! Прошёл медкомиссию, подписку о неразглашении. После рейса обещали отпуск и повышение, но я не этому радуюсь – просто хочу повидать Антарктиду своими глазами, чтоб было, что внукам рассказывать после войны. Северный Ледовитый видел в 39-м, Атлантику почти всю прошёл, опять же ходил в Тихом океане, а вот в Антарктиду через Индийский ещё не доводилось.

—Ничего, дружище, —хлопнул по плечу Пауль, будто был знаком со старшим механиком всю свою сознательную жизнь. – Увидишь теперь и Антарктиду. Индийский океан самый тёплый, а когда к Антарктиде будем подходить, ещё успеешь замёрзнуть. Свитер взял? – Пауль всё больше проникался доверием и уважением к этому матёрому морскому волку.

—Так точно, герр Бромер! Осмелюсь спросить, судя по вашему предупреждению, —я так понимаю, что вы уже бывали в тех широтах?

—А зачем тебе? – хитро прищурился молодой подводник.

—Понимаете, герр офицер, я на этой своей «старушке» почти шесть лет уже, а нынешний экипаж полностью новый, начиная от командира лодки, его старпома, и кончая вот этими обычными салагами. И вас, простите, я тоже первый раз вижу. Поэтому и спросил.

—Слушай, —повернулся Пауль к Георгу. – А он мне нравится. Когда придём в пункт назначения, я его с собой к Груберу заберу – будет с кем в карты резаться. Ты всё равно в библиотеке опять пропадать будешь, да Вагнера в наушниках слушать. А я хоть с ним коньячка попью.

С этими словами он вновь возвратился разговором к капралу:

—Хороший ты мужик, Шомберг, хоть и фамилия мне твоя не по душе. Дружить будем?

—Так точно, герр офицер. Если вам угодно, я только «за».

—Отлично. С этой минуты можно без фамильярностей и субординации. Но только наедине. Яволь?

—Так точно!

—При экипаже я такой же для тебя офицер, как и все остальные. – Он бросил взгляд на пробиравшегося через узкий проход матроса, затем снова обратился к механику: —Как тебя зовут?

—Отто. В честь барона фон Бисмарка, герр офицер.

—Хорошо. Я запомню – Отто Шомберг. А меня Паулем можешь называть. А теперь расскажи, что собой представляет твоя, как ты говоришь, «старушка» в плане силовой установки. Нам ведь с тобой не один день куковать в этой консервной банке, —хохотнул Пауль.

—Как видите, здесь всё компактно, —начал Отто, проводя им экскурсию, будто гид в музее искусств. – Здесь манометры, на той стороне виброметры: посередине, если заметили, находятся два мощных дизеля, —капрал любовно погладил оба агрегата. – У каждого дизеля по шесть цилиндров, и они оба дают мощность в 2800 лошадиных сил. Каждый дизель накрыт кожухом на случай попадания воды. Дальше идёт отсек электродвигателей, тоже защищённый кожухами. Сами понимаете, попадёт вода при пробоине – и нас всех убьёт током. Мощность электродвигателей – 750 лошадиных сил каждый, и для такого типа подлодки этого хватает вполне.

—А это, я вижу, переговорное устройство для связи с капитанским мостиком?

—Так точно… – Он не успел до конца разъяснить, как из этого же стационарного рупора послышался властный голос:

—Внимание! Говорит командир подлодки. Всем офицерам собраться на внешней палубе судна. Будет проведена проверка и инструктаж перед отплытием. Остальному экипажу – готовность номер один. Повторяю! Говорит командир…

—Ну вот! – Пауль с досадой посмотрел сначала на Георга, а затем и на старшего механика. – Труба зовёт, ничего не поделаешь – служба. Но я ещё с тобой повидаюсь за время нашего рейса. Понравился ты мне, а я друзей выбираю крайне придирчиво – вот Георг не даст соврать. Давай «краба», —Пауль протянул руку и пожал встречную шершавую ладонь механика. С этой минуты они стали друзьями, без всяких формальностей и субординаций – в этом плане друг Георга и бывший любитель кистепёрых рыб был простым как точилка для карандашей.

Голос корветтен-капитана раздавался из всех переговорных устройств корабля, и друзья поспешили на выход.

№ 3.

Маршрут был тот же самый, и по времени рассчитан так же, как и в предыдущем караване. Слухи о том, что «шестой» (по их сугубо личному подсчёту) пойдёт через Атлантику, не подтвердились. Во-первых, присутствовал синдром «проторенной дорожки» и командование решило, пока позволяет возможность, до конца пользоваться этим, пока ещё надёжным маршрутом. Во-вторых, здесь, в Индийском океане ещё было относительно спокойно для Военно-Морских сил Германии, чего уже невозможно было сказать за Атлантический океан: там всё больше и наглел альянс союзников, закидывая с бортов миноносцев глубинные бомбы на всех подводных маршрутах гитлеровских “волчьих стай». В начале войны немцы были безоговорочными хозяевами северных морей и Атлантического океана. Ещё год назад, казалось бы, наступившее равновесие, стало вдруг перевешивать в пользу противника – и, причём, весьма и весьма быстро. И, наконец, в-третьих, путь через Атлантику подразумевал подход к Антарктиде с западной стороны, через остров Вознесения, остров Святой Елены и небольшой архипелаг Тристан-да-Кунья: а это уже британские колонии, и там находились корабли Военно-Морских сил королевства. К тому же, как и первым двум караванам, субмаринам пришлось бы заходить в акваторию моря Уэддела, и огибать чуть ли не половину Антарктиды, чтобы опять же зайти в Индийский океан и приблизится к Земле Уилкса, где на границе с Землёй Королевы Мод находится пункт назначения.