—Я же говорю – кувшин… —обиделся Якут, с укором взглянув на Андрея, прежде чем тот успел засмеяться.

—Скорее, всё же чаша, Ваня. На картине Леонарда да Винчи на столе не было кувшинов. Впрочем, мнения весьма и весьма разные. Удивляет другое. Мы, простые полярники, находим его здесь, в хранилище эсэсовцев, под вековыми пластами льда! Это сон, господа-товарищи? Или мы действительно на пороге открытия сенсации не то что века, а, наверное, всего существования человечества со времён Иисуса Христа…

—О!

—Да, Ваня.

Якут даже перекрестился, правда, весьма неумело. Все уставились на него, с изумлением открыв рты, затем дружно захохотали, чем привели Сына полка в неописуемый восторг. Животное подумало, что сейчас его будут кормить и «крякнуло» от удовольствия.

—Ладно, —резюмировал профессор, —пойдём дальше. Никто не заметил, что мы сегодня ещё не обедали?

—Как это никто? – тут же отреагировал оленевод. – Нужно в склад попасть, да. Пингвин нервничает, голодный.

—Только ли пингвин? – Виктор Иванович всё ещё вытирал слёзы от смеха. – Хорошо. Итак, решаем. Идём к тем дверям, пробираемся в центральную рубку с радиостанцией, связываемся с базой и ледоколом, а потом, сообразно тем инструкциям, которые получим, останемся в ней или же спустимся в склады. Все согласны? Надеюсь, Паша, ты там определишься с аппаратурой? Если что, Андрей будет тебе переводить. Жаль, конечно, что Гриши с нами нет – он бы сразу определил, сможет связаться или нет. Так или иначе, здесь нам оставаться бессмысленно: это хранилище требует разбора, классификации и изучения на несколько лет работы, а мы хотим охватить всё это за один какой-то день.

Путешественники двинулись друг за другом через огромный пыльный зал, мимо стеллажей, прямо к двери, замеченной ими у противоположной стены. В этом зале артефактов они, к своему удивлению, провели почти весь день, останавливаясь то здесь, то там. Разумеется, чувствовали они это сугубо по своим внутренним биологическим часам, так как наручные, по непонятным причинам здесь не работали, а определиться по солнцу не было никакой возможности. Мотивацией к определению времени были ещё и постоянные «похрюкивания» Сына полка – птицы столь же забавной, сколь и голодной. По ней и равнялись.

За всё время пока они продвигались к дверям, Андрей переводил и комментировал ту или иную надпись на ящиках и контейнерах. Иногда друзья сами могли читать без перевода, если надписи были уж столь очевидны. Целыми рядами шли ящики с посудой, из которых торчала солома, скорее всего, серебряными приборами тех или иных императорских фамилий. Ящики с картинами говорили сами за себя, имеющие надписи, которые можно прочесть на любом языке мира. Рембрандт, Рубенс, Рафаэль, Караваджо, Сезанн, Моне, Босх, Эль Греко, и далее, далее, далее – почти до самого горизонта противоположной стены.

Приятели только разводили руками, и то и дело восклицали от удивления.

Спустя ещё полчаса, голодные и немного утомлённые, они, наконец, подошли к последнему большому сектору, где располагались ящики одинакового размера, уложенные впритык друг на друга и весьма отличающиеся от остальных своей структурой.

—Фух! – вытер платком лоб профессор. – Вот и последний сектор…

—Двери почти рядом, метров тридцать, не более, —прикинул Андрей расстояние до стены.

—Если бы мы останавливались, хотя бы на пару минут возле каждого контейнера, нам и месяца, наверное, не хватило, —заметил Виктор Иванович. – Уникальность этого хранилища в том, что его можно объехать только на автокарах или велосипеде – кому как по вкусу. Автопогрузчики, очевидно, находятся в каких-то скрытых боксах, и поэтому мы их не видели. Но вот эти лестницы на роликах сплошь и рядом, говорят сами за себя. Здесь грузили партиями! По нескольку рядов в высоту – сами видите. Это ж какой размах наворованного и изъятого должен был присутствовать во всех отделах «Аненербе»? – он повернулся к инженеру. – Ты же знаешь, Павел, что «Аненербе» со временем был интегрирован в структуру СС и командовал там Хильшер, философ и один из основателей ордена. А помогал ему Зиверс Вольфрам, полковник и генеральный секретарь общества «Туле», который был повешен по приговору Нюрнбергского трибунала. И явно тут не обошлось без вмешательства барона Йозефа фон Ланца, религиозного фанатика, считавшего себя отцом национал-социализма.

—Я знаю, —подтвердил Павел. – Присвоил себе аристократический титул ради подъёма собственного авторитета и основал «Новый Орден Храма», но после войны был вычислен агентами израильского «Моссада» и казнён.

—Ты прав. Просто поразительно! А сколько мы пропустили секций, блоков… И реликвии и раскопки и обмундирование и оружие всех времён и народов. Одежда, предметы обихода, украшения, скульптуры античных веков, рукописи и манускрипты, шумерские клинописи. Артефакты древнего Египта, Греции, Китая, Индии, Римской империи…

—Возможно, и сам Крест Распятия, —добавил Павел. – Его тоже искали на протяжении веков, и позже он оказался в каком-то из византийских монастырей, вывезенный затем в окрестности Иерусалима.

—Да, Паша. Затем он исчез и оттуда. Ты прав.

Виктор Иванович ещё раз обвёл взглядом последнюю секцию на пути к дверям. Она отличалась от других своими размерами и была отгорожена перилами, очевидно имея какое-то особое значение для хозяев хранилища.

—Андрей, видишь что-нибудь, что можно перевести?

—Нет. Только какие-то коды и номера, коды и номера… Одни коды и много-много номеров.

Он прошёл ещё немного дальше и вдруг воскликнул:

—Есть!

—Что там?

—Кое-что есть. Идите сюда!

На ящике, возможно даже из красного дерева, под чёрным орлом и свастикой, посередине трафаретом были выдавлены три буквы: «BIS», и номер «B425».

Ниже Андрей перевёл: —«Банк международных расчётов. Базель. Швейцария. 1944-й год».

—Стоп! – профессор чуть не задохнулся от волнения. – Всё ясно! Я внизу вижу факсимиле: Вальтер Функ.

Павел недоумённо поднял брови и бросил взгляд в сторону начальника экспедиции:

—Я правильно понимаю?

—Да, Паша, да! – вскричал Виктор Иванович. – Так вот он где всё это время находился!

—Нашли! – только и смог выдохнуть инженер, роняя блокнот на пыльный пол.

Андрей с Якутом переглядывались, явно не понимая, о чём идёт речь, и отчего так у обоих старших коллег вдруг захрипели от волнения голоса.

—Может, кто-нибудь объяснит, с чего бы это вы вдруг так засуетились?

—Да, однако? —добавил Якут.

—Господа-товарищи! – торжественно провозгласил Виктор Иванович, едва сдерживая радостные эмоции. – Позвольте представить вам ЗОЛОТОЙ ЗАПАС Третьего рейха! В ящиках – золотые слитки всех европейских банков во времена их оккупации.

Наступила долгая, очень долгая пауза.

Казалось, даже Сын полка уяснил суть происходящего и, прижавшись к ногам Якута, не пытался издать ни звука.

Спустя минуту, отважный оленевод, наконец, выдавил из себя не вполне определённый звук:

—О!

Спустя ещё несколько секунд профессор почесал за ухом и вполне резонно предположил:

—Ну, или его часть во всяком случае…

Пингвин «хрюкнул» и принялся чистить клювом своё брюхо.

№ 4.

Так они простояли с открытыми ртами несколько минут, обводя взглядом каждый ящик.

Время близилось, если они не ошибались, к восьми часам вечера, и при виде такого огромного количества золота, кажется, все позабыли об ужине. Да и вообще: что им нужно было пройти? Последнюю дверь в Центр Управления?

Один Сын полка не разделял всеобщего остолбенения.

Ящиков было не менее тысячи. Трёхметровые в длину, полтора в ширину и около метра высотой, они шли сплошными правильными рядами по шесть штук друг на друге, чем-то напоминая гробы.

Спустя минуту, первым нарушил молчание любознательный оленевод:

—Сколько, однако, каждый ящик весит? – полюбопытствовал он.

—А?.. – обернулся к нему профессор, будто очнувшись от глубокого сна. – Вот уж не знаю, Ваня. Явно, что и вдесятером такой «ящичек» не поднимешь. Здесь как раз и нужны были те самые автопогрузчики, которых мы так и не обнаружили.