Гейм брезгливо усмехнулся: взрывать самого себя полковник Коул, кажется, не собирается, «в случае чего» он хочет скрыться под неуклюжим камуфляжем.

Гейму не давала покоя мысль о сделанных Коулом снимках: свое злодеяние он намерен выдать за дело рук советских летчиков-истребителей, и никто не сможет его опровергнуть. Гейм представлял себе, с каким удовольствием Харвуд и дружки из Пентагона воспользуются этими снимками. Этого допустить было нельзя! Но как?

Два офицера, закрывшиеся в секретной кабине, – теперь Гейм понимал, что они-то и есть специалисты по электронной аппаратуре, с помощью которой проводится операция «Элинт», – по переговорному устройству попросили полковника зайти к ним, и тот поспешно ушел. Следом за ним направился и Гейм, но вошел не к ним, а в кабину, в которой всего минуту назад наблюдал страшную гибель своих же летчиков от руки руководителя полетом. Гейм задержался в кабине считанные секунды. Когда возвратился на свое место, пилоту было не до расспросов – над советской территорией он определенно чувствовал себя скверно.

– Они собьют нас ракетами, – сказал он то же самое, что еще недавно Гейм Коулу.

Гейм промолчал, продолжая оставаться в состоянии мрачной решимости и готовности к любому концу. Он взглянул в окуляры уходящего вниз перископа-ориентира: полная жизни, зелени, солнца. Араратская долина будто растаяла, с севера опять наплывали нагромождения безлесных гор. Сильная оптика позволила отчетливо видеть широкие улицы города под крыльями самолета. «Ленинакан», – вспомнил Гейм.

– Они почему-то молчат, – сообщил появившийся в пилотской кабине Коул. – Их радиолокационная сеть бездействует, – в голосе его звучали досада и разочарование.

Радист тревожно произнес, обращаясь к нему:

– Русское командование приказывает нам идти на посадку.

Коул расхохотался:

– Идиоты! – Это, кажется, было его любимое слово. – Они думают запугать меня… Пока русские истребители поднимутся сюда, на высоту пятнадцати тысяч метров, я буду на той стороне границы, над Турцией, и пусть они тогда посмеют преследовать нас! – И он дал новую поправку на курс.

Со свистом рассекая почти безвоздушное пространство стратосферы, машина с ревом устремилась на восток. И в тот же миг в окуляры ориентира Гейм увидел советские военные самолеты: они стремительно тянулись ввысь у самой линии границы, позади них. Коул нажимал кнопки, рычажки – расположенная в нижней части машины специальная фотоаппаратура производила съемку местности.

Пилот уступил место Гейму. Обращаясь к полковнику, неуверенно сказал:

– Если мы не повернем обратно – нам не уйти от них.

– Струсили? – Коул был занят своим делом. – Успеем. Побольше веры в нашу технику!

Гейм понимал, что первый пилот прав, но не стал вмешиваться: один самолет Коул сегодня уже потерял, операция «Элинт» явно сорвалась, и пока он не компенсирует как-то этот провал аэрофоторазведкой – все равно не рискнет отступить и тем самым погубить свою карьеру. Гейм был уверен: уничтожив своих же летчиков с первого самолета, ставя на карту жизнь и свою и всего экипажа бомбардировщика, Коул главным образом думает о своей шкуре.

Пилот умолк. Гейм заметил: тот очень нервничал, и когда снова взялся за штурвал, руки его дрожали. Машина с ревом и свистом описывала огромные эллипсы над советской территорией.

– Мы слишком далеко оторвались от границы, – робко заметил первый пилот.

Коул отозвался:

– Не разводи панику. Бери пример с капитана Гейма.

Гейм меланхолически предупредил:

– Они идут в атаку на нас.

– Пусть только попробуют! – Коул смачно выругался. Он наконец перестал фотографировать и только теперь, кажется, понял, что зря бравировал. Срывающимся голосом закричал: – Стив, скорее к границе! Нам придется прибегнуть к последнему средству… Шевелитесь, мальчики…

Пилот послушно развернул машину к турецкой границе, но впереди себя на той же высоте и даже несколько выше разглядел советские истребители. Разве могли они, парни на этих стремительных машинах, знать, что вот сейчас с любовью и симпатией на них смотрит их друг Стивен Гейм? Но что собирается делать Коул, – встревожился летчик, – о каком крайнем средстве говорил он?

– Мальчики, шевелитесь! – панически вопил полковник. Заметив наконец, что машина попала в кольцо советских самолетов, он растерялся. От страха у него отвисла челюсть, пот крупными каплями покрыл его физиономию. Он являл собой поистине отвратительное зрелище.

Радист снова доложил:

– Сэр, русские приказывают нам следовать за их истребителями и совершить посадку на аэродроме, который они нам укажут. Будете отвечать?

– Да, да, я им отвечу… Стив, во что бы то ни стало прорвись за линию границы! А я…

В ту же минуту Гейм понял, о каком крайнем средстве он говорил: из-под крыльев самолета вырвалось ослепительное хвостатое пламя, машина вздрогнула и подпрыгнула вверх – Коул дал по советским истребителям залп ракетами класса «воздух-воздух», с самонаводящимися боевыми головками.

Это было чистейшее безумие – первыми открывать огонь по советским самолетам, которые таким образом хотя бы в порядке самозащиты получали право расстрелять их. Коул, кажется, не понимал этого – он мстил за погубленную карьеру, за свой страх. Он следил за действием выпущенных им ракет: вот они найдут свои жертвы, взметнется пламя, черные хвосты дыма прочертят атмосферу, и останки советских самолетов полетят вниз, на скалы северной Армении. Гейм знал, что последует затем, знал – теперь спасения ждать не следует, и перестал интересоваться окружающим. Неожиданно Коул схватил его за плечо и стал неистово трясти. Гейм взглянул на него, бледного, полумертвого от ужаса, потом вперед, куда тот указывал: ни один из преследующих их советских истребителей не пострадал от залпа ракетами, который произвел по ним Коул.

– Они включили специальную аппаратуру и создали помехи системе самонаведения, – шептал полковник в смятении и смертельной тоске, бессмысленно тараща налитые кровью глаза. – Они хотят взять нас живыми, но я им не дамся.

Гейм отлично видел, что Коул болтает вздор – было ясно: в любую минуту их могут сбить, расстрелять в воздухе. Однако, к его удивлению, истребители отвалили в сторону и пошли на посадку. Заметив это, Коул бросился в свою кабину.

Теперь путь на ту сторону советско-турецкой границы исчислялся секундами, – пилот вздохнул с явным облегчением: кажется, удалось выкрутиться. Но Гейм понял, что именно в эти мгновения настала грозная опасность всему экипажу, он разгадал маневр русских потому, что видел на экране телевизора гибель самолета, вторгшегося в воздушное пространство Советского Союза ранее их – опасаясь какого-нибудь отчаянного жеста попавшего в капкан стервятника, русские не хотели рисковать жизнью своих людей и отвели истребители. Гейм удивился тому, что на этот раз полковник Коул раскусил замысел своих противников с удивительной быстротой, должно быть, в нем заговорил инстинкт самосохранения.

Расстояние исчислялось несколькими секундами. Коул появился, волоча за собой чем-то набитый рюкзак, с парашютом за спиной. Гейм молча наблюдал за ним. В переговорной трубе послышался голос одного из офицеров-операторов:

– Мы, кажется, спаслись, мистер Коул?

– Все о'кей… – пробормотал в ответ полковник, внимательно рассматривая далекую землю, ожидая смертельного удара оттуда.

По-видимому, только двое из находившихся на борту самолета, он и капитан Гейм, знали истинную причину «отступления» русских и понимали, что в любой миг по ним ударят с земли ракетами противовоздушной обороны. И эти действия будут оправданны. Самолет, изучающий погоду, не будет пускать ракеты в их истребители. Этим уже подтверждается, что никакие они не метеорологи, а настоящие агрессоры.

Гейм вдруг заметил, как неподалеку в небе как бы из ничего возник клубок оранжевого огня и сине-черного дыма… Кто-то невидимый будто взял самолет гигантской рукой и вмиг раздавил его. Машина развалилась в воздухе, и последнее, что увидел Гейм, – безумные глаза первого пилота, изо всех сил вцепившегося в ручку управления.