– Да, да, конечно, – деловито заговорил Курц. – Я вас понимаю. Вы из ошибочных расчетов едва не погубили себя. Я говорю не о происшествии на берегу моря, там, у гостиницы, нет, нет. В вас проснулась… как это, тоска по родине, и вы очертя голову решили передать большевикам свое изобретение.
– Прекратите, – резко перебил Можайцев. – Нельзя ли ближе к делу, из-за которого вы явились ко мне.
– Слушаюсь. – Курц смущенно улыбнулся. – Вы очень любите Советы…
Можайцев снова перебил его:
– И ненавижу германских авантюристов. Я изучал историю: вас, немцев, бил нещадно еще Александр Невский. Во-он когда это было! Однако вы снова и снова лезли на русскую землю, лезли в любую щель. Вы захватили в России фабрики, заводы, шахты, прекрасные угодья на Волге и Днепре, ваши люди уселись у трона, командовали нашими армиями, были губернаторами и академиками – душили все русское, душили и грабили. Из фатерланда на восток пробирались всё новые авантюристы. У вас на мою родину стали смотреть как на колонию, как на «жизненное пространство»! – в голосе инженера по слышалось озлобление. – Вы вообразили себя умнее русских, а о других народах России и говорить нечего – для вас они просто недочеловеки. Но пришли к власти большевики, Советы – и все пошло по-иному. Однако вы не унимаетесь, продолжаете нахально лезть на восток. Вас разбили в восемнадцатом году, растрепали в годы интервенции, расколошматили, когда Гитлер осмелился напасть на Советский Союз в сорок первом. Черт возьми! Почему ничто на вас не действует? Кстати, герр Курц, кем вы были при Гитлере?
– Служил в главном управлении службы безопасности СД, – сухо ответил немец.
– Гестаповец! Понятно – теперь вы доверенное лицо Карла Функа. А я – русский. Вы хотите, чтобы я помог вам подготовить войну против моей родины?
Курц с непроницаемым лицом взглянул на собеседника.
– К сожалению, вы заблуждаетесь, – заговорил он. – Герр Функ предлагает вам заниматься исключительно вашими установками, которые он не собирается использовать против вашей родины.
– Слово Функа для меня не имеет значения, – сказал Можайцев с презрением. – Но вы, кажется, хотели в чем-то убедить меня. – Он вскинул глаза на Курца. – Я вас слушаю. И покороче – по милости Функа я еще не совсем здоров, как видите.
– Мне поручено передать вам, что, отклонив предложение Карла Функа, вы совершите непоправимую ошибку. Нет, нет, я не беру на себя смелость поучать вас – человека, которого мы считаем гениальным и который к тому же ненавидит нас, – Курц криво усмехнулся. – Я просто передам вам то, что мне поручено Функом. Это займет две минуты. Разрешите?
Можайцев кивнул.
– Постарайтесь не перебивать меня. Еще четверть века назад в Европе существовал «новый порядок», установленный Гитлером в побежденных странах. Не будем скрывать правды – Советская Армия разбила нас, – вы совершенно правы. Но не торжествуйте! Поймите ход истории: Советская Армия освободила от оккупации страны Европы, захваченные Гитлером. Однако всего через несколько лет после капитуляции мы снова заняли важные позиции в этих странах и, заметьте, без войны, которую пришлось вести Гитлеру, без единого выстрела. Мы создали большую армию, не сомневаемся, что наши американские и английские друзья в нужный момент дадут нам ракетное и ядерное оружие. Согласен с вами, – Курц вежливо усмехнулся, – можно удивляться, как это наши бывшие враги, а ваши союзники по войне с нами, вообще идут на риск, вооружая нас, но история повторяется – только и всего, герр Можайцев. – Можайцев упорно молчал. – Они вооружали нас раньше, при Гитлере, а потом не поладили с ним, и нам пришлось бомбить Лондон, топить американские пароходы… Что будет через несколько лет – не будем гадать, но ведь это факт, что мы получили базы для бундесвера во многих странах и ввели на них своих солдат. Наши дивизии снова отправились в Италию, Испанию, Грецию, мы получили базы даже в Англии. Наш генерал уже командует армией Западной Европы, генералы Гитлера являются помощниками американского главнокомандующего войск НАТО, наш военно-морской флот снова расположился в Дании, Норвегии. Вы умный человек и, конечно, не строите иллюзий – мы: Функ, Крупп, «Фарбениндустри», генералы вермахта – остались прежними.
– Теми самыми, что установили в Европе рабство, торговали европейцами как скотом, бросали их в концлагеря, живьем сжигали в крематориях, душили газами, не щадили ни детей, ни стариков… – гневно бросил Можайцев.
– Да, – Курц спокойно посмотрел на инженера. – Отрицать нет смысла, да и нет, кажется, необходимости. Все это так: мы душили, травили, сжигали, убивали, насиловали… Но разве все это не известно тем, кто ныне снова вооружает нас, или тем, кто снова пускает нас на свою территорию? А мы прежние! Вы понимаете меня, герр Можайцев?
– «Новый порядок»? Снова? История повторяется?
– Не смейтесь… Чего же от нас хотят, вооружая нас, впуская нас в свой дом? – Курц пожал плечами. – В день «икс» мы повторим, правда несколько на иной лад, то, с чего мы начали в тридцать девятом году.
– И снова аресты, тюрьмы, расстрелы заложников, истребление неугодных?
– Да, – сказал Курц. – История повторяется. Стратегическое положение ряда стран таково, что при современной военной технике воевать им нельзя – война для них была бы самоубийством.
– А потом опять на восток? – насмешливо осведомился Можайцев.
Курц развел руками:
– Возможно, но до этого у нас все-таки будет много дел в Западной Европе, надо будет отделаться от американцев.
– Я, должно быть, начинаю понимать Функа: он предлагает мне заблаговременно примкнуть к лагерю завтрашних победителей, – насмешливо произнес Можайцев. – Так или нет?
– Вы поняли правильно, – подтвердил Курц. – Что же вы ответите Карлу Функу?
– Передайте ему, что история повторяется не всегда: если после поражения Германии в прошлой войне его не повесили, то после неизбежного разгрома в будущей – петли ему не миновать, – заговорил Можайцев. – Но, возможно, Функу не удастся дожить до новой авантюры – я постараюсь прервать его существование, – Курц в изумлении вскинул на него глаза. – Не удивляйтесь, – спокойно заметил инженер, – увы, всемогущие функи – смертны, не правда ли? Я этим воспользуюсь. Кажется, я теперь знаю, с чего начинать. Не подумайте, что я хвастаю. Функ не просто обокрал меня, он украл у меня плоды трудов моих и преградил мне путь на Родину. Что же мне делать? Служить ему? Зачем? Я много думал, передайте это ему… Я знал, что он рано или поздно разыщет меня, знал все, что может произойти со мной. И я решил повести против него борьбу, всеми средствами. Курц, смотрите на меня внимательно: я говорю об этом вполне серьезно, Шольц может засвидетельствовать, я слов на ветер не бросаю. Шольц – предатель и негодяй, я уничтожу и его. Функу война со мной обойдется дорого. А теперь уходите, Курц, я устал.
Кивнув, немец по-военному повернулся и покинул хижину. Курц шел по склону несгибающимися ногами и старался осмыслить то, что ему только что сказал этот странный русский инженер: он объявил войну Карлу Функу! И ведь при всем том – нормальный и, как утверждает Шольц, весьма серьезный человек. Но бороться с Функом ему не придется – при этом Курц не мог не усмехнуться – он со своей стороны примет кое-какие меры, после которых у Функа одним врагом будет меньше.
Как только стемнело, Можайцев, поддерживаемый друзьями, направился к пещере старика Андерсена. Шли по ущельям и кручам. Пещера оказалась отрытой почти на самой вершине нависшей над фиордом скалы. Глубоко внизу под лунным светом искрились будто позолоченные воды извилистого залива, серые прибрежные горы, безлесные, угрюмые. Можайцев с нетерпением смотрел в сторону моря – оттуда должна появиться яхта Леграна.
Ночь прошла спокойно. Гросс почти до утра просидел с Можайцевым, – он убеждал его, не откладывая, уехать в Советский Союз. Но Можайцев возражал: что скажет он о себе там, на Родине? Что он дал в руки врага Советского Союза оружие, которое тот может направить против ненавистных ему русских? Конечно, он, Можайцев, может засесть за работу и восстановить чертежи, расчеты, но на это уйдет уйма времени, и к тому же главное сейчас вовсе не в документации, а в том, чтобы выбить опасное оружие из рук Карла Функа, – это надо сделать в первую очередь, именно этим и займется он с помощью Франсуа Леграна.
