Новой девушки в его личной жизни так и не появилось. Впрочем, у меня на этом фронте дела обстояли еще печальнее. Тяжела участь перворожденного. Где вы, мои прекрасные эльфийки? Или хотя бы принцессы, только чур тоже прекрасные…

— Завтра попытаюсь связаться с Колди, — перед тем как разойтись по своим домам, сообщил мне Ворчун. — Хочу проверить, сколько маны накопилось и можно ли провести следующие занятия.

— Как только научусь определять заполненность резервуара, попробую показать тебе этот прием, — пообещал я. — Или, если не получится показать, начну определять наполнение резервуара сам.

Мы пожали друг другу руки с осознанием преимуществ, которые порождает дружба. Вдвоем мы сильнее чем по одиночке. А затем я пошел домой. Туда, где родители-иномиряне и трирь.

Поднимаясь по лестнице, я вспоминал отчаявшуюся Леонику, обратившуюся ко мне из безысходности. Было ли у неё хотя бы два шанса из пятнадцати или же отдаленное родство с кем-то из мигрантов лишало её и этих невысоких возможностей?

А затем я вспомнил как у Мадам с печатниками не удалось запечатать авалонский ключ отдельно от меня. Маленькая глупая тайна, которую стыдно кому-то рассказывать. Мимолетное ребячество, не предусмотренное в чужих планах. То, что я вряд ли смогу рассказать хоть кому-то в ближайшие несколько лет. Эта мысль заставила меня улыбнуться, и родители встретили меня улыбающимся.

— Как прошел день? — энергично поинтересовался отец, выглядывая из-за трири в туалет. В сокрытом, от простых смертных, пространстве по ту сторону трири располагался то ли бассейн, то ли спортивный зал. Я бы поставил на зал, потому как логичнее разместить трирь в бассейн вместо двери в ванную комнату.

— Потренировался немного, с друзьями встретился. Оказывается, среди моих знакомых есть люди с гражданством, несмотря на отсутствие полнолетия. А еще мне надо как-то потренировать проявление свободной воли, но ничего в голову не лезет.

Про дружбу с представителями Магалы я благоразумно умолчал. Могут у гражданина категории К быть свои тайны?

У подростка, а из-за планки полнолетия в сорок девять лет я снова стал подростком, чьи сверстники во внутренних секторах завершают среднюю школу, от родителей тоже бывают секреты.

— Ладушки! — эхом отозвалась находящаяся на кухне мама. — Сейчас поужинаешь и будем играть в игры. Мы многое подготовили для воспитания малыша из того, что не пригодилось. Но не пропадать же хорошим наработкам! Тем более, что у нас дома существовала похожая игра…

Ладушки, ладушки… у бабушки, кстати, я сегодня уже был. Бражку тоже пил. Для полного закрытия гештальта осталось только поесть кашку. С таким настроением я вымыл руки, переоделся, безуспешно поэкспериментировал с трирью в гостиную.

— Надо будет подкачать тебя в части боевых искусств, — неожиданно заметил отец, когда ужин подходил к завершению.

Вместо “кашки” была картошка с мясом, но зато с таким вкусным соусом, что я невольно заподозрил его иномировое происхождение.

Заявление отца, который до этого выглядел пребывающим в хорошей физической форме, но не замечался за какими-либо тренировками, меня несколько удивило.

Должно быть, образ любителя единоборств мог сказаться на моем выборе, сместив предпочтения в сторону от эзотерики. А теперь, когда маски сброшены, у меня появляется папа, с замашками Чака Норриса.

— Ногомашество и руколомство? — уточнил я, обдумывая перспективу изучения иномирового стиля борьбы.

— Движение, — поправил меня отец. — Все остальное уже частные и прикладные случаи.

— Тогда на выходных, пап? У меня тут надо экспресс-методом с институтом разобраться…

Папа вздохнул, выразительно посмотрел на маму. Та вздохнула в ответ.

— Ты же понимаешь, Имярек, в этом так называемом высшем образовании смысла куда меньше, чем кажется. Специалисты изучают проявления и свойства отдельных фрагментов печати вместо того, чтобы изучать саму печать и техники её начертания. В результате, стоит кому-то в управе отдать соответствующее распоряжение — локальные законы физики изменятся до неузнаваемости. При необходимости даже за пределы так называемого антропного принципа.

— Мам, тут сразу несколько причин. Во-первых, обидно бросать начатое не завершив. Это принципиальный момент. Прокачка силы духа, намерения и все такое. Но просто обидно. На иррациональном уровне.

Отец одобрительно хмыкнул. Мама постаралась скрыть улыбку, но ее выдавали глаза.

— Во-вторых, это все-таки знания и навыки работы с информацией. Пусть она даже имеет частное значение, но люди многого добились не благодаря магии, а сами. И я уверен, что многие методы обработки данных, которые изучаются по моей специальности, пригодятся и когда займусь изучением более достойных внимания знаний. А шишки и руку набить можно на том, что не столь важно и рискованно.

— Техника безопасности, — тихо прокомментировал отец. Мне оставалось согласно кивнуть.

— В-третьих, я еще молод и слаб в эзотерических искусствах. И останусь таким, даже форсировано развиваясь, еще несколько лет. А значит, все это время мне лучше не привлекать к себе лишнего внимания…

Тут мама все-таки хихикнула.

— Убедил, — махнул рукой отец.

— Вреда от диплома не будет, а положительные моменты ты озвучил. Спишем на молодежные увлечения или хобби.

Вот так и выворачивается жизнь наизнанку. То, что считалось подготовкой к взрослой жизни становится факультативом или развлечением, а былое хобби перерастает в неотложную потребность. Слово еще на языке такое крутится. Ага, вот… Массаракш!

После чая, чем-то напоминающего коктейль Роффе, мама согнала папу с его места и подсела поближе ко мне.

— Игра детская, но какая есть. Те навыки, которые ты сейчас начинаешь развивать, осваивались у нас на родине в младшем возрасте, аналогичном… трем или четырем земным годам. Ты, наверное, не помнишь, но мы тогда в неё тоже пробовали играть.

Я смутился. Воспоминания об играх с мамой были самыми ранними из сохранившихся в памяти. Может быть, как раз от того, что она невольно применяла ко мне свою магию.

— По очереди мы хлопаем в ладошки друг другу, себе, другой рукой, крест-накрест. И говорим волшебное слово…

— Абракадабра?

Приятно вспоминать детство и видеть перед собой молодое мамино лицо. Особенно когда она улыбается или смеется. На душе становится сразу так умиротворенно…

— Одно из самых простых и при этом важных волшебных слов, — торжественно произнесла мама.

— Короткое, но глубокое. Содержащее в себе такие тайны и сути, о которых я не вправе тебе рассказать.

Я замер в ожидании, затаил дыхание…

— Вот!

Она хлопнула меня по правой ладони.

— А теперь то же самое, но без волшебного слова. Ощути разницу!

И мне достался еще один хлопок. Здравствуй дзен-буддизм. Хлопок одной ладонью и ладушки. Веселая у меня семья, да только родителям достался сын-тугодум.

Упражнение на проявление свободной воли. Следовательно, если рассуждать логично, во время хлопка надо попытаться её изъявить. А волшебное слово нужно… чтобы запустить процесс? Воле нужна точка проявления?

Ну да, конечно! Это же воля. А “вот” — чистое указание, констатация, которая совпадает с хлопком и манифестирует свободную волю.

— Кажется, сообразил в чем фокус, но разницу еще не ощутил. Можно, одной рукой с волшебным словом, а другой… впустую?

Мама согласилась, и мы пару минут играли в ладушки по моим правилам. Посмотрел бы на нас кто со стороны: сидят люди на ночной кухне, хлопают друг друга, произносят одно-единственное слово и время от времени дружно смеются. Воистину, только совместные занятия идиотизмом могут указывать на настоящую душевную близость.

Разницу я все-таки ощутил. Не сразу, а спустя несколько раундов. Хлопок с волшебным словом воспринимался как-то… капитальнее.

Не сильнее и не больнее, а как-то… утвердительнее. Это было самое настоящее “вот”, сосредоточивающее внимание на моменте, на короткое время отсекающее всё постороннее и помещающее его куда-то на периферию субъективного восприятия.