– Ладно, – говорю, – морда кабацкая, считай, ты меня успокоил… пока! Только ножики у твоего дружка я тоже заберу, нечего ему с ножиками по населенному пункту перемещаться, порежется еще!..

Подобрал я оба ножика, ручки у них отличные, из рога, похоже, и утяжеленные, прицепил их к своей походной курточке, у меня там на подкладке как раз подходящие петельки сделаны, вилку поудобнее ухватил, и к стойке! Морда за стойкой аж посинела вся, видимо решила, что я его кончать собираюсь.

– Не бойсь, – говорю, – я же сказал, что пока ты меня успокоил.

Сгреб я монетки со стойки и культурно так спрашиваю:

– А скажи-ка, как мне до Свиного рынка добраться?!

– Так мы ж и так на Свином рынке… – прохрипела морда, и смотрю, синь с нее спала и снова она стала розоветь – успокаивается, стало быть, мироед кабацкий.

– А где мне головной ряд искать?.. – Доброжелательно так интересуюсь я.

– Выйдешь в дверь… – морда скосила глаза в направлении той самой дверки, из-за которой весь сыр-бор тут у нас разгорелся, – …и пойдешь влево, пока ряд не кончится, потом свернешь направо, и до последнего пролета. Это и будет головной ряд, там головы свиные продают…

– Знаю я, что там продают! – Оборвал я его пустую болтовню и чинно так к дверям топаю. А он мне во след хрипит:

– Передай Первецкому, чтоб он больше ко мне не выходил! Дел я с ним больше иметь не хочу.

Открыл я дверь, остановился на пороге и отвечаю:

– Это ты сам при случае Первецкому скажешь, а мне туда-сюда бегать недосуг, дела у меня.

И дверку аккуратно так прикрыл.

А снаружи лавки выстроились в два ряда и проход между ними узенький, а народу толкается – толпа! Двинулся я, как было сказано, влево, читаю вывески – «Лучшая свиная требуха из Лавандии», «Требушиные деликатесы из Гурмандии и Дольши», «Отечественная требуха – лучшая требуха в мире!», «Подкрепись копченой требухой – мордой будешь очень неплохой», «Требуха моченая, копченая, соленая, подвяленная, подкисленная, в уксусе и отваре папоротника, в змеином молоке, слоеная под гнетом, на пару, обезжиренная, в живой воде», «Парная требуха вынимается и обрабатывается у покупателя на глазах»…

В общем, сплошная требуха!

Дошел я до конца этого «требушиного» ряда, свернул направо, а до последнего пролета всего-то метров сорок. Дошел до него, и вправду – на всех лавках вдоль этого ряда свиные пятаки красуются, а конца этому пятачиному ряду и не видно. Вот и дожидайся здесь Сороку с этим… С Нюхачом!

Прошелся я метров пятьдесят, и плоховато мне стало – никогда в жизни не видел я сразу столько свиных рыл! Мне уже начало казаться, что и народ, что вокруг толкался, весь сплошь со свиными мордами на плечах.

Тут слышу, впереди крики какие-то истошные, суматоха поднялась. Народец вокруг сначала весь вперед кинулся, потом сразу назад и по лавкам начал прятаться. Пара минут – и между лавками практически пусто стало, так, десятка два теток мечутся и больше никого. И вижу в мою сторону несется наш Щупач, а за ним трое здоровенных, пузатых мужиков в странной такой одежке морковного цвета, и в руках у каждого здоровенный дрын. На верхушке у этих дрынов красуются узкие, длинные штыки, а под ними широкие округлые лезвия со здоровенным клевцом вместо обуха.

А бежать нашему Смотрецу, страсть как неудобно – у него в одной руке балалайка его огромная, а в другой мешок немалый, сами понимаете – ни отмахнуться, ни оттолкнуться, настигают его вооруженные мужички. Погоня отставала от музыканта всего метра на три, когда две тетки заполошные метнулись аккурат между нашим балалаечником и теми, кто его догонял. Ну, конечно тетеньки проскочить не успели, а только и затоптать их с ходу мужичкам в морковной одежке не удалось – все пятеро покатились в пылюку. Володьша, сын не помню чей, оглянулся и, увидев, как дело обернулось, наддал что было сил, ну и как раз мне в живот въехал. Глазки закатил, бедняга, мордой бледный стал, и шепчет еле слышно:

– Сдаюсь…

– Не… – говорю ему, – …друг милый, я твою сдачу не принимаю! Давай, шевелись!..

А сам схватил его за шиворот, открыл дверь в ближнюю лавку и как рявкну:

– Принимай оптового покупателя!! Сто пятьдесят свинячьих голов, маринованных в живой воде человеку нужно!!

Хозяин за прилавком аж до потолка подпрыгнул да как завизжит:

– Дарагой, красивый, самый хороший свинячий башка иметь будешь!! Сам свинячий башка выбирать будешь!! Самый лючший живой вода мочить будешь!!

Сунул я музыканта в лавку, дверь аккуратно так прикрыл, а сам снова на середку прохода вышел.

Мужики к этому моменту не только обеих баб в пыль по уши затолкали, но и вооружение свое подобрать успели, смотрю, озираются по сторонам, а чего озираться, когда вокруг кроме меня да тетенек, на которых они стояли, никого нет! Ну, естественно, двинулись они в мою сторону. Подходят, обступают с трех сторон, оглядывают… Долго огладывают, а потом самый рослый из них вопрошает:

– Кто таков, зачем в столице?!

«От, народ! – Думаю. – Ни опрос провести не умеют, ни задержание! И кто только их учил!!»

И такое меня, понимаешь, зло взяло!

– Зовут меня Никудыка Ниоткудин… – отвечаю и нагло так ухмыляюсь, – в столице свиные головы скупаю в количестве тащи двухсот пятидесяти штук!

Эти трое переглянулись, помолчали, а потом верзила снова с вопросом:

– А не был ли ты, Никудыка, два дня назад на дворе Лосихи, что в Черном бору находится?!

– В Черном бору?.. – Строю я из себя идиота. – Вы что, ребята, головами ударились сильно?! Если б я два дня назад в Черном бору был, то как бы я сейчас здесь очутился?! Что я по-вашему, птица перелетная?!

Они снова переглянулись, и тут один из мужиков поменьше говорит верзиле задумчиво так:

– Вообще-то, под описание подходит: высокий, одет в темное, и обувка без шнурков и пряжек…

– Да?.. – Отвечает верзила. – А откуда у него двузубец наговоренный?! В описании ничего про такое оружие не говорилось! И зачем бы тому… из описания… тыща двести пятьдесят голов свиных?!

Тут он как-то запнулся и спрашивает у меня:

– А зачем тебе столько свиных голов?..

– День рождения у меня!! – Скорчил я в ответ рожу типа «отвянь». – Гостей угощать буду!

– А ты не видел такого… невысокого… ну… лысоватого мужичка… голубоглазенького… с мандариной и мешком?.. Он как раз по этому проходу бежал? – Спрашивает вдруг тот мужик, что до сих пор молчал.

– Видел! – Отвечаю. – Он как раз мимо меня просвистел!..

– Что ж ты его не задержал?! – Верзила от огорчения аж секиркой своем пристукнул. – Ты ж видел, что мы за ним гнались!!

– Откуда? – Конкретно удивился я. – Мужик с инструментом, торопится… Я решил, что он на свадьбу, там, или на похороны опаздывает. А вы как раз настигли тех, за кем гнались… – Я кивнул в сторону притихших в пыли баб. – Что ж мне его задерживать?!

Мужики снова переглянулись, и верзила авторитетно так заявляет:

– Ну вот что, господин Неоткудин, мы должны тебя задержать для доклада и до выяснения!

– И надолго?.. – Ухмыляюсь я в ответ, а сам перехватываю поудобнее свою вилку.

– Суток на трое… – отвечает верзила, – …а там, как получится.

– Ага, – говорю, – а кто за протухшие свинячьи головы платить будет? Вы что ли?!

– За какие свинячьи головы? – Не понимает верзила.

– За купленные мной и сложенные в сарае! – Гаркаю я что есть мочи. – За три дня и «как получится» они точно протухнут! Кому я их тогда скормлю, Змею Горынычу?!!

– Оскорбление высшей власти!! – Тут же выныривает один из младших.

– Штраф три рубни!! – Подвякивает второй.

– Есть, чем штраф заплатить? – Строго так сводит брови верзила. – Или в холодную… до выяснения!!

– Да вы кто такие, вааще… – Повышаю я голос, – …что б меня да в холодную?!! Какие у вас на это права?!! А ну-ка, предъявите удостоверения?!

– Кого… предъявить?.. – Не понял тот, что про три каких-то рубни намекал. А верзила тоже в голос полез:

– Ты что, первый раз в столице?!! Не видишь – мы личная гвардия самого Змея Горыныча при исполнении государственного заказа!!