Я невольно отвел глаза, и мой взгляд наткнулся на яркие, заляпанные кровью тряпки, валявшиеся за распахнутым полотном воротины. Я чуть двинул вперед Дымку и наклонился, чтобы получше рассмотреть эти тряпки и вдруг понял, что это… дети!! Трое ребятишек от года до четырех лет валялись в высокой траве… У всех троих были размозжены головы!!!

Услышав позади себя тихий шорох, я быстро обернулся и увидел, что белая лошадка приближается от опушки, и ведет ее за узду Фрик. Не в силах сказать им ни слова, я просто махнул рукой, приказывая остановиться. И Фрик меня понял.

Шут с эльфийкой снова отодвинулись под деревья опушки, а я въехал на территорию усадьбы. Все строения, как я уже сказал, практически полностью выгорели, так что я и сам не знаю, что надеялся найти на этом пепелище. И тем не менее, почти сразу же нашел!..

Обнаженное тело женщины лежало на траве между задней частью дома и изгородью. Ее красивое при жизни лицо искажала судорога ужаса и муки, руки были заломлены за голову и привязаны к вбитому в землю колышку, бедра, живот и грудь исколоты неглубокими ударами, словно кто-то наслаждался причиняя ей боль. Горло ее было перерезано от уха до уха!

Я запрокинул голову к небу и несколько минут сидел в седле совершенно неподвижно, пытаясь унять крупную дрожь, вызванную этой, явно беспричинной, жестокостью!

Затем, вернувшись к воротам я достал кинжал и срезал веревку, на которой висел мужчина. Аккуратно уложив его рядом с женщиной, я перенес туда же мертвых детей и накрыл все семейство валявшимся рядом замызганным куском рогожи. Больше я ничего не мог сделать для этих людей!

Когда я вернулся к своим спутникам, эльфийка взглянула на меня фиолетовыми, широко распахнутыми глазами и прошептала:

– Они все убиты!..

– Ну что ты, девочка, – постарался я успокоить ее, – там только один повешенный мужчина…

Но она меня перебила:

– Нет, там много… Там маленькие… Они все мертвы… Даже здесь пахнет их смертью!..

Я растерянно посмотрел на шута, и тот немедленно пришел мне на помощь.

– Нет, девочка, это пахнет не смертью… – его улыбка обращенная к эльфийке была безобразна и простодушна, – это пахнет умершим человеческим телом!

Эльфийка перевела свой фиолетовый взгляд на безобразную физиономию Фрика, и тот поспешно добавил:

– Если бы смерть имела запах, мы могли бы ее избежать!

Она покачала белокурой головой и негромко, но твердо возразила:

– Все имеет свой запах – и смерть, и гнев, и радость, и горе, и приязнь, и ненависть… особенно ненависть!

Подняв лицо к небу и прикрыв свои огромные глаза, она словно в трансе прошептала:

– Сколько ненависти было там… на площади человеческого села!.. Я едва не задохнулась от ее нестерпимой вони!!

Пурпурная Дымка обходила поляну по опушке, Фрик рядом с ней вел под уздцы белую лошадку эльфийки, а я взглянув на свою подопечную, тихо, как бы про себя проговорил:

– Если ты так хорошо чувствуешь запах… бытия, то как случилось, что тебя схватили?..

Я в общем-то не ждал ответа, но девчонка, тихо всхлипнув, словно от обиды, проговорила:

– Ребенок маленький… совсем маленький… тонул… Запах его ужаса перебил все другие запахи жизни. Я бросилась его спасать, а оказалось что это… ловушка.

И тут шут снова встрял в нашу беседу:

– Как же тебе должно быть тяжело все время чувствовать наши… э-э-э… ароматы!

Эльфийка опустила голову и ничего не ответила.

Мы объехали поляну по краю и снова вышли на след отряда дана Тротта. Теперь на рыхлом, взрытом слое перепрелой листвы стали появляться отпечатки узких колес – похоже, в отряде появилась какая-то повозка, взятая, по всей видимости, в разгромленной усадьбе.

Тут я не выдержал и спросил сам у себя:

– Зачем это надо?! Почему Тротт позволил все эти дикие убийства?!!

Вопрос, согласитесь, был риторическим, однако и на него у Фрика нашелся ответ:

– Это отбор!..

– Как?.. – Не понял я, – какой отбор?..

– Сейчас в отряде сияющего дана человек девяносто-сто, – задумчиво пояснил шут, – а в Трольи горы дан сможет взять только сорок. Так вот, возьмет от самых… жестоких – тех, у кого, что называется, нет сердца!

– Ты хочешь сказать, что личная жестокость человека – мера отбора для сияющего дана?!!

– Именно!.. – Кивнул шут, – и, я думаю, мы в этом еще убедимся.

После этих слов шута в нашем маленьком отряде надолго воцарилось молчание.

Еще около часа следы дружины дана Тротта петляли по лесу, а затем мы выехали на широкий, светлый, совершенно нетронутый луг, уходивший пологим склоном холма вверх, к недалекому горизонту. Луг покрывал ровный ковер высокой, удивительной темно-изумрудной травы с яркими блестками мелких желто-голубых цветов, и по этому ковру черной, безобразной полосой тянулась к горизонту взрытая копытами, несколько раз перевернутая земля – след прошедших по ней конников.

Пурпурная Дымка мягко ступила на взрытую землю, чуть-чуть постояла неподвижно, словно пробуя ее на прочность, и пустилась вперед привычной скользящей рысью. Белая лошадка немного отстала, и Фрик отстал вместе с ней. Я оглянулся, но приостанавливать Дымку, чтобы дождаться своих спутников, не стал. В конце концов опасность нас могла подстерегать только впереди. И, конечно, тут же раздался голос Блуждающей Ипостаси дана Тона:

«Не торопись судить дана Тротта, маг, он действует абсолютно верно. Представившуюся ему возможность отобрать лучших, он использует в полной мере!»

Я едва не приказал призраку заткнуться – перед моими глазами все еще стояли тела зверски замученных людей, но меня остановил странно вкрадчивый тон сказанного. Обычно Блуждающая Ипостась выражалась безапелляционно, считая совершенно излишним убеждать кого-то в своей правоте, а тут она явно пыталась возбудить во мне сочувствие к сияющему… извергу!

– Ты считаешь правильным мучить и убивать беззащитных людей?.. – Переспросил я как можно спокойнее, – ты считаешь это достойным занятием для сияющего дана?..

«Если бы ты знал, что ждет отряд дана Тротта в Трольих горах, ты с гораздо меньшим негодованием воспринял бы увиденное на поляне… – все тем же вкрадчивым тоном проговорил призрак, – когда в горах к их ногам начнут выбегать смешные, ласковые, мохнатые зверушки, у них не должно возникать чувство восторга и сострадания. Достаточно протянуть к такому зверьку руку, чтобы погладить его, и он оттяпает тебе ее по локоть! И никакие доспехи не защитят тебя от его острых, как скол обсидиана, зубов. Если в разгар битвы перед воином вдруг встанет его жена или мать, его рука не должна дрогнуть, его ненависть не должна угаснуть, он должен быть готов к любым неожиданностям… Ты не представляешь на какие совершенно невероятные выходки способна нечисть, воюя против людей!..

– Его ненависть не должна угаснуть… – задумчиво повторил я и так же задумчиво спросил, – ненависть к кому?

– Ненависть ко всем! – Немедленно ответил призрак, – ибо только ненависть ведет нас в Трольи горы!!

– Ненависть может вести только к… гибели, – без всякого запала проговорил я и после секундной паузы добавил, – ненависть – плохой проводник!

Мне было хорошо известно, что спорить с призраком бесполезно – он признавал только свою правоту, поэтому моя последняя фраза не была полемичной. Тем не менее, Блуждающая Ипостась принялась вдруг что-то горячо мне доказывать, в чем-то меня убеждать… Однако, я не прислушивался к его быстрым, чуть визгливым словам. Пурпурная Дымка вышла на вершину холма, и по до мной, на сколько хватало глаз, раскинулась зеленая лесистая долина, упирающаяся своим противоположным краем в передние отроги гор.

А совсем недалеко, в каких-нибудь трех-четырех километрах, у самого подножия холма, полыхала небольшая деревушка…

Все ее восемь домиков вольно расставленные возле небольшого озерца, были охвачены буйным пламенем, горели и дворовые постройки, и даже изгороди. Между огромных костров метались какие-то люди, и было непонятно то ли они пытаются спасти что-то из имущества, то ли… гоняются друг за другом. Чуть в стороне от пожара спокойно стояло несколько всадников, похоже, наблюдавших за творившимся в деревне, а рядом с ними небольшой табунок лошадей.