– Откуда ж многоликие узнали, что это ты убил стражника?

– Добропорядочные изверги видели, как я разделался с этим ублюдком, и сообщили властям… Сообщили с подробностями! Перца схватили спустя две недели и… свели в казарму стражников, как того желал убитый. Больше его не видели, хотя дня три было слышно, как он там кричал. Я ушел из города, но на меня объявили облаву и почти поймали в лесу. Это… – Он мазнул ладонью по шраму на лице. – …След когтя ястреба. Многоликий подстерег меня на прогалине, когда я вечером выбрался из чащи собрать немного ягод. Он целил в глаза, но я увернулся и… упал в болотный зыбун. Многоликий сторожил меня часа два, до темноты, но у меня была тростинка, и я выдержал. А через два месяца я вернулся в город, больше мне податься было некуда – я ведь горожанин! С тех пор многоликие считают меня утонувшим, а добропорядочные изверги перешептываются, что мой призрак бродит ночами по городу… – Выжига снова криво усмехнулся. – Так что ты разговариваешь с призраком!

Он отхлебнул из своего стакана и вздохнул:

– Да хватит обо мне. Ты-то как эти годы прожил?.. Гляжу… – он нарочито оглядел Вотшу, – заделался добропорядочным извергом!

– И к тому же довольно состоятельным. – В тон ему усмехнулся Вотша. – Но мне, по моим делам, иначе выглядеть нельзя.

– И что же за дела такие у добропорядочного и… состоятельного изверга? Зачем ему вдруг понадобился мертвый призрак?!

В голосе Выжиги возникли напряженные, полные угрозы нотки.

Вотша с минуту молчал, задумчиво разглядывая своего старого знакомца. Тот, действительно, сильно изменился, и, главное, в нем появился какой-то надлом, какое-то отчаяние. Надо было решать, подходит ли Выжига для того дела, которое хотел ему предложить Вотша!

А Выжига сидел напротив, молча потягивал холодный напиток и казался полностью погруженным в какие-то свои, не слишком веселые мысли.

Наконец Вотша поставил стакан на стол и сказал:

– Значит, ты, защищая своего маленького товарища, убил многоликого, и ничего хорошего это не принесло… – Вотша прищурил глаз, не то усмехаясь, не то что-то прикидывая в уме. – Надеюсь, ты не сделал из этого случая вывод, что многоликих не стоит убивать?!

Выжига, словно его толкнули, пробудился от своей задумчивости и поднял на Вотшу, вспыхнувшие ненавистью, глаза:

– Нет, я не сделал такого вывода! Если бы у меня была возможность, я бы их резал столько, сколько достал бы мой нож!

– Ну, твой нож достанет очень немногих их них! – Откровенно усмехнулся Вотша.

– Ты так говоришь… – перебил его Выжига, – …словно знаешь средство, уничтожить их всех! А много ли оборотней ты сам отправил к Матери всего сущего?!

Последовала короткая пауза, в которой скрестились два взгляда – темных, горящих яростью глаз и глаз серых, спокойных, таящих в себе некую грусть, а затем Вотша тихо ответил:

– Я лично – десятка полтора. Из них только одного на поединке… Мечом.

Темные глаза Выжиги широко распахнулись, и он переспросил, видимо, не слишком хорошо понимая, что спрашивает:

– Мечом?!

– Да, я вернул свой меч, тот самый, из-за которого, ты должен это помнить, меня схватили в Ласте.

– Вернул свой меч?.. – Снова переспросил Выжига, и вдруг глаза его потухли, и он глухо выдохнул:

– Врешь!!!

Вотша снова взял со стола стакан, прихлебнул из него и устало проговорил:

– Вот этого я и боялся!.. Ты… сгорел, в тебе осталась лишь бесплодная ненависть. Тебе больше не за что драться! Ты – призрак! Призрак того парня, которого я знал, которого звали Выжига, и который… – Вотша усмехнулся и повторил слова Выжиги, когда-то сказанные ему. – И который кое-что мог в этом городе!

Но Выжига, казалось, не слышал своего бывшего знакомого, его глаза, не отрываясь, смотрели в лицо Вотши, смотрели зло и обиженно!

– Ты сам сказал, что убил мечом одного! Ну, в это я еще могу поверить. А как же ты мог разделаться еще с десятком?! Передушил голыми руками?! Утопил?! Отравил?! И ты хочешь, чтобы я тебе поверил?!!

– Нет, – покачал головой Вотша, – я убил их тогда, когда они повернулись к Миру звериной гранью. Убил вот этим!

Он вытащил из внутреннего кармана своей длиннополой куртки кинжал в темных, отделанных серебром ножнах, и положил их на столик.

С минуту Выжига смотрел на кинжал, потом, так и не взяв его в руки, поднял взгляд на Вотшу.

– Ты хочешь сказать, что вот этой игрушкой можно убить многоликого, повернувшегося к Миру звериной гранью?!

– Это так и есть. – Кивнул Вотша.

– Вот этим?! – Переспросил Выжига, презрительно толкнув пальцем кинжал в сторону Вотши.

– Именно этим! – Снова кивнул Вотша и, забрав со стола оружие, снова спрятал его во внутренний карман куртки.

Выжига, проводив взглядом ножны с кинжалом, вдруг усмехнулся и спросил:

– И ты можешь это доказать?! Доказать прямо сейчас?!

– Могу… – Вотша был очень серьезен, – …только зачем?!

– Ты не хочешь убедить меня в правдивости своих слов?.. – Губы Выжиги, произносившие эти слова, кривились, как от кислого.

– Зачем?! – Повторил Вотша. Он уже понял, что Выжига не годиться для его дела. – Я не собираюсь тебя ни в чем убеждать, не хочу тебе что-то доказывать. Ведь, если я тебя, по непонятной причине, обманываю, в этом Мире, в твоей или моей жизни ничего не измениться. А что ты сделаешь, если я докажу тебе, что не вру?

– Я заберу у тебя кинжал!.. – Прохрипел Выжига. – И буду резать многоликих каждую ночь!!

– И много ли ночей тебе позволят это делать? – Усмехнулся Вотша. – Как только обнаружится пропажа трех-четырех многоликих, они начнут искать причину такой пропажи и тебя быстро поймают – ведь, для того, чтобы резать многоликих, тебе придется выходить из своего убежища, а мое оружие поражает только тех оборотней, которые обернулись зверем! Многоликие поймают тебя и обнаружат причину исчезновения своих сородичей – мой кинжал. Как ты думаешь, много времени понадобится университету, чтобы найти противоядие от уругумской стали?.. И с чем тогда останемся мы?!

Казалось, Выжига внимательно слушает доводы Вотши, но тот видел, что в глазах его бывшего товарища нет ничего, кроме ненависти и недоверия! И все-таки он продолжил:

– У нас, у извергов, появился шанс переделать этот Мир… – Вотша похлопал по куртке там, где прятался кинжал. – Но для того, чтобы этот шанс использовать, надо подготовиться! Наше выступление должно быть неожиданным и мощным, потому что наш враг умен, силен, искусен и опытен в войне. Ты готов умереть, только бы унести с собой, как можно больше многоликих, а я собираюсь жить в этом Мире, но жить так, чтобы уничтожить их всех! Ты лелеешь и растишь свою ненависть, а я хочу всех извергов сделать… людьми! Так что, мне нечего тебе доказывать, а тебе не нужны мои доказательства.

– Ты хочешь сделать людьми всех извергов?!! – Хриплым шепотом переспросил Выжига и вдруг сдавленно, словно бы через силу, рассмеялся. – Посмотрите-ка – он хочет сделать добропорядочных извергов свободными людьми!!!

Его смех смолк так же внезапно, как и возник, а злой шепот вдруг потерял свою хрипоту и напряженность, сделался по-настоящему… страшным:

– Ты хочешь сделать добропорядочных извергов свободными людьми! А знаешь ли ты, что добропорядочным извергам вовсе не нужна свобода! Никакая, ни твоя, ни моя, ни личная, ни всеобщая!! Добропорядочному извергу надо только одно – чтобы ему не мешали жрать, пить, спариваться и наживать монеты!! Разве свобода даст им больше жратвы, или больше вина, или их добропорядочные извергини станут более покладистыми?! Ты хочешь подарить им свободу?! Давай, дари!! А они тут же, не задумываясь, продадут ее за пару лишних монете первому попавшемуся многоликому, и будут радоваться удачно проведенной сделке. Если ты будешь тащить их в свободу, они продадут многоликим тебя, ведь так они убьют двух зайцев – станут богаче на десяток, другой монет и устранят угрозу своему извержачьему благоденствию!! Нет, мой дорогой Бамбарей, ты сильно ошибаешься, если думаешь, что, хорошо подготовившись, ты сможешь успешно бороться с многоликими. Чтобы переделать этот Мир, ты должен будешь бороться и с извергами, даже с теми, кто пойдет за тобой, ибо они будут в этой твоей борьбе преследовать свои собственные цели, и цели эти не всегда будут таким же благородными и бескорыстными, как твоя!!