Вначале, в самом начале, ему показалось, что он парит высоко в воздухе, поддерживаемый огромными, широко распластанными крыльями, и Мир скрыт от него плотным белесым туманом. Потом он вынырнул из этого тумана и увидел далеко внизу широкое желто-зеленое раздолье степи, прорезанное причудливым голубым росчерком реки, и город, стоящий на берегу этой реки, — небольшой деревянный замок и россыпь крошечных домиков. А рядом с ним парила огромная сильная птица. В груди у него вдруг стало тепло и радостно, он хотел закричать от радости, но вдруг понял, что не может этого сделать…

Птица, летевшая рядом, резко накренилась и камнем рухнула вниз, к городу, к замку. И под ним степь качнулась, встала вертикально, а затем бросилась навстречу ему, словно желая принять его в свои объятия. В следующее мгновение он оказался прямо над замковой стеной, и птица, падавшая перед ним, вдруг растворилась в светлом туманном облаке, из которого на площадку стены выпрыгнула тоненькая высокая девушка. Она протянула руки к нему, и в следующее мгновение он уже стоял рядом и держал в своих руках маленькие прохладные ладони, и ее губы улыбались ему, а глубокие темно-серые глаза смотрели на него с любовью…

И тут снова все провалилось в беспамятство, в темное бессмыслие, а затем из этой темноты медленно выплыло… зеркало! Большое овальное зеркало в темной резной раме, висящее на стене богато украшенного покоя. Из зеркала прямо ему в глаза смотрел молодой беловолосый мужчина со странно темными, почти черными бровями и усами. Вотша не знал этого человека, но почему-то он казался ему знакомым, особенно его серые, с темными звездочками глаза, внимательно и… как-то требовательно вглядывавшиеся в его лицо. Вотша немного смутился и хотел спросить, кто это такой, но вдруг понял, что видит… самого себя!.. Вернее, он и есть этот широкоплечий беловолосый мужчина… и это его почему-то не удивило. Наоборот, Вотша как-то сразу стал воспринимать все, что он видит, как происходящее именно с ним, вот только он все это почему-то забыл!

В этот момент его что-то отвлекло, он оглянулся, словно на звук чужого голоса, и увидел в дверном проеме другого мужчину, черноволосого, широкоскулого, в простом чистом платье. Он что-то говорил и, хотя Вотша не слышал его голоса, он сразу же понял… или, может быть, вспомнил, что именно было сказано:

«Все собой любуешься?! А вожак тебя по всему замку ищет!»

«А где он?» — спросил Вотша, понимая, что на самом деле вопрос исходит от того, кого он видел в зеркале.

«В тронном зале. Ждет тебя».

Вотша кивнул и направился к выходу. Пройдя какими-то узкими полутемными коридорами, он вышел во двор, пересек его и вошел в другое здание. По широкой лестнице он поднялся на второй этаж, свернул налево и остановился около резных двустворчатых дверей… И тут Вотша узнал эти двери — именно такие вели в кабинет княгини Рогда около княжьей книжицы в крайском замке! Между тем мужчина, чуть помедлив, толкнул двери и вошел в большой затемненный покой.

У дальней стены в высоком резном кресле, обитом восточным бархатом, сидел старик. Собственно говоря, Вотша не видел сидящего — в покое горели всего четыре свечи, вставленные в настенные подсвечники позади кресла, так что свет, падая из-за кресла, оставлял и лицо, и фигуру сидящего в темноте, но он знал, что в кресле сидит старик. Сделав четыре шага вперед по толстому мягкому ковру, заглушавшему шаги, Вотша остановился и отвесил поясной поклон. И снова он не услышал, а просто понял, что к нему обращаются, хотя и не сразу разобрался, о чем идет речь:

«Значит, ты все-таки не послушался меня?»

«Я всегда слушался тебя… в делах стаи. А это дело, вожак, личное… полюбовное!..»

Вотша понял, что это его ответ на какое-то обвинение, но вот на какое?! Пока это было неясно.

«Личное… — даже не переспросил, а, словно бы раздумывая о чем-то, повторил старик. — Полюбовное… — Он помолчал, а затем проговорил со странной, вкрадчивой интонацией: — И поэтому ты решил… обтяпать это дело за моей спиной».

«Нет, вожак, я ничего не обтяпывал. Я пошел к отцу Леды и попросил ее руки, как это сделал бы любой честный человек. Мы с Ледой любим друг друга, и мы поженимся!»

«Но я все-таки ее дед! — Голос старика стал жестче. — Тебе не кажется, что было бы не худо спросить и мое мнение. Хотя ты мое мнение по этому… „делу“ уже знал!»

«Руки девушки просят у отца, а не у деда — таков закон и обычай! Кто я такой, чтобы нарушать закон и обычай?!» — Теперь уже в ответе сквозила некая насмешка.

«Закон и обычай… — снова раздумчиво повторил старик. И вдруг прошипел, словно вся его ярость, ранее сдерживаемая, прорвалась наружу: — Я для тебя — закон и обычай! Я — вожак стаи восточных волков! И если я считаю, что ты и Леда не подходите друг другу, значит, вы не подходите друг другу!!!»

«Нет, вожак, ты не закон и обычай! Если бы это было так, то закон и обычай исчезли бы вместе с твоей смертью, и это стало бы страшным бедствием для стаи. И ты должен сам, первым, чтить закон и обычай, чтобы стая чтила тебя. Иначе ты сам станешь страшным бедствием для стаи!»

Несколько секунд старик молчал, а затем снова заговорил с прежним бесстрастием:

«Я не буду спорить с тобой по поводу закона и обычая, я не буду обсуждать, что станет для стаи бедствием — мои приказы или твое своеволие. Я пригласил тебя для другого разговора. На южных границах наших земель началось какое-то странное шевеление: то ли ирбисы собираются нарушить мирный договор, то ли сайги думают за счет наших земель расширить свои пастбища. Возьмешь… Всеслава и еще шестерых ребят — этих сам отберешь — и пройдешь по границе. Можешь границу и заступить, но досконально разберись в ситуации. Всеслав будет вести разведку сверху, он летун отличный, так что будет тебе хорошим подспорьем».

«Вожак, Всеслав молод, рано ему одному быть в небе!» — Тон последней фразы старика встревожил Вотшу. Похоже, разговор шел о… князе Всеславе, правда, в этом «видении» он не был вожаком стаи.

«Ну, да. Тебе бы, Ват, только опытных ребят за собой водить! — с явственной насмешкой возразил старик. — А кто молодежь натаскивать будет?!»

«Хорошо, вожак, я поведу Всеслава. Но не обессудь, скидки ему на то, что он княжич, не будет!»

«И не надо… — Старик усмехнулся. — Мне нужен внук-воин, тогда он станет настоящим внуком-князем! — Вожак чуть помолчал и закончил разговор: — Сегодня вечером ты должен увести из города свою дозорную стаю и… без всяких сопливых прощаний!»

Вотша развернулся и направился к выходу из покоя, но в этот момент все поплыло перед его глазами, и окружающее заволокло темнотой. Однако теперь он не потерял сознания, наоборот, его голова была ясной, и в ней с быстротой молнии проносились мысли… догадки, ключом к которым стало названное стариком имя — Ват!!!

Значит, тот светловолосый темнобровый мужчина, которого он видел в зеркале, звался Ват! Это наверняка был его прадед, а это могло означать только одно: он видел… нет! он вспоминал то, что случилось с его прадедом. Огромная птица, которая парила в небе рядом с ним, а потом на стене замка превратилась в девушку, была та самая Леда, княжна, любившая его прадеда! А старик — это князь Горислав, дед Всеслава и Ратмира, лишивший его прадеда многоличья!!!

Между тем темнота перед глазами Вотши стала как-то странно меняться, в ней проклюнулись светлые точки. Эти точки неторопливо рассыпались по всему окружающему пространству, и через мгновение он понял, что видит перед собой ночное небо. Ват, его прадед, лежал навзничь в степном ковыле, под головой у него было седло, а рядом горел небольшой костер и двигались люди. Потом ему стал «вспоминаться» разговор.

«…Ты сало-то, сала больше клади… А то княжичу нашему каша твоя в горло не полезет!»

«Да он и так недельный запас слопал! И откуда у него такая любовь к салу?!»

«От матери! Та, говорят, без сала даже яблоки не ест!»

И среди этого зубоскальства появилась своя мысль, подуманная лениво, как некая зарубка наперед: