— Вот. — Тарп поднялся и с поклоном передал Квену крохотный сверток.

— Хорошо.

Квен сделал над собой усилие, чтобы принять снадобье недрожащей рукой.

— Я готов понести наказание за то, что не смог убить Кира Харти, — произнес Тарп.

— Брось, — махнул рукой Квен. — Тебе повезло, что ты не схватился с ним на мечах. Двое воинов клана Смерти не смогли справиться с ним. Далугаеш лишился ушей. Думаю, что и Ваппиджа погиб от его меча.

— У него очень хороший меч, — заметил Тарп. — Неприметный, но очень хороший. Он вскрывает плоть этих тварей Пустоты, как масло, и металл его не портится!

— Вот, — кивнул Квен. — И ты стал называть порождения Пустоты тварями. Знаешь, а ведь то, что тебе говорил Харава, все верно. Пустота — никак нам не союзник. Она наш убийца.

— Так что же мне делать? — спросил Тарп.

— То, что и делал, — твердо сказал Квен. — Для нас не меняется ничего. Кир Харти обязательно появится в городе. Хотя бы потому, что я в Хурнае. Найди Эппа, он тоже ждет мальчишку. Расскажи ему все, кроме того, что касается снадобья. Делайте что хотите, но Кир Харти должен быть мертв.

— Слушаюсь, воевода, — выпрямился Тарп.

— Еще один вопрос, — нахмурился Квен. — Харава и Кир Харти — на одно лицо?

Тарп задумался. Когда-то вот эта способность думать, прежде чем говорить, среди многого другого и привлекла к парню внимание Квена.

— Нет, — наконец вымолвил Тарп. — Они похожи. Но не более чем похожи друг на друга два выходца из одного клана. Хотя если сделать поправку на возраст, да на то, что я не видел истинного цвета их глаз… Нет, вряд ли. Но это ничего не значит, к примеру, мой сын похож на мою жену. Поверь мне, воевода, это так.

Больнее уколоть Квена Тарп не мог ничем. Воевода стиснул рукоять кинжала и не выдернул его из ножен только потому, что на подушке его ложа лежало драгоценное снадобье. Но в глазах Тарпа поочередно мелькнули ужас, затем досада, затем понимание и наконец вина. «Именно так накапливается мудрость», — подумал, медленно остывая, Квен.

— Иди, — коротко бросил он Тарпу.

Странно, но теперь, когда старшина южной башни удалился, Квен уже не испытывал к нему злости. Теперь его занимало другое, даже снадобье, которое он взял в руки, чтобы ощупать содержимое свертка через ткань, казалось теперь не столь важным. Главным был Кир Харти. Он и в самом деле оказался отличным парнем, но Квен не испытал ни толики угрызений совести, что его придется убить. И все эти разговоры о том, что Пустота враг и Пагуба — это не очищение, а издевательство и беспричинное зло, Квен слышал уже не раз. Пожалуй, он даже был согласен со всем этим. А уж когда был молод, как Тарп, так и вспыхивал даже ярче его. Но только его согласие ничего не меняло ни в его жизни, ни в его службе. Да, Пустота — зло, Пагуба — зло, но, когда это зло правит тобой, тебе ничего не остается, как служить злу.

— Или бегать по всему Текану, как этот маленький сорванец, — пробормотал Квен.

Он осторожно распустил шнуровку. Развернул лист бархата. Медленно снял складки пергамента, дрожащими пальцами расправил вычерченные на нем символы, прочитать которые не мог. Смахнув со лба капли пота, распустил концы шелкового платка. Вгляделся на свет в содержимое крохотной зеленоватой бутылочки, затем раскрошил пальцами сургуч и вытянул пробку. Комната наполнилась ароматом гор, пряностей, сладостей и цветущих садов. Чувствуя, как начинают гореть уши и виски, Квен вытащил из ножен кинжал и уронил медленную тягучую каплю на отполированную поверхность клинка. Она растеклась подобно капле смолы. Аромат усилился. Он кружил голову.

— Девка! — заорал Квен. — Девка!

От сквозняка заколыхались занавеси на окнах. Смуглая служанка, которая не так давно поливала на спину и живот Квена теплой морской водой и от которой воевода прятал под складками повязки свое безвольное естество, замерла напротив его ложа. А ведь еще пару часов назад Квен воспринял бы такую служанку почти оскорблением. Теперь же он с учащенным дыханием рассматривал едва прикрытую полупрозрачными одеяниями фигуру, вдыхал запах, который мешался с запахом снадобья, пытался разглядеть цвет глаз под опущенными ресницами.

— Волосы, — хрипло приказал Квен. — Волосы подними.

Служанка вытянула тонкие руки, подхватила тяжелые черные пряди и подняла их к затылку. С обнаженной тонкой шеей она казалась еще прекраснее.

— Подойди сюда, — сказал Квен.

Служанка шагнула вперед, увидела кинжал в руке воеводы, едва не оступилась, задрожала. Полы ее одежды распахнулись, и на матовой коже чуть ниже пупка мгновенно выступила испарина.

— Не бойся, — прошептал Квен. — Попробуй. Видишь каплю? Слизни ее! Это вкусно. Очень вкусно.

Она наклонилась, оперлась о край ложа так, что в вырезе ее одежды обнажилась грудь, и, не наклоняясь сильнее, высунула, вытянула розовый язычок. Коснулась им лезвия, слизнула пятно снадобья.

— Ну? — замер воевода.

Она подняла голову. Опустилась на колени на пол у ложа. Сжала ладонями собственную грудь. Открыла затуманенные глаза. Медленно облизала губы. Прошелестела чуть слышно:

— Еще!

— Чуть позже! — почти закричал Квен, отбросил кинжал, трясущейся рукой капнул снадобья на запястье и слизнул его. В глазах потемнело.

— Иди сюда, — прошептал он, как не шептал уже больше десяти лет.

Вечером Квен вышел прогуляться по двору хурнайского замка. Комнаты, которые были выделены гостям Кинуна, располагались во дворце урая. Громада дворца иши высилась рядом, за отдельной оградой, и, судя по визгу и женским вскрикам, бассейн для жен и дочерей ураев и знатных арува располагался именно там. Квен прислушался к дивным звукам и счастливо улыбнулся. Пожалуй, если бы не опасность Пагубы, то Киру Харти можно было бы сохранить жизнь.

— Благословенный воевода! — удивленно воскликнул Данкуй. — Да ты помолодел лет на десять! Что на тебя повлияло? Морской воздух? Соленая вода? Или недолгий отдых?

— Недолгий отдых, — кивнул Квен подошедшему сзади старшине тайной службы. — Но еще больше — три недели конного перехода. Они не только растрясли и размяли уже немолодое тело, но и выгнали из него лишний жирок. Как видишь, мне для омоложения нужно не так уж и много. Ну еще и хорошего слугу от щедрот урая Кинуна.

— Ты имеешь в виду «хорошую слугу»? — с недоверием скривил губы Данкуй. — Что касается «выгнать лишний жирок», то я слишком худ, чтобы полагаться на этот способ омоложения. Что бы я ни выгонял из себя, здоровье только убывает.

— Как твой подопечный? — поинтересовался Квен.

— Надеюсь, что он подавится костью на праздничном пиру, — проворчал Данкуй. — Вот кому надо было распарывать брюхо и набивать его солью. Не знаю, был ли он безмозглой слизью до путешествия через Дикий лес, но общение с Хозяином леса пользы ему не принесло. Порой мне кажется, что, когда я увещеваю его быть умницей, он уже представляет меня растянутого на дробилке.

— Не принимай на себя заботы, которые выдуманы не тобой и не для тебя, — похлопал по плечу Данкуя Квен. — Еще какие новости?

— Новостей особых нет, — опешил старшина тайной службы. — Из чудес могу отметить только твое преображение, дорогой Квен, а все прочее удивления не заслуживает. Ураи все на месте, ожидают завтрашней Большой Тулии. Они сейчас предаются беседе на северной стороне дворца Кинуна. Под сенью южных деревьев, под аромат южных вин, под звук хурнайских арф беседуется в высшей мере приятственно. Особенно когда обслуживают беседы самые сладкие хурнайские девы. Квен, да что с тобой?

Воевода благосклонно улыбался Данкую.

— Послушай, — старшина тайной службы развел руками, — может быть, воеводе Текана положены какие-то особые лакомства? Или тебя искупали не в морской воде, а в молоке? Или ты хлебнул лучшего акского?

Данкуй приподнялся на носки и втянул носом запах.

— Нет, вином не пахнет. Только пряностями, медом, чем-то сладким. Чем тебя умащивали, дорогой Квен? Подожди! Подожди-подожди! Квен! От тебя пахнет женщиной!