Вряд ли лук Линги мог помочь хоть чем-то. Разглядеть глаза чудовищ на черных мордах она не смогла бы и за дюжину шагов. Звери казались движущимися сгустками непроглядного мрака, вылепленными из ужаса порождениями тьмы. Охотница потянула из ножен деррский меч, но Саш схватил ее за руку, отдернул назад и жестко бросил в ответ на возмущенный взгляд:

— Отступи к вратам! Если и погибнешь, только после меня!

Звери уже неслись вперед рваными прыжками, притирая друг друга плечами, почти сливаясь в одно целое, устремляясь к не слишком торопливо пятящемуся в глубину ущелья старику. Тиир шагнул вправо, выставил вперед копье, упал на одно колено, пригнулся к древку, прищурился, замер. Саш шагнул вперед, присел и, когда облако ужаса было уже рядом, когда пахнуло из разинутой пасти, похожей на жерло огненной печи, зловонием, преодолевая нестерпимое желание замереть, пригнуться, слиться с каменной стеной, выдернул из ножен прозрачное лезвие и вспорол иссиня-черный бок. Плоть зверя раскрылась темным пламенем, чудовище взревело, заскрипело стальными когтями по каменным плитам, изогнулось, исторгло сизые, дымящиеся потроха, последним движением дотянулось до обидчика, но мгновенно отпрянуло от мантии. Второго шанса Саш зверю не дал.

Отрубленная голова еще только летела вниз, обезглавленная туша продолжала изгибаться на каменных плитах, а Саш уже оттолкнулся от нее сапогом и устремился туда, где хрипело на камнях второе чудовище, металась с обнаженным мечом над поверженным зверем Линга, и Тиира не было видно вовсе. Меч Аллона перерубил хребет ужасной твари — и хрип затих.

— Помоги! — выкрикнула Линга.

Первое, что увидел Саш, это было обескровленное лицо Тиира. Зверь, казалось, проглотил принца целиком, накрыл его своей тушей. Саш ухватил мерзкую тварь за скользкое плечо, с другой стороны подбежал Леганд, обжигая пальцы, они с трудом приподняли зверя, чтобы Линга смогла вытащить из-под него Тиира, и перевернули чудовище на бок. Тварь выглядела так, словно в пасть ей воткнули раскаленное стальное бревно. Нижней челюсти не было вовсе, глотка осыпалась пеплом, под обнажившимися, обожженными ребрами поблескивали угли выгоревшей плоти.

— Что делать? — всхлипнула Линга.

Принц продолжал сжимать странно побелевшее копье, знаки на котором окрасились в огненный цвет, но левой руки у него почти не было. Кисть, сжимавшая навершие, выгорела до кости, предплечье обуглилось, плечо, часть груди, шею, подбородок покрывали ожоги.

— Подожди! — рявкнул на охотницу Леганд. — Смотри!

Знаки на наконечнике копья стали темнеть, почернели, углубились, прорезали магический металл и исчезли. И в следующее мгновение побелевший металл рассыпался в пыль.

— А теперь все делаем быстро! — заорал во весь голос Леганд, поднимая на руки Тиира. — Линга, воды! Саш, мешок мне и твой меч!

Саш не дал Леганду меч. Он сам отсек принцу руку по локоть. Леганд стремительными движениями зашил тонкой нитью культю, засыпал ожоги порошком, обложил сухими листьями, разодрал рубаху Саша на полосы, забинтовал раны принца.

— Помогайте! — бросил сердито спутникам, застывшим за его спиной столбами.

— Как? — всхлипнула Линга.

— Не знаю! — заорал Леганд, удерживая пальцы на висках Тиира. — Ловите его, не дайте ему уйти за грань! Делайте все, что можете! У кого дар: у меня или у вас?

Саш упал на колени, нерешительно протянул руки к бесчувственному телу, коснулся груди принца и мгновенно ощутил ускользающую поступь жизни. Она отдалялась. Сердце в груди уже почти не билось, оно едва шептало. Смерть ухватила жертву за кончики пальцев правой руки, за уши, кончик носа, брови, уголки лба. Ухватилась и готовилась засосать принца без остатка. Нет!

— Нет, — прошептал, стиснув зубы, Саш.

Он мгновенно почувствовал, что смерть Тиира ошиблась. Она подступила к нему одновременно со всех сторон, не давая жизни ни одной лазейки, чтобы ускользнуть незаметно, исчезнуть, покорно покинуть тело. Жизни было некуда деться. Обрубок руки Леганд надежно прикрыл, а все остальные выходы были заняты смертью. Жизни оставалось только медленно угаснуть там, где она еще оставалась, — в груди.

— Нет, — повторил Саш и решительно прижал руки к груди Тиира. Ах, если бы у него была та сила, что позволила им всем устоять в Мерсилванде! Куда она исчезла? Почему она выбивается из него только проблесками, как пар из закупоренного котла? Что ее сдерживает? Кто выстроил эти несокрушимые преграды в нем самом? Зачем? Ведь он вернул чувства! Он знает, что делать! Где взять силу!

— Нет! — заорал во весь голос Саш, и сила появилась. Она не пришла изнутри, нет. Ладони Линги легли сверху на ладони Саша, сила полилась из них, и Саш направлял ее туда, куда следовало! В крепкое сердце принца, чтобы оно перестало раздумывать перед каждым ударом. В его легкие, чтобы понемногу, по глоточку, но они начали втягивать в себя воздух. В сосуды, чтобы кровь побежала по опаленным руслам!

— Пить, — донеслось чуть слышно.

— Воду! — немедленно отозвался Леганд, поднял принца, поднес к его губам бутыль и начал вливать в рот по капле. — Ну уж теперь я не дам тебе умереть. Пить и спать, пить и спать, и все будет хорошо!

— Спасибо, Линга! — Саш поймал ладони охотницы, сжал их, прижал к щеке. — И прости меня.

Деррка выдернула руки, отошла на шаг, нагнулась, подняла свой меч, попробовала смахнуть рукой с щек румянец.

— Смотри, что стало с моим мечом!

Кривое лезвие больше всего походило на полосу сушеного меда. Сталь пожелтела, изогнулась, покрылась дырами и раковинами. Деррка попыталась воткнуть клинок между плит, но он с глухим треском разломился на несколько частей.

— Мое прошлое уходит от меня, — прошептала охотница.

— А ведь не понравилась твоя мантия зверю, не понравилась. — Леганд задумчиво смотрел на Саша. — Только не испугался он. Он отпрянул от нее, как от чего-то знакомого!

— Ты так думаешь? — Саш провел рукой по полам мантии и, как обычно, не почувствовал ничего. Мантия — куртка, кольчуга тончайшего плетения, которую когда-то сбросил с себя убийца Аллона, — оставалась такой же, как и в самый первый день. Она все так же была невесома, удобна, но не слилась с телом, не стала привычной. Она оставалась чужой одеждой. Саш поднял глаза. Возле занимающихся языками пламени туш чудовищ стоял Ук-Чуарк. Глаза маленького шамана были выпучены, губы тряслись. Он смотрел на Саша с благоговейным ужасом.

— Почему же ты не убежал, Ук-Чуарк? — спросил Леганд.

— Ук-Чуарк должен все видеть, — прошептал шаман. — Ук-Чуарк должен учиться! Ук-Чуарк должен все знать! Ук-Чуарк должен все помнить! Дети Брада должны все знать и все помнить! Могу я взять это себе?

В руках у малыша было обугленное древко копья Тиира.

Принц окончательно пришел в себя уже на следующее утро, но не сказал ни слова. Он только молча кивал, когда Леганд спрашивал его о чем-то, и безоговорочно глотал подносимые настойки, терпел, когда старик тревожил его раны, лежал, закрыв глаза, когда Саш с помощью Линги вновь и вновь пытался вдохнуть силу в изувеченное тело. К вечеру у Тиира началась лихорадка, его сильно трясло, порой принц скрипел зубами, но так и не издал ни звука.

— Лучше бы он кричал, — прошептал Леганд, когда уже под утро принц наконец забылся сном. — Он терпит боль и расходует на это силы, которые необходимы для выздоровления. С другой стороны, только такой характер и может выдержать все, что нам предстоит.

Саш смотрел в бледную глубину ущелья, над которым висели луны Дье-Лиа, и думал, что они уже вовсе не кажутся ему прекрасными.

— Там Дьерг! — уже не в первый раз ткнул в темноту пальцем Леганд. — Дьерг или то, что от него осталось.

— От Аса не осталось ничего… — покачал головой Саш.

— От Аса остался я! — твердо сказал старик. — А от Дьерга — ворота Арбана, и, думаю, не только они.

— Леганд! — позвала Линга.

Друзья подбежали к Тииру. Принц лежал у костра, и Саш немедленно вспомнил его лицо, когда отряд идущих к Мерсилванду обнаружил принца в лапах разбойников. Тогда Тиир не был так плох. Тогда он словно спал. Теперь крупные капли пота блестели на лбу, стекали по щекам, покрывали подбородок, губы. Леганд коснулся лба ладонью, облегченно вздохнул.