— Неужели ты мог подумать, что Хейграст увидит, как разбойники потрошат дом старика Хлюпа, и пройдет мимо? — удивленно рассмеялся нари.

— Не знаю я, что и думать, — печально махнул рукой старик. — Пропала Азра. Пропал Индаин. Пропал Эйд-Мер. Лигские нари в дне пути, а я тебе скажу, что и они пропали. Верь старику, Хейграст, пропал Эл-Айран!

— Ну я бы не торопился копать могилу, если у больного болит рука, — улыбнулся Хейграст, усаживаясь за стол.

— Рука? — усомнился Хлюп, пододвигая Баюлу и Дану скамью. — А не голова ли? И не срублена ли уже?

Дан вслед за Баюлом присел к столу, принял в руки глиняную чашу, согретую теплом напитка, огляделся. Оружейная Хлюпа была пуста. Поблескивали осколками стекол два ряда окон, терялся в клочьях паутины высокий на два этажа потолок, зияли пустыми полками шкафы.

— Срублена, говоришь? — задумался Хейграст. — Не согласен я, Хлюп. Пока мои руки держат меч, пока мой младший приятель Дан в состоянии натянуть тетиву, пока этот замечательный банги Баюл не выпустил из рук пики, голова Эл-Айрана не срублена!

— Не об этом я, — досадливо махнул рукой Хлюп. — Чувствую, что Эл оставил своей заботой Эл-Лиа! Война войне рознь. В летописях Азры не одна война с лигскими нари упомянута, да только никогда их не вели ари. А где ари, там и колдовство! А против колдовства с мечами не больно-то выстоишь. Ты не думай, что мы тут в стороне, здесь всякая весть свое ухо находит. Сначала сюда хлынули беженцы с равнины, затем из Индаина, потом и из Эйд-Мера добрались. А кроме того, немало кузнецов-вастов сложили головы на тропе Ад-Же. Единицы из них добрались до родных порогов, а уж руды не привез никто. Только неутешительные вести из Аддрадда, из Плеже. Где сейчас васты? Разбежались, как гнилушницы из-под коры, да только бревно-то, которое они грызли, в костре горит! Некуда спасаться.

— Горит, говоришь? — Хейграст поставил чашу на стол. — А сам-то отчего не спасаешься? Где товар? Неужели весь продал?

— Продал, — горько кивнул старик. — Орму за четверть цены. Бесплатно бы отдал, да только вастский принц — честный элбан. Что мог — заплатил. Надеюсь, оружие в хорошие руки попадет. А мне-то чего спасаться? Куда бежать? Думаешь, я ворья боюсь? Из этих, что вы порешили, один мой бывший сосед. Видел, как стражники тана оружие вывозили, привел дружков за выручкой. Да только то ему неведомо, что дочь моя давно уже с мужем в Кадише, а выручку я с надежными людьми маленькими частями туда же отправил. Что-то да дойдет, а там уже как Эл решит.

— То «Эл оставил Эл-Лиа заботой», то «как Эл решит», — проворчал Хейграст. — Ты уж определись Хлюп, полагаться на Эла или нет.

— А сам как думаешь? — нахмурился старик.

— На себя надо полагаться. — Нари расправил плечи. — Но и забывать, что Эл все видит, тоже не следует!

— Как у тебя все гладко! — плюнул на пол Хлюп. — А я вот в сомнениях весь, потому и остался, что все своими глазами увидеть хочу. Нежели зеленокожие будут мараться о старика? Или убьют? А хоть бы и убьют, пожил я уже, хватит!

— Пожил-то пожил, да только, смотрю, просто так жизнь отдавать тоже не собираешься? — усмехнулся Хейграст, кивнув на лежащий на столике меч.

— А с ним спокойнее! — хитро прищурился Хлюп. — Тебя-то каким ветром занесло в наши края?

— Таким и занесло, — сдвинул брови Хейграст. — Семью ищу. И еще… элбана одного. Каглом зовут. Не слышал?

— Семью? — Старик задумался, отхлебнул ктара. — Семью я твою не знаю, но в Азре нари из Эйд-Мера не было. Беженцы были. Только ведь в основном крестьяне из окрестных деревень, но и они недельку потолкались да ушли. Куда — не знаю. Идти-то особенно некуда. По Индасу уплыть — лодок в Азре давно нет. На юг идти — полварма ли и пески до океана. На севере топь. За ней Вечный лес, сам знаешь. Тут некоторые отсидеться в топи решили. Плоты рубили, в протоки загоняли, да только долго там не просидишь. На восток к Сварии? Доходили вести до Азры, что не все ладно и в долине Уйкеас. А что касается Кагла… Как тебе сказать, по-вастски «кагл», это как на ари «элбан». У нас так пришлых всегда звали. Вот поселись ты в Азре, и тебя каглом звать станут.

— А в Багзе беженцы были? — спросил Хейграст.

— В Багзе? — почесал лысину старик. — А кто его знает? Багза — городишко маленький. Крепость там славная, отсидеться можно — последний клочок твердой земли, а дальше болото. Топь с двух сторон, с третьей — Рилас, с четвертой — Индас. Только город-то на этом берегу. Если нари подойдут, сметут сразу, а в крепость тан, кроме дружины, никого не пустит!

— Кто это собрался прятаться в крепости Багзы? — раздался громкий голос. — Уж не ты ли, Хлюп?

Дан вскочил с места, обернулся и Хейграст. В дверях, опираясь о меч, стоял высокий воин. За его спиной поблескивали доспехи свиты.

— Чего это мне прятаться, Орм? — заторопился старик, кряхтя, поднялся, споткнулся, едва не упал, но заковылял к двери. — В моем возрасте даже смерть от руки нари может оказаться избавлением от немощи и болезней!

— Никогда не считал смерть избавлением, — твердо сказал воин. — Слишком похоже на избавление от необходимости сражаться за свою землю. Как ты смотришь на то, чтобы встретить смерть, если на то будет воля Эла, на стенах белой крепости Азры?

— Великую честь предлагаешь! — неожиданно охрипшим голосом ответил Хлюп.

— Честью смерть сама по себе не станет, — ответил Орм. — Я вижу, ты гостей встречаешь? Вот кто порубил разбойников, за которыми я гонялся два дня? Правда, я ожидал встретить воинов!

— А встретил кузнеца, охотника и каменщика, — спокойно продолжил Хейграст. — Одному из которых нет еще и двух лет после дюжины. Однако я не оцениваю воина по росту или доспехам. Я смотрю, как движется оружие в его руках, как смотрят его глаза.

— Не скрою, — Орм шагнул внутрь оружейной, — твои глаза, нари, смотрят твердо. Ваша собачка охраняет лодку у причалов?

— Наша, — кивнул Хейграст.

— Скажу сразу, беженцев из Эйд-Мера в Азре нет, — склонил голову Орм. — И в Багзе вряд ли вы их найдете. Если только в топи. Но там долго продержаться трудно, даже если знать редкие тропы. Гнус, змеи, шабры, болезни…

— Значит, нам следует поспешить, — выпрямился Хейграст. — А вы готовитесь к смерти?

— А что бы сделал ты, если на пороге твоего дома появился бы враг, который сильнее тебя во много раз? — гневно спросил Орм.

— Если бы опасность угрожала моим детям, я бы вцепился ему в глотку, — твердо сказал Хейграст. — А вот если бы моя семья была в безопасности, выскочил бы в окно. Оставил ему свой дом. Только жизни моему врагу в этом доме не было бы. Он не мог бы уснуть с открытой дверью и ставнями. Он боялся бы сгореть заживо в моем доме. Он боялся бы глотнуть воды из реки и положить в рот кусок лепешки. Он ждал бы стрелы из-за каждого дерева, а удара копьем из-за каждого угла. Рано или поздно я бы убил его и сам бы остался жив. Моим детям нужен живой отец!

— А моим мог бы сгодиться и мертвый, — негромко проговорил Орм. — Особенно если моя смерть будет оплачена лигами смертей врага, который не сможет добраться до моей семьи, до жен и детей вастов. Впрочем, ни жены, ни детей у меня нет… Подходя к дому, я расслышал конец вашего разговора. Ты ведь не только семью разыскиваешь, нари?

— Ты можешь помочь мне, принц? — спросил Хейграст.

— Не знаю, — покачал головой Орм. — Когда я был таким же мальчишкой, как твой друг, здесь, в белой крепости, жил немой лекарь. Он не мог назвать своего имени, поэтому я звал его просто кагл. Хороший был старикан. Учил меня письму, разбираться в травах. Все остальные звали его Немой.

— Он умер? — нахмурился Хейграст.

— Надеюсь, что нет, — ответил Орм. — Две недели назад, во всяком случае, еще был жив. Хотя я и не виделся с ним много лет. Моя юность прошла на западной границе, у Горячего хребта. И вот я здесь… Кагл последовал вслед за отцом в Багзу. Отец очень плох, держится только благодаря стараниям лекаря.

— Ты бы и спрашивал, нари, про немого! — осторожно вмешался Хлюп. — Чудака этого длинного я помню. Вечно на рынке толкался в травяных рядах, торговался, мычал! Если кого лечил, все по чести делал. И плату брал такую, сколько не жалко. К сожалению, сказать ничего не мог! А если и накорябает какие буквы на восковой дощечке, что толку? У нас один из дюжины читает. Хороший старик! Даже поговорка была такая у купцов: скорее Немой заговорит, чем я нарушу свое слово!