Когда считать закончили, Анфиса попросила с жалостливой интонацией:

— Жорик, возьми меня.

— Куда? С собой? Ты и так со мной едешь.

— Нет, просто возьми. Прямо сейчас.

Дошло до меня наконец что девочка желает. Как до жирафа.

— Фис, у меня траур. Прости.

— Понимаю, но хочется же…

И смотрит на меня, как Кот в сапогах из «Шрека».

— Сорок дней, Фиска, сорок дней, — покачал я головой. — Без обид?

— Куда я денусь? — вымученно улыбнулась девушка.

— Ты мне лучше расскажи, откуда у тебя такая привычка — кричать при оргазме: «Кончаю!!!»

— Жор, ну ты нашел ваще, что спрашивать, — даже смутилась чувашка наша, красавица.

— А ты расскажи. Мне просто понять хочется.

— Ох-х-х… В деревне нашей это было. Тринадцать лет мне стукнуло. Нас, девчонок, парни сажали на свои мотоциклы сзади, и мы катались, обхватив их руками. Соответственно прижавшись к его спине грудью. Хотя какая тогда у меня была грудь — так, прыщики. А кататься я любила. Где-то минут через десять покатушек приходило восхитительное ощущение от всего, от скорости, близости парня, недоступной мне иначе и, особенно, от вибрации сиденья между ног. Через полчаса я уже обвисала на парне, растекалась по сиденью и старалась изо всех сил прижаться лобком к этому источнику наслаждения. Через полчаса таких покатушек я была уже готова на все. Только они считали меня еще маленькой. Даже катали редко, только чтобы отвязаться от меня. Очень сильно приходилось канючить, чтобы прокатили. У нас многие девчонки испытывали на мотоцикле даже оргазмы. А одна подруга, постарше, как-то призналась, что секс по наслаждению — это просто жалкая пародия на мотоцикл. И свой первый оргазм я словила именно на мотоцикле, раньше, чем невинность потеряла. Тогда и заорала неожиданно для себя на всю округу, делясь своей радостью. А потом, когда уже я стала женщиной… получилось так, что если я не закричу это слово, то и не кончу. Вот такой я урод.

И засмеялась. Трудно разобрать, с какой интонацией. Но видать, прилетало Анфисе по жизни за этот задорный крик во время секса. Мужики вообще-то любят баб «с радиоточкой», но не до такого же фанатизма, от которого и упасть может в самый ответственный момент.

— Скажи спасибо провидению, что тебя на вибрацию не пробило, а только на слово, — посочувствовал я ей.

— А то что? — Девушка округлила глаза.

— А то могла бы кончать только на мотоцикле и только в движении. Была у меня как-то любовница, которая оргазм испытывала только на ковре. Я поначалу понять не мог, почему она у меня не ночует, а всегда к себе зазывает. Потом заметил, что, как только так сразу, она с постели прыг и давай по ковру вышагивать, приставным шагом. Оказалось, что у нее пресловутая «точка Же» образовалась на ступне, ближе к пятке. И больше оргазм у нее не вызывался никак. Только ступней по ковру поелозить. В принципе ей даже мужик для этого не нужен был.

— Правда, что ль? — Глупая улыбка озарила красивое лицо Фисы.

— Правда, правда. Еще и не такое бывает, — заложил я руки на затылок и запел, что твоя Шехерезада: — В шестидесятые годы прошлого века самыми бешеными пусси считались стюардессы с авиалиний. После полета они просто бросались на мужиков. Причем, как заметили, не с каждого самолета, а именно с Ил-восемнадцать. На реактивных лайнерах такого совсем не наблюдалось. Стали изучать явление, и оказалось, во всем виновата вибрация от винтовых моторов, причем в определенном месте самолета. Передвинули в салоне пост бортпроводниц на метр в сторону — и все как рукой сняло. Но вот те из них, кто на вибрацию уже «подсел», те оргазм без нее получить уже не могли. Вплоть до того, что на пылесосе катались. Тему эту, конечно, в хрущевском СССР засекретили, но утечка информации, естественно, произошла среди авиаторов — кто ж о таком не посплетничает, да и не военная тайна, по большому счету. И вскоре на Западе стали делать фаллоимитаторы с электровибратором. Спрос на них до сих пор бешеный. Так что ты еще легко отделалась психологическим кольцом без участия соматики.

Тут открылась дверь нараспашку, и в номер вперлась Роза Шицгал с заявой, что она, как «любимая жена» гарема, пришла исполнить свой супружеский долг, который вчера не случился по причине острой алкогольной интоксикации у меня.

— Ну-ну… — ответствовал я со всей серьезностью, — а от кого тогда утром таким перегаром разило, что спичку поднеси — огнеметом полыхнет? И вообще, девки, у меня траур. Раньше сорока дней даже не подкатывайтесь.

И выпер всех из номера.

И ключ провернул на все три оборота. Ибо не фиг.

Погасил свет.

Сел за стол.

Подумал и решительно убрал спиртное. Страдать надо на сухую, иначе это уже не страдания, а пьяный эрзац.

Вот именно такой «у нас с тобой билет», Наташка, выпал в этой лотерее.

Но почему тебе?

Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.

22 год, 7 число 6 месяца, пятница, 9:12.

Утром в умывальнике столкнулся с Розой.

Та имела такой вид, как будто вчера между нами совсем ничего не произошло. Мило пожелала доброго утра, отдала мыльницу, но, слегка задержав мою руку, напомнила:

— Жорик, ты все же не забудь, что я тебе в первый же день на Новой Земле сказала. Я с тобой до конца.

— Я помню, — буркнул в ответ.

— Вот и хорошо. Как закончишь носить траур — скажи.

И довольная собой Шицгал удалилась в холл, тихо закрыв дверь.

А я вошел в кабинку и устроил себе контрастный душ.

Новая Земля. Европейский Союз. Город Виго.

22 год, 7 число 6 месяца, пятница, 9:45.

В холле застал только аппетитно завтракающую Дюлекан. Точнее, заканчивающую свой завтрак. На столе перед ней стояла неубранная грязная посуда со всего автобуса, как я понял, в то время как она неторопливо помешивала сахар в кофе.

— А где остальные? — спросил я ее.

— Уже поели. Я как дежурная по кухне жду только тебя, чтобы все убрать и помыть.

— Чем кормить будешь? Манной кашей?

— Нет. Тостами с джемом. Сливочным маслом. Сыром трех сортов. Сметаной. Блинчики с мясом сейчас принесу — они на кухне завернуты, чтобы не остыли.

Блинчики были вкусны. Особенно начинка, которая состояла из мелко нарубленной разнообразной нарезки, оставшейся с поминок, с острым соусом и ломтиком сыра. В московской подземке такую снедь гордо называли «буррито». Правда, там в качестве начинки был фарш из не известных в природе зверушек.

Дождавшись, когда я поем, Дюлекан стала собирать со стола грязную посуду, по ходу дела интересуясь:

— Жора, теперь, когда твоя койка освободилась, я могу узнать: когда наступит моя очередь по гарему?

Я чуть кофе не подавился. Но справился с раздражением и вполне вежливо ответил:

— Как только траур кончится.

— То-то, смотрю, ты во все черное вырядился, — сделала девушка умозаключение, сообразное своей наблюдательности. — Сколько у вас траур?

— Сорок дней. Сорок ночей.

После чего взял в холодильнике полдюжины бутылок местного пива и ушел во двор. Не в патио, которое перед входом, а за угол дома, куда кирасиры составили столешницы с лавками, сколоченные к Наташиным поминкам.

Выбрал там тенек и отдался холодному пиву. Тут я собирался сидеть долго, так как никого не хотел видеть. И прямо под мое такое настроение все куда-то подевались со двора: и девки, и кирасиры.

Отпил я пивасика и грустно продекламировал сам себе: