Спустившись по лестнице на грешную землю, проверили ворота. Те также были закрыты, что уже заранее ожидалось.

Но от ворот Лупу разглядела под лестницей еще одну дверь, ранее лестницей же и укрытую от наших глаз, и потянула меня за руку, показывая:

— Там еще вход есть.

— Ух какая ты глазастая, просто «Зоркий сокол», — похвалил я ее, поощрительно погладив по попке, и потянул ручку двери на себя.

Дверь противно заскрипела давно несмазанными петлями, с таким неприятным металлическим подвизгом, но открылась без усилий.

Катя поморщилась, показывая мне, как ей этот звук не нравится.

Я пожал плечами, как бы сообщая, «а что делать?» и одновременно «не от меня же это зависит», и вошел в полутьму ангара.

Катя пошла за мной, но уцепилась сзади за мой локоть, чтобы я чувствовал, что мне есть кого прикрывать, в случае чего, и не забывал об этом.

«Прикинь, Георгий, похоже, Катя Лупу всерьез принялась за тобой ухаживать», — отметил мой внутренний голос новую расстановку сил в «гареме».

Войдя, мы оказались среди стеллажей со всяким металлическим хламом, который постоянно скапливается в таких заведениях.

Приноровившись к полумраку ангара, оглядевшись, я заметил все же проход между стеллажами и крикнул по-русски в полутьму:

— Эй, тут есть кто живой?

— А кто нужен? — гулко ответил ангар по-еврейски вопросом на вопрос, но на русском языке, что характерно.

Я взял Катю за руку и повел ее в проход между стеллажами, который вывел нас в основное нутро ангара.

Катя сильно сжала мои пальцы, как бы в саспенсе.[384] Для пущего эффекта не хватало только тревожной музыки из фильма ужасов. И прыжка зомби в конце длинного кадра.

Ангар был большой. Потолки не меньше четырех метров, и только под самой крышей шли узкие сплюснутые оконца, которые давали рассеенный полусвет, несмотря на яркий полдень снаружи. Этих окон было явно недостаточно для такого большого помещения, в которое легко можно было загнать четыре моих автобуса, если ставить парами.

У правой стены от ворот стоял большой американский военный грузовик на трех осях. Вместо тентованного кузова на нем был кунг типа вахтовки, остекленный по всему периметру. Крыша кунга была отдана металлическому багажнику, сваренному из водопроводных труб. На передней стене кунга, возвышающейся над кабиной водителя, было три небольших окна. Среднее стекло было убрано и перед ним, прямо из крыши кабины, торчал вертлюг для пулемета, какой обычно ставили на мотоциклетные коляски в фильмах про Великую Отечественную войну. Капот грузовика был поднят.

На двери кабины была нарисована эмблема Ордена. Треугольник в круге. Внутри треугольника — глаз.

Около грузовика никого не было.

Вообще в помещении никого не было.

Я снова крикнул, повышая голос:

— Хозяин! Отзовись!

В ответ молчание.

— Жора, пойдем найдем другой сервис, который работает, — предложила Катя, добавив к своему голосу ангельских колокольчиков.

— Да иду я, иду, — громко раздалось сверху, слегка отзываясь от стен ангара. — Уже и на толчке приткнуться нельзя рабочему человеку.

По металлической лестнице сбежал со второго этажа вполне современный молодой увалень, выше среднего роста, довольно крупный, но рыхловатый, с заметным уже пивным пузцом. Одет он был типично для автослесаря: в джинсовый полукомбинезон на лямках и клетчатую ковбойку, порядочно заляпанные соляркой и маслом.

— Извините, — сказал, подойдя к нам, на ходу вытирая руки промасленной ветошью, — руки не подаю, она вся в масле.

— Мы понимаем, — ответила Катя, сделав книксен.

Ого, кто ее такому учил в деревне Бэлэбэнешь? Удивила так удивила.

— Я вот у этого монстра карбюратор перебираю, — извиняющимся тоном продолжил мастер, кивнув на грузовик. — Заказ срочный. Через три дня этот автобус должен уйти с конвоем.

— Это автобус? — удивилась Катя.

— Конечно, автобус, — ответил мастер. — Только нашей новоземельной конструкции. В основу взят армейский грузовик с хорошей проходимостью, так что даже броды до метра легко преодолевает. А в кунге — двадцать восемь пассажиров плюс охранник. И в кабине водитель с охранником. Межгород у нас всегда такой. Да вы, девушка, сами посмотрите, — и торопливо добавил: — Меня, кстати, Олегом зовут.

— Катя, — представилась Лупу и пошла рассматривать новинку автопрома — новоземельный автобус.

— Жора, — представился я в свою очередь, но кажется, Олег меня не заметил вообще.

Олегу, как виделось мне со стороны, не терпелось прикоснуться к Кате, хотя бы подсадить ее на лесенку, которая вела к двери сзади кунга, но он застеснялся своих грязных рук. Даже спрятал их за спину, от греха подальше.

Так что подсаживать Катю в кунг пришлось мне. Что я сделал, с большим удовольствием придержав ее за попочку. Прямо перед недовольной мордой Олега. Этаким хозяйским жестом. Накось — выкуси.

Внутри кунг действительно был сделан как автобус. Правда, примитивный такой, типа второго этажа знаменитых лондонских красных бусов. Узкий проход посередине. Простые двойные сиденья, обтянутые полосатым брезентом, с двух сторон поперек бортов. Спинки даже без подголовников, но с поручнями, за которые должны держаться задние пассажиры при тряске. На передней стене, под окном с вертлюгом, свисала петля из ремня толстенного зеленого брезента на большом альпинистском карабине, который сам крепился к толстому металлическому кольцу, врезанному в стену.

— Бедненько, но чистенько, — прореагировала Катя, как новый русский на Эрмитаж.

— А это зачем? — спросил я залезшего за нами в кунг Олега, показав на заинтересовавшую меня брезентовую петлю.

— А… Это… — он забавно подвигал бровями, — этой петлей будут пулеметчика зацеплять, чтоб на ухабах не сваливался. Обычно на этом месте башню для кругового обстрела ставят, из бронещитков, с креслом и поликом. Но то частники. У них в автобус без пулеметной башни никто и билета не купит. А вот Патрульные силы решили сэкономить. Все равно им билетов на этот междугородный автобус не продавать. На таком ездят только те, кого Орден отправляет отсюда по своим анклавам из милости. Бесплатно, значит.

— Ой, — воскликнула Катя, — значит, Бандера и Штирлиц на таком поедут. Полный улет. Вот бы на их рожи при этом посмотреть?

Добрая девушка. Впрочем, как и все девушки по отношению к своим подругам.

— Кстати, — Олег решил, что время любезностей кончилось и пора приступать к делу, — вы ко мне с чем пожаловали?

— Автобус переобуть, — ответил я.

— А где автобус?

— У ворот, на улице.

— Так пошли глянем.

На этот раз Олег раздобыл где-то чистую тряпку и, покрыв ей свою руку, галантно подал ее Кате, когда она вылезала из кунга.

Катя от услуги не отказалась. Я был позади нее, еще в кунге, и вся моя помощь ей в выходе с этого «автобуса» могла проявиться только в пинке ускорения. Больше ни в чем.

На улице яркое солнце сразу заслепило глаза после полумрака ангара. А вот Олег оказался или хитрый или опытный, сразу надел на нос солнцезащитные очки. Мне же за своими пришлось лезть в кабину.

— Капот откройте, — крикнул Олег после того, как я скрылся в автобусе.

— Та-а-ак, — протянул он, поднимая капот и закрепляя его стойкой, — что это тут у нас стоит? Никак «Исузу»? — удивился. — Точно. «Исузу» четыре Айч Эф один, четыре и три десятых литра, без наддува. Сколько лошадей по паспорту?

— Точно не знаю. Где-то сто двадцать, может, чуть больше, — ответил я, выходя из кабины, где заодно открыл еще и пассажирскую дверь — пусть проветрится.

— Это что, сейчас, прямо на заводе в Кургане такой двигун ставят? — Олег, не обращая внимания на свою грязную руку, почесал ею в затылке.

— Не думаю. Скорее всего, тюнинг, — ответил я, закуривая.

— Повезло вам, — констатировал мастер. — Этот агрегат при должном уходе до миллиона километров пробегает. Сколько у вас на спидометре?