Все молчали. Видать, мента рожают.[371]
— Думаю, только за это не я вам, а вы мне шикарную поляну должны накрыть как минимум, — резюмировал тему.
— Ну ты бы хоть намекнул, — возмутилась Бисянка, — мы же не телепаты. Да и не против никто, я думаю. Ну не здесь же тебе поляну накрывать? Несолидно как-то.
— Намекать, Танечка, вчера некогда было, если помнишь, что творилось, — ответил я ей и снова повернулся к Прускайте: — Ингеборге, ты, как старшая жена, организуй, пожалуйста, коллектив к питию кофе и поеданию всего, что тут есть.
Она все-таки откровенно тупила и не врубалась в ситуацию. Пришлось пояснить:
— Я не прошу тебя за всех платить. Я сказал — ОРГАНИЗУЙ. Или я непонятно выразился?
— Как организовать-то? — Литовка смотрела на меня непонимающими глазами.
— Как пикник на обочине, — ответил. — Назначь дежурных по камбузу, на сегодня. Потом других назначишь, по очереди. Собери заказы. Потом проследи, чтобы все сдали посуду и за себя расплатились. И вообще. На тебе, как на старшей жене, висит все хозяйство гарема. Соответственно, и взносы на него тебе рассчитывать и со всех собирать. И держать общую кассу. Тогда и не надо будет каждый раз в очередном кафе скидываться. Я также внесу свою долю. К тому же если не забыли, скоро нам в дальнюю дорогу, — я всех оглядел и повторил, для особо одаренных: — Очень дальнюю. Примерно как от Кишинева до Урала. А это как минимум еда, вода и топливо. Все надо будет рассчитать так, чтобы не оказаться, не дай бог, одним посреди широкого поля с милыми зверушками вокруг, — тут я всхлипнул слезно, — с одним наганом. — Последняя сентенция их, чую, проняла.
— Ладно, приступай к обязанностям или будем выбирать новую старшую жену, — этим предложением я и закончил свою речь.
Выборы назначать не пришлось.
Вывод: личный состав построил вроде знатно. Вон как зашестерили шустро, прям электровеники.
Все правильно: султан я или не султан? Да скорее и не султан — тому три жены всего полагалось, если верить акыну[372] Никулину. Я сейчас этот… Как его… Халиф. Да. Халиф Жора ибн с Похмела. Реально улыбнуло. Надо же, мне мои шутки юмора нравятся, а вот окружающим не всегда угодишь. Странно.
Альфия, назначенная дежурной по алфавитному порядку имени, нарисовалась рядом и поставила передо мной большую фаянсовую кружку с кофе.
Кофе был с молоком. Латте, наверное: до кофе по-варшавски вряд ли это негр додумается. Кругозор не тот.
Альфия постояла еще немного рядом, переминаясь с ноги на ногу, и, не утерпев, спросила:
— Жора, ты еще чего-нибудь конкретного хочешь? Или дать меню?
— Тебю-ю-ю? — Я повернулся и делано-удивленно посмотрел на нее снизу вверх, пытаясь схватить ее взгляд. — А знаешь, Аля, это идея! — Тут я взял и ущипнул ее за тугую попку. — Вот только кофе попью.
— Да ну тебя с твоими приколами. Давай кофе пей быстрее и чашку отдавай на мойку, — поторопила красавица.
Она почесала ягодицу, приговаривая:
— Дурак, синяк теперь будет.
— Ты как к мужу обращаешься? — наехал я на нее.
— Знаешь, Жора, мужа я бы в такой ситуации просто убила. Сковородкой.
— Ой, какие мы нежные недотроги. — Я уже смеялся в голос, да и остальные поддержали.
— Ну прям целочка-невредимочка, — развел я руками.
Девки за столом уже катались от смеха.
— Щас как дам больно, — возмущенно махнула Аля у меня над головой подносом.
— Ингеборге, обеспечь порядок среди личного состава младших жен. А то они вот уже безобразия нарушают в общественном месте, — пожаловался я притворно.
Прускайте показала Альфие кулак.
Та фыркнула и пошла на свое место, демонстративно вертя попой, как недовольная кошка хвостом.
Надо сознаться, аппетитная у нее попка, красивей, чем у Насти Кински[373] в лучший ее сезон. Знает же, стервь, чем надо вертеть под носом у мужика в полном расцвете сил. Так бы и погладил, да уже далеко ушла. Не дотянусь.
— Так, — оглядел я снова свой «гарем», — Джамиля, Саида… Тьфу, ты пропасть! — Вздохнул глубоко и продолжил: — То есть: Роза, Татьяна, Ингеборге, Альфия, Анфиса, Ярина, Оксана, Дюлекан, Галина, Екатерина, Сюембюль, Сажи и Наталия. Никого не забыл?
Ответом было вроде бы молчание, но постоянный гул от тихих перешептываний ощущался явно.
— Тогда собрание нашей пионерской дружины имени пионерки-героини Дуни Кулаковой объявляю открытым. Ведущий собрания — пионервожатый Жора.
Шутка юмора про Дуню Кулакову опять не прошла. М-дя, не мужской коллектив.
«Пионерки» отслушали все в пол-уха, лениво дергаясь только на свои имена, и дальше все по новой: бу-бу-бу. Перешептываются, как школьницы на неинтересном уроке.
Ладно, думаю, аудиторию берут не нудными лекциями, а берущими за душу аргументами. Вот такой я каламбурщик. Прикинул к носу, а потом явил свой аспект и поднял атрибут.
— На повестке дня нашего пионерского сбора половой вопрос.
Тут все встрепенулись и даже бубнить перестали.
Ага… Уже интересно? Ну так внимайте.
— Выносится на обсуждение отряда персональное дело пионерок Кончиц Оксаны и Урыльник Ярины.
Сделал паузу.
Слушают уже внимательно. Что же хотели? Классика жанра!
— Итак, дорогие мои, — это уже персонально к Кончиц с Урыльник обращаюсь, — что вы можете доложить родному коллективу о своем проступке? И заодно объяснить, как вы дошли до жизни такой?
Наступила тишина. Тихая такая тишина.
Виновницы торжества глазки в стол попрятали и сидят, как мыши под веником. Будто и не к ним обращаются.
Ну, пошло-поехало, как у Галича: «а как вызвали меня, то сник до робости, и из зала мне кричат: давай подробности!» Не меняется народ от смены политических режимов и изменения экономического уклада. Тем более от простой перемены планеты.
— Ну что молчите? — надавил слегка голосом. — Расскажите всем про вчерашнее. Интересно же народу, зачем его полиция весь вечер вчера трясла и на уши ставила.
— А че рассказывать-то? — ушла в несознанку Урыльник, пряча глаза уже под стол.
Ну прям гимназистка, которая случайно в школьном туалете разбила унитаз, на ковре в кабинете завуча.
Я посмотрел в глаза Ингеборге.
Та ответила понимающим мне взглядом. Вздохнула и попросила:
— А ты с самого начала давай. С того момента, как вы вчера отсюда ушли.
— Да ничего такого и не было. Шли и шли. По сторонам глазели. Потом к нам эти, из крутой тачки пристали. Кататься звали. В ресторан на берегу моря…
Я в это время в упор смотрел на Катю. И напряженно думал: сдаст она хохлушек или не сдаст?
Та поначалу прятала от меня глаза, но потом подняла их и посмотрела с каким-то неясным вызовом.
А я ей взял и подмигнул задорно.
Господи, как мало надо человеку для счастья. Вся аж просияла, как восходящее солнышко, что майским утром разгоняет утренний туман от речки над заливным лугом.
Я искренне улыбнулся в ответ.
Как это приятно — делать человека счастливым, хотя бы на пару секунд.
— А когда мы отказались, то они нас похватали и в машину затолкали, — добавила Оксана.
— Потом привезли в какой-то подвал, отобрали деньги, документы и избили, — заплакала Ярина, утирая глаза рукой, попутно счищая ею тональный крем с синяка. — Ничего не объяснили и сразу бить. По лицу-у-у…
— А что они от вас хотели? — спросила Бисянка.
— А мы знаем? Мы по-ихнему ни бельмеса, — оправдывалась Оксана. — Спросят криком, гыг-гыр-гыр, потом еще что-то крикнут, и по морде кулаком. А за что?! — Она перешла на повышенные визгливые тона. — Потом в подвале сидели, запертые, без сортира. С парашным ведром вонючим. Долго. Потом военные пришли и освободили нас. Вот и все.
— Еще вояки переписали нас, вместе со всеми девчатами, кого оттуда вынули, — добавила Урыльник. — Сказали, что новые айдишки нам выдадут, взамен утраченных. А мы им новые фамилии сказали. Здесь же это можно.
