И еще он получил из нефти парафин. Придется ставить свечной заводик – мечту отца Федора. Еще один товар широкого потребления. Основные капиталы, как я уже понял, складываются с копеечных товаров при достаточном тираже. А рецких кузнецов и медников надо вовремя сориентировать на производство красивых подсвечников.

Всё в дом, всё в дом…

Заставлю я все же герцога новый орден для таких трудяг, как Помахас, учредить. Трудового рецкого знамени. Шутка.

К маю в продажу во Втуце поступила на двух языках – имперском и рецком – выпущенная концерном «Гочкиз» книга имперского рыцаря, генерала кавалерии Бьеркфорта «Ледяной рейд» и моментально стала бестселлером. Пришлось допечатывать тираж два раза за лето. Проект из идеологического быстро превратился во вполне коммерческий, принеся мне неплохую прибыль. Попутно обогатив самого Бьеркфорта. У того по нашему договору гонорар потиражный.

Для широкой публики это были первые мемуары о Великой войне. Да и слог у Бьеркфорта оказался легким для чтения, понятным невоенной публике. И тяжелые воспоминания он в книге не опускал. В том числе и о моих «подвигах» как чрезвычайного комиссара – Кровавого Кобчика, и о «кровавой тризне» рецких штурмовиков. Писал как есть. Всю правду о войне. Со своей колокольни, конечно. В том числе как приходилось ему бросать павших бойцов в куявских снегах без достойного погребения, потому как царцы висели на холке, не отрываясь, превосходящими силами, и спасение было только в постоянном движении. «За такие потери личного состава меня следовало отдать под суд, а мне повесили на шею крест имперского рыцаря» – закончил он свой труд горькой фразой. Редко кто из генералов решится на такое признание. Тем более после победы, а не поражения. Зимнее наступление царцам он своим стратегическим «ледяным рейдом» все же сорвал. И на Западном фронте войну выиграл. Совместно с Аршфортом.

Царцы прислали письмо с просьбой выпустить эту книгу у них, в переводе. Предисловие к ней уже написал сам генерал Куявски, в котором всячески превозносил полководческий талант нашего «неудержимого кирасира». А что делать? На Земле у англичан самым талантливым полководцем Гитлера признается фельдмаршал Роммель. Именно потому, что он гонял лайми[158] по пустыне, как хотел, несмотря на превосходство англичан в технике и личном составе. Не говоря уже о снабжении. Чем царцы хуже мелкобритов? Победить их мог только великий полководец. Военный гений. Не иначе.

Могу побиться об заклад, что это не последняя просьба о переводе «Ледяного рейда» на другие языки. Бьеркфорта явно ожидает мировая слава. А его «ледяной рейд» будут изучать во всех военных академиях.

Пресс-конференция автора прошла во Втуце с аншлагом газетчиков со всей империи, что только подогрело интерес публики к удетскому графу. Посыпались требования к генералу описать свои похождения и на Западном фронте.

Даже пленные перед отправкой домой на свои невеликие заработки покупали экземпляр этой книги и увозили на родину.

Пришлось выпустить почтовую открытку с фотографией Бьеркфорта при всех орденах и регалиях, как артиста, право слово, и с успехом продавать в газетных киосках на железной дороге.

Но у каждой медали две стороны. Выход этих мемуаров расплодил завистников Бьеркфорта. И первым из них, как ни странно, стал генерал-фельдмаршал Аршфорт, будто мало тому было почти официального титула «победителя в Великой войне».

Аршфорт даже на меня стал посматривать косо за то, что я издал эту книгу. Меня это очень удивило. «Темна вода во облацех». А душа чужая – потемки.

Боюсь, пока у руля армии стоит фельдмаршал, Бьеркфорту выше командующего корпусом не подняться.

И еще этой весной удалось вывезти всю семью в степь, за полигон. Полюбоваться краткосрочным цветением диких мелких «жарких» тюльпанов, покрывавших все пространство до горизонта.

В этом мероприятии к нам присоединился и Щолич со своей вдовушкой, которая никак не желает связывать себя с ним узами брака. Так и живет с ним в блуде. Щолич с этим, похоже, смирился.

Трое суток днями бродили среди цветов без конца и края. А по вечерам вели у костра неспешные разговоры. Шашлыки жарили из свежего мяса ягнят. Шурпу варили. Пили легкое красное вино. Байки травили забавные.

По ночам любовались огромными цветными звездами на черном степном небе.

Для меня – три дня счастья. Три дня, ради которых стоит жить.

Уехали домой до того, как тюльпаны стали вянуть. Не стоило портить себе настроение. Тем более детям. А так получили эстетический заряд на весь год.

На полигоне у Щолича работала уже целая группа инженеров, присланная мне князем Урагфортом, превращающая морские противоминные 37- и 47-миллиметровые пушки в ПТО[159] под видом легких горных пушек, в том числе и разборные, вьючные. От меня они получили только желаемые тактико-технические характеристики и идею раздвижного лафета с большими углами горизонтального наведения.

С бронебойными снарядами было проще – морская минная артиллерия и так стреляла по миноносцам закаленными болванками. Подкалиберную «катушку» я пока попридержал. Не ко времени еще она.

Попутно из котельного железа склепали первый ромбик по земным британским лекалам. Семь метров длины и два с половиной ширины. Двигатель из первых авиационных – тут вес некритичен. Максимальная скорость около двенадцати километров в час. И то по хорошему шоссе. Два спаренных пулемета «Гоч-Лозе» вперед и по одному на каждый борт за пушками в спонсонах. Пушки поставил 37-миллиметровые специально для зарубежных копировщиков. Как бы противопулеметные.

Данный шушпанцер в отличие от остальной бронетехники пойдет в столичную гвардию под треск рекламной кампании «прорывателя окопного тупика». Основная его задача – пугать военных атташе на парадах, демонстрируя «мощь империи».

Но Аршфорт был доволен. По его мнению, такой «пехотный» танк и не должен в атаке отрываться от сопровождающей его пехоты. Его задача – прикрывать ее броней и давить своей массой перед ней проволочные заграждения. Всё же маршалы всегда готовятся только к прошедшей войне. Особенно маршалы-победители.

Но пока этот ромбик, точнее его натурный макет, стоял недвижимо на заводском дворе, а по полигону катался его аналог без обвеса брони – проверяли на отказ различные движители и их подвеску. Сам танк представлял собой скелет опор, к которым будут приклепываться изображающие броню листы котельного железа. А так пока все кишки наружу.

Аршфорт как увидел этот «скелетный танк» на полигоне, так ругался полдня. Уж больно уродливо это выглядело в натуре. Еле успокоил его, показав эскизы и чертежи. И заводской натурный макет.

– Ладно, убедил, – сказал отматерившийся генерал-фельдмаршал, – но пушки в спонсоны поставь мне нормальные, чтобы такая картечью уж стрельнула так стрельнула вдоль траншеи.

После долгого спора сошлись на 57-миллиметровой – большего калибра отдачи не выдержит плечо наводчика, даже с пушки, укрепленной в бронированной маске танка. Никуда не деться от изначально заложенной прочности в проект. У британцев в Первую мировую точно такой же калибр стоял в спонсонах. И ничё… даже воевали.

Утвердил мне Аршфорт чертову дюжину таких ромбиков в гвардию. Двенадцать штук – гонять по парадам и один в резерв. Я боялся больше всего, что фельдмаршал возжелает странного, типа того же пятибашенного Т-35. Но пронесло.

Втайне же, как от врагов, так и от своих, я готовил основную боевую машину под кодовым названием «кавалерийский танк» – скоростную машину классической компоновки, которая не отставала бы от лошадей в рейдах. А в бою усиливала бы конников огнем и гусеницами. Под задуманные Бьеркфортом конно-механизированные группы, запускаемые в глубокую операцию после прорыва вражеского фронта.

Одна пушка 47-миллиметровая и один спаренный танковый пулемет на базе ручного «гочкиза» в башне. Экипаж три человека. Опыт Второй мировой войны на Земле показал, что пока нет нормальной противотанковой артиллерии, то и преждевременно лепить танки с противоснарядным бронированием.