Шестеро электоров верхом при полном параде шагом ехали следом единой шеренгой, символизирующей их равенство друг с другом. И на них было холодно смотреть – в одних мундирах, даже без плащей. А люди они все в возрасте уже. Однако традиция…

За электорами пешком уже шла длинная процессия генералов и высших чиновников империи. Также в одних парадных мундирах при всех орденах и с холодным оружием.

И в конце почетной колонны тянулись фабриканты из тех, кто имел звание коммерции советника, среди которых топал и я. Этим было разрешено идти в пальто и даже шубах. Чему я был несказанно рад. Если бы меня произвели в генералы, то я так же бы мерз, как и они. Даже сильнее, потому как не было у меня заранее припасено на такой случай особо толстого мундира и теплой фуражки на вате.

Главный проспект Химери тянулся на три километра от старинного замка – зимней резиденции императоров до моста через реку, и от него еще на километр до места монаршей усыпальницы, построенной всего сто лет назад. Проспект был помпезно красив и ничего общего не имел с окружающими его средневековыми кварталами. Проспект этот при предыдущем императоре прорубили сквозь старый город и застроили красивыми пяти-шестиэтажными домами «с архитектурными излишествами». Больше Химери градостроительными нововведениями не трогали. Отоний запретил. Разве что аккуратно газифицировали, провели водопровод и современную канализацию. И после аккуратно все восстановили внешне, как было. В качестве водонапорных и газгольдерных башен приспособили древние оборонительные башни стен старого города.

По той же традиции издревле здесь запрещено было строить какие-либо промышленные предприятия. Оттого город, вопреки столичному статусу, умудрился остаться небольшим по размеру, окруженным заповедными лесами императорской охоты. Даже театры утроили за пределами кольцевого бульвара, разбитого на месте средневековых внешних городских стен. Разве что оставили старинные ворота из-за их архитектурной и художественной ценности.

Жили в Химери придворные аристократы, чиновный люд, банкиры, торговцы, отельеры и прочий многочисленный обслуживающий персонал. Причем первые в основном наездами, если не находились здесь по службе.

Внутри усыпальницы вдоль стен, расписанных сценами былой славы империи, стояли в два ряда мраморные саркофаги, в которые век назад свезли со всей империи останки всех сорока восьми императоров. Сколько было их за шесть сотен лет! Даже у императора Штефа, который триста двадцать лет назад погиб в бою в верховьях зимнего Данубия, провалившись в доспехах под лед, имелся здесь кенотаф. Крышка каждого саркофага была выполнена в виде лежащего на одре покойного монарха, одетого в соответствии с модой своего времени в бронзовые рыцарские доспехи или мраморные мундиры. И каждому с помощью снятых посмертно гипсовых масок придали полное портретное сходство.

Перед усыпальницей электоры спешились и подняли на плечи гроб с покойным императором. Впереди них, стуча золоченым посохом по каменным плитам, шел церемониймейстер.

В воротах усыпальницы их встретил караул из дюжины императорских гвардейцев под командованием лейтенанта.

– Стой. Кто идет? – крикнул лейтенант, командовавший караулом. Гвардейцы за ним взяли винтовки на руку, обратив блестящие штыки на процессию.

– Отоний, – ответил церемониймейстер.

– Что ему здесь нужно? – четко выкрикивал лейтенант ритуальные слова.

– Место последнего упокоения.

– Какое он имеет на это право?

– Он наш император.

– Вы знаете, что оттуда уже не возвращаются? – махнул лейтенант шпагой на ворота усыпальницы.

– И мы знаем, и он знает.

– Открыть ворота. Прощайте, ваше величество. – Лейтенант отмахнул шпагой салют.

Ворота усыпальницы открылись как бы сами по себе.

Гвардейцы взяли винтовки на караул.

Литавры забили дробь, и трубач затянул «Слушайте все».

Электоры на плечах снесли гроб внутрь, где им служители помогли переложить бренные останки Отония в предназначенный для него саркофаг. Где и накрыли его штандартом. Крышку саркофага положат позже. На сороковой день.

Электоры снова вышли на площадь, где князь Лоефорт на правах временного регента, с этого момента и до выборов нового императора имперский интеррекс[141], старческим голосом возвестил городу и миру:

– Император Отоний, второй этого имени, покинул нас и ушел вслед за богами. Помолимся, братья и сестры, за то, чтобы они приняли его в свой круг с радостью.

Толпа сняла головные уборы и сосредоточенно шептала ритуальные слова.

Ворота усыпальницы медленно закрылись, отрезая мир живых от мира мертвых.

Никаких поминок не устраивали. Не принято это здесь.

Естественно, все участники похоронной процессии, добравшись до дому, крепко выпили, ибо намерзлись. Не более.

На площади перед усыпальницей остался только безутешный принц Тон. Бывший принц. Теперь только простой герцог. Даже не электор.

Он так и стоял там несколько часов, пока его насильно не увели во дворец.

Занимательно смотреть со стороны, как дрессируют парадную ротную коробочку. Но все же скучно. Лично я отбрыкался от такой чести тем, что на параде сам поведу колонну бронетехники. Тому, кто будет торчать из люка бронехода, шагистика ни к чему.

Инструктор по строевой подготовке был фельдфебелем императорской гвардии и докой в своем деле. По крайней мере, мои рецкие штурмовики и егеря, люди не особо фанатеющие к строю и фрунту, всего за половину дня стали вполне прилично смотреться. Но этому зануде все мало. Оно и понятно: у кого вся служба – сплошной парад и развод караула, тот только в шагистике и видит ее смысл.

– Фельдфебель, – позвал его я, – сворачивайтесь. Личному составу пора обедать.

– Но, господин капитан-командор, осмелюсь возразить: ваши люди настолько сырые, что им каждая минута тренинга за благо. А до обеда еще почти час.

– Я что, нечетко высказался? Исполняйте приказ.

– Осмелюсь заметить, господин капитан-командор, что если вашу роту не гонять интенсивно, то она может опозориться на параде.

– Вот что, фельдфебель… – Я начал закипать. – Эти люди – герои войны. В отличие от тебя, тыловая крыса. Ты про «кровавую тризну» хоть слыхал?

Фельдфебель нехотя кивнул в подтверждение.

– Так вот, не советую тебе делать из них личных врагов. Исполнять приказ. Личному составу отдыхать и принимать пищу.

– Слушаюсь, господин капитан-командор, – недовольный фельдфебель четко откозырял, развернулся на каблуке и пошел передавать мой приказ роте.

Идеальный оловянный солдатик.

Миры могут быть любые, но армии во всех одинаковые. Грустные размышления, если трезво подумать. Без строевой подготовки армии не сделать. Но если сводить все к парадам, то армию запросто можно угробить. Заранее. Без противника.

– Круто ты с ним, – хохотнул за спиной знакомый голос.

– Ваша светлость… – развернулся я к подошедшему рецкому герцогу.

– Хотя и бесполезно, – продолжил Ремидий. – Все равно ничего не поймет. Он давно все мозги себе выбил каблуками о плац. Однако парадную коробочку он из твоих партизан умудрился-таки с утра сколотить. Тоже талант надо иметь. Так что не суди его слишком строго. Свое дело он знает отлично. – Герцог сделал ударение на слове «свое». – Кстати, Савва, не составишь мне компанию на обеде?

– Почту за честь, ваша светлость.

Обед был из серии «тайное собрание масонской ложи». Кроме герцога на нем присутствовали оба Бисера, Плотто, Молас и Аршфорт. Я поначалу не понял, что я делаю в такой компании, потом сообразил, что за мной восемь единиц бронетехники… А здесь я, чтобы смог проникнуться важностью момента и оказанным доверием. Чтобы не переманил меня на свою сторону тот же князь Лоефорт, отсутствующий тут, но расточавший мне авансы в Калуге на пуске рельсопрокатного стана.

Узкий круг. У́же не бывает.