Хоздвор в плане расположен буквой «Г». В короткой своей части огибая атриум, с наклоном примыкает к дому, к крепкой двери сразу в подвал, где винный погреб. Бочку сорокаведерную, что пара стирхов на телеге везет, закатить можно свободно. Такие бочки там в три этажа стоят вдоль стен. И с белым вином, и с красным, и с розовым, и с сидром пяти сортов. Большой запас. Но ничего сильно крепкого. Не сказать, чтобы особо изысканные были вина, но и не дрянь.

Из винного погреба после легкой дегустации содержимого прошли отдельным проходом внутри дома в сухой полуподвал. Там кладовые с приличным запасом разнообразного продовольствия длительного хранения. Удивило меня, что запас керосина держат на хоздворе, а запас растительного масла в доме. По горючести одна жидкость другой ничем не уступит.

С другой стороны полуподвала спуск в ледник.

— Зимой с кипятка ледяные кирпичи морозим, да меняем ежегодно, — пояснил хозяин.

В леднике было холодно. На ледяных кирпичах лежали деревянные решетки. На них валялась одинокая свиная полть.[115]

Сразу за просторной конюшней, в которой обитали только четыре стирха да вонючий козел с дурным глазом, находился узкий проход к тыльной стене, в которой была капитальная, но небольшая калитка — максимум верховую или вьючную лошадь за уздцы провести. Там тропа вела вдоль берега, потом раздваивалась — в горы и вокруг поселка в казармы конно-егерского полка. Это хорошо. В случае чего так и за подмогой можно будет послать.

— Козел тут зачем? — спросил я Пелля.

— Запахом своим он ласок отгоняет, ваша милость. Лошади да стирхи ласок шибко не любят. Лисы еще повадились к птичнику подбираться. Имейте это в виду.

За каменными сараями богатый птичник укрыт от глаз — куры, гуси, цесарки. С сараями у птичника общая крыша. Выгороженный дворик с искусственным прудиком, чтобы по огороду птица не шастала.

«Эх, страусов бы завести… — ностальгически припомнилась мне фамильная ферма под Калугой. — Да где их взять тут».

Рядом с птичником через стену черная свинья в тесной клетке сыто похрюкивает. Утилизатор отходов.

Дощатый компостный короб для сбора навоза да сам огород соток на десять-двенадцать, выходящий свободно к высокому берегу реки.

До воды метров пять-шесть каменной скалы. Вид с обрыва на равнинную часть города великолепный. Даже вокзал видно. И дымящиеся трубы завода «Гочкиз» на месте старых пакгаузов, с которых грузил я обоз Вахрумки после учебки, от него невдалеке. Быстро тут филиал отстроился.

Огород богатый и разнообразный. Плодородная земля привозная — черная, грядки камнем обложены и окультурены. Даже застекленные парники есть. Вдоль мощного забора несколько плодовых деревьев, еще не укоренившихся окончательно. Видно, что совсем недавно эти саженцы обихаживали местные Мичурины.

Приличная по территории усадьба, а свободного места практически нет, все продумано под хозяйство, особо разгуляться негде. Что ж, не хутор тут, а черта города. Хотя совсем недавно это был еще отдельный пригород, полковая слобода. Впрочем, грех жаловаться — для городской усадьбы просторно. Стен у Втуца даже в средневековье не было, но центр застроен очень тесно.

До каменного моста отсюда крюк изрядный, и это пока тут единственный на всю округу мост. Но город растет, обязательно будут еще мосты. А для безлошадных пассажиров частный перевоз процветает. Лодочники серебрушки сшибают за веслами своих утлых челнов. Там, где берег понижается, устроены небольшие пристани. И лестницы к ним деревянные.

Хозяева отеля — симпатичная бездетная пара средних лет свой бизнес-план создавали с расчетом не столько на купцов, сколько на полк гвардейский. На холостых офицеров и унтеров сверхсрочников, что селились бы у них надолго да с пансионом — офицерских квартир в казармах остро не хватало. А полк взял и на войну ускакал за тридевять земель… Вот и стоит отель больше года пустой.

Прикинул я, да и купил все подворье разом, благо просили за него отчаявшиеся продать эту неликвидную недвижимость хозяева по-божески. По простому подсчету арендовать каждому моему инженеру по квартире в городе дороже бы мне обошлось. Так что отобью я эти деньги в первый же год. Платить за жилье инженеров заводы будут. Да и самому с семьей, охраной и челядью где-то жить надо — опять же затраты. А что в доме колхозом толкаться, так мне не привыкать.

Дом я купил вместе со всей мебелью, постельным бельем, продуктовыми запасами, кухонной да столовой посудой и прочей живностью, включая пару крепких стирхов и новую телегу под них на железном ходу. Купил по принципу «бабки на бочку», плачу за все оптом со всем содержимым. Налом. Золотом. Сделка немедленно. И оформить его решил на Элику.

Нотариуса выдернули из городской конторы и с шиком привезли на моих пафосных рысаках. Свидетелей сделки — полна горница. Много времени не заняло.

Элику Тавор привез с вокзала в карете на Ласке вместе с сыном, нянькой, охраной и «золотым» сундучком.

Показала хозяйка моей жене, где что лежит, и оставила на кухонном столе большое медное кольцо с тяжелой связкой ключей. И уехали супруги от нас с облегчением. Налегке. По паре узлов и сундучок с золотом от меня. Предложил я им остаться в качестве экономов — хозяева справные, но они не согласились. Понять их можно. Были здесь хозяевами — и в том же месте стать слугами… Не у каждого такая пластичная психика. Тем более что не бедствуют они больше. Но оставили нам адреса потенциальной прислуги с рекомендациями.

Напоследок бывшие хозяева попросили меня о бесплатной услуге — дать охрану до банка. Деньги довезти в сохранности. Я не отказал. Святое дело. Столько золота везти через весь город на простой тележке, запряженной парой беломордых стирхов… Тут у любого очко жим-жим. Так что поехали за ними вслед четверо егерей моей охраны с ручным пулеметом на второй тележке, запряженной уже моими стирхами, которые нам в придачу к дому достались.

— Как тебе тут, хозяюшка? — спросил я жену, приобняв и откровенно набиваясь на похвалу.

— Нравится, Савва. Больше, чем в Будвице, мне здесь нравится. И горы тут видно. — Жена с чувством поцеловала меня в щеку. — Мы моих на новоселье позовем?

— Обязательно. Ты же здесь хозяйка. Как скажешь, так и будет. Вон смотри, какая котейка тебя пришла поприветствовать.

На пороге нарисовалась роскошная большая рыжая и лохматая кошка с кисточками на ушах. Села на пороге с видом «я тут самая главная, любуйтесь на меня». Огляделась. Оценила обстановку и подошла вальяжно тереться восьмерками об Элькины ноги. Умная бестия… Соображает, кто тут будет теперь податель вкусняшек.

А вот собак не было. Будки для них на хоздворе у ворот стояли в наличии, но пустые.

До темноты успел я перевезти из поезда почти все свое барахло, но вот разобрать его сил уже не осталось. Как и ознакомиться с таким большим количеством помещений. Так что инженеры остались ночевать в вагонах. Не переломятся одну ночку. Там пока комфортнее. Сам же заснул, где упал.

Ласка, рысаки и верховые царские трофеи нашли себе место в конюшне. А битюги последней ходкой ушли в казармы, там и переночуют.

Вот это конюшня у меня образовалась — пятнадцать голов. Табун! Да еще стирхи с козлом. Как всех прокормить-то зимой?

— Ничё. Как-нибудь управимся, ваша милость, — заверил меня бывший ипподромный берейтор. — Вы не против будете, если я себе коморку при конюшне обживу? Там и печка есть.

Утром меня разбудили ароматом сваренного кофе. Принесли мне завтрак в постель, как фон-барону какому. Жена с нянькой. Обе в домотканых горских платьях и платках.

А куда делась госпожа баронесса? Какого черта, спрашивается, я ей нарядов в Гоблинце накупил?

Впрочем, Элике так даже лучше. Естественней.

— Ешь быстрее, Савва, — напутствовала меня Элика. — А то у нас на птичнике работы завал. И чтобы сегодня же привел мне работницу на птичник и огород. А то Митенькин манеж стоит среди кур. Ему, конечно, развлечение их гонять. Но, знаешь, не дело это… курями сыну манеж загаживать.