К тому же на чем ДВС[95] будет здесь работать? На керосине? Бензин тут пока продают пузырьками в аптеках как антисептик. Да и тот по плотности ближе к керосину, а его октановое число боюсь даже загадывать.
Керосина же на всех не хватит. Пока тут не появится нормальной электрической лампочки накаливания, альтернативы у керосиновой лампы долго еще не будет вне крупных городов, которые газифицированы. И в городах керосинки все сильнее вытесняют на кухнях дровяные печи. Откуда возьмется лишнее топливо?
Про дизель на солярке лучше и не заикаться. Некому и нечем тут пока сделать топливный насос высокого давления. Прецизионных станков нет, как и точной механики. Все пока ручками точат. Не у ювелира же плунжерные пары заказывать?
И вот тут-то, оборвав мои невеселые мысли, и позвучала фраза, которая меня вывела из сумеречного состояния и заставила прислушаться.
— Вы как хотите, господа, — вещал высокий худой инженер в партикулярном платье, одновременно протирая пенсне и размахивая им, — но я считаю, что все силы надо бросить на нефтяные калильные двигатели. В них, кстати, мы добились наибольшей мощности — двадцати четырех лошадиных сил. Большой траулер с таким двигателем четвертый год нормально эксплуатируется и на спокойной воде выдает десять узлов, а при волнении ровно держит шесть-семь. Рыбаки довольны, потому как в море с пресной водой негусто, и паровая машина привязывает к определенным маршрутам. Не всегда рыбным… При этом сам двигатель совсем небольшой по сравнению с судовой паровой машиной, что освобождает трюма для полезного груза. И грязи от нефти меньше, чем от угля, выхлоп чище… хоть и более вонючий. Да у меня самого на опытовой барже такой же стоит, только поменьше. На пятнадцать сил всего. Но для реки и этого хватает с запасом.
Естественно, я тут же напросился в гости. На баржу.
— Я должен видеть это чудо собственными глазами, — воскликнул я, чем польстил энтузиасту.
И приглашение было моментально озвучено.
Элика все же была горянка. Женщина по определению хозяйственная. Пилить мужа по поводу недостатка денег привычки не имела, зато могла вынести мозг по поводу отсутствия дома необходимых с ее точки зрения запасов. Тут она была в своем праве: дом мужчины — мир, мир женщины — дом. Впрочем, одновременно с новосельем мы отметили и официальную регистрацию брака у городского судьи. И наезды по поводу отсутствия мужа дома как отрезало. Жена даже ходить стала… степенно, что ли. С гордостью.
Особенно это проявилось после визита в наш новый дом поселкового старосты. Этот важный, мнящий себя пупом земли толстяк, по совместительству владелец двух лавок — бакалейной и колониальных товаров, а также поселковой ссудной кассы явился на наше подворье с большой амбарной книгой под мышкой. С претензией, что мы вынудили местную власть лично прийти к нам для свершения обряда регистрации, вместо того чтобы на рысях самим примчаться в ратушу с поклоном. Что ему какой-то там армейский лейтенант? Большой начальник, что ли? Так, мелочь пузатая, которой богато развелось с началом войны.
Распирало старосту от собственной значимости ровно до того момента, когда он стал вписывать в книгу наши данные и дошел до моей придворной должности. Даже рука его остановилась, и он переспросил обескураженно:
— Я правильно понял, что вы адъютант его величества нашего короля?
— Флигель-адъютант, — поправил его я, пряча ехидную улыбку в усы.
Элика тут же приняла гордую позу, сложив руки под грудью и вскинув подбородок, а староста принялся из подхалимажа титуловать нас «вашими милостями». Резко сократился в поведении и, закончив записи, быстро улизнул с нашего подворья, даже отказавшись от чая, который ему предложила Элика.
Единственное, что не удалось сделать для дома, это провести телефон. Тут и официальное отношение из дворца не помогло. Слишком далеко тянуть индивидуальную воздушку,[96] и дело даже не в том, что дорого, а в том, что нет такой практической возможности, ответили вежливым письмом Онкену из правления телефонной компании. Верноподданнически компания готова выполнить любой каприз дворца, но только в пределах городской черты.
Староста, когда я его посетил с тем же вопросом, только руками развел — он бы с радостью, но нет в бюджете поселка таких сумм, чтобы его телефонизировать, да и платежеспособных абонентов, чтобы поддерживать в рабочем состоянии телефонный коммутатор, достаточно не наберется. Народ больше живет мелкой торговлей. А для нее четыре километра до города не расстояние.
Немного странно, конечно, учитывая, что мастерская, которую мы с Гочем купили рядом с тем же пригородом и старательно разворачивали в большой завод, городскую телефонную связь имела.
Пришлось развернуть административный ресурс себе на пользу, но прикрываясь военной необходимостью. В заводоуправлении и дома поставил по полевому телефону. Солдаты экипажа бронепоезда за два дня вкопали вдоль дороги шестьдесят семь просмоленных столбов, по которым военные связисты протянули провода. По крайней мере, оперативная связь с заводом дома появилась.
Та же байда тут и с водопроводом. Все водоснабжаются ведрами с десятка общественных колодцев, которые тут параллельно работают за женский клуб и генератор сплетен.
Хорошо хоть служба ассенизаторов поставлена в поселке на удивление четко и качественно. Причем основным бизнесом золотарей было производство компоста, который они продавали огородникам, выращивающим овощи на городской рынок. Вот и старались они из выгребных ям обывателей вычерпать золотоносную субстанцию без остатка. Ох, не зря их везде называют «золотари».
Впрочем, у меня на подворье свой колодец имеется, капитальный, под крышей, стены на всю глубину камнем выложены. Его наличие и стало той последней гирькой, которая перевесила все остальные варианты обзавестись недвижимостью. К тому же вода из собственного колодца очень вкусная.
Но на дом, быт и уют времени у меня почти не оставалось. Все мне приходилось делать одновременно, а выходных в годы войны не положено. Хорошо, что помощники мои занимались каждый своим делом постоянно и вдумчиво, а на мне оставался только общий контроль и постановки задач. И плотное общение с начальниками разных уровней.
Гатлинги для бронепоезда мы на своем заводе не только перевели на велоспуск, но и перестволили на 6,5-миллиметровый винтовочный патрон. А то старый 11-миллиметровый патрон на дымном порохе в забронированном пространстве бронепоезда далеко не айс. Вращающийся блок из семи стволов стал легче и поворотистей в горизонтальной плоскости. После испытаний на полигоне его приняли на вооружение под названием «6,5-миллиметровый семиствольный тумбовый механический пулемет». Но пока они шли только на вооружение бронепоездов. Обещали нам еще заказать такие пулеметы на форты, в противоштурмовые казематы. Но с ним в интендантстве почему-то тянули, несмотря на то, что враг волнами пер в лоб на эти форты с храбростью, которую можно было бы с большей пользой проявить как-нибудь по-другому.
Эта мясорубка у фортов тянулась уже больше полугода. Королевские войска в укреплениях также несли потери, но намного меньшие, чем наступающие царцы. Спасало пока то, что у врага негусто было с пяти и шестидюймовыми калибрами в полевой артиллерии.
У нас же применение дальнобойных морских орудий на железнодорожной тяге позволило постепенно модернизировать корпусную артиллерию в королевской армии. Да и нарастить ее численно.
Вместо модернизации крепостных гатлингов кронпринц постоянно подгонял нас с изготовлением автоматического пулемета с газоотводной трубкой, который срочно требовался пехоте. Но вот засада — ствол моментально перегревался и пулемет тогда не стрелял, а «плевался». Не помогал даже массивный бронзовый радиатор, скопированный мною с родного Гочкиса. Не было еще тут необходимых жаропрочных сталей. Сделать же быстросъемный сменный ствол мешал воздушный радиатор, а применить водяное охлаждение — газоотводная трубка. В моей истории водяное охлаждение было у пулеметов с автоматикой короткого хода ствола. Но таких сложных антикварных механизмов я не помнил. Не учили им в Российской армии. А вот со всем остальным все было прекрасно. Пулемет с аппетитом и без задержек ел 30- и 50-патронные жесткие кассеты, не зажевывая их. С холщовыми лентами я решил не связываться, а для металлических не было необходимых пружинных сталей. Темп стрельбы посредством настройки газового регулятора и игры с весом затвора удалось свести к четыремстам пятидесяти выстрелам в минуту (на первых образцах было за тысячу, что принимающая сторона сочла неприемлемым расходом боеприпасов). Практически же в полевых условиях свыше двухсот пятидесяти — двухсот семидесяти выстрелов в минуту было сделать затруднительно.
