— Не медлим! — поднял отряд Кай.

— О ком ты спрашивал? — спросила Арма.

— О Сарлате, — ответил Кай. — Его здесь не было, но мы еще с ним увидимся. Здесь его удача, — ударил себя по груди зеленоглазый, нащупал висевший под одеждой кисет. — В каменном ноже. И вот еще важное. Помнишь Сувану, что бросился бежать из трактира? Я мельком видел его в деревне. Он сразу скрылся, но все-таки здесь он не просто так.

— Чем он-то тебя заинтересовал? — спросила Арма. — Тем, что украл у тебя нож?

— Не только, — задумался Кай. — Раньше мне это казалось, а тогда в трактире я в этом уверился. Он единственный из всех обитателей долины, кто меня помнит.

— То есть? — не поняла Арма.

— Он другой, — объяснил Кай. — Не как все. Даже Непиш, в котором таился сиун, каждый раз со мной заново знакомился, оракул меня не узнавал, а Сувана помнил меня. Точно помнил.

— Так нужно будет расспросить его, — предположила Арма. — Даже если сначала придется его поймать.

— Да, — согласился Кай. — Было бы любопытно.

Лодка и впрямь оказалась большой. Она лежала кверху днищем на белом песке, и свора деревенских мальчишек торопливо добивала просмоленную паклю в щели между досками. Рядом ждали свой черед мачта, бухта каната и несколько видавших виды весел. Тут же стояли две бочки. Роль якоря должен был исполнять позеленевший от времени камень с просверленной в нем дырой.

— И мы на этом должны плыть? — сдвинул брови Тарп.

— Лодка хорошая, — сказала Виана. — Иначе бы отец не отправил меня с вами. Щели законопачены, волну поймает, набухнет, будет лучше новой. Чуть шпангоуты жучок поел, но и они уже высмолены и чисты. А ну-ка, — она свистнула, отгоняя мальчишек, — надо переворачивать и спускать на воду.

От старого дерева пахло водорослями и рыбой. К тому времени как путники общими усилиями поставили мачту и погрузили весла, воду, припасы, якорь, закрепили парус и рулевое весло, на берегу собрались не менее полусотни жителей. Мужчины, женщины, дети стояли, стиснув в руках камни. Со стороны погребального костра продолжал доноситься запах паленой плоти.

— Ты уж не обессудь, зеленоглазый, — коснулась лука Илалиджа, — но я продырявлю всякого, кто кинет в меня камнем. Пусть даже это будет ребенок.

— Не стоит, — ответил Кай. — Лучше я потрачу один заряд с картечью. Толкайте лодку.

Он выдернул из чехла ружье, поднял его и выстрелил в кружившихся над берегом чаек. Две из них упали к ногам толпы. Маленькие дети заплакали. Подростки рванули к деревне. Женщины запричитали и пошли вслед за ними. Мужчины побросали камни и стали пятиться.

— Плохая примета, — заметила Виана. — Убить чайку — плохая примета. Две чайки — еще хуже.

— Что может случиться хуже того, что уже случилось? — спросил ее Кай, но ответа не дождался.

Хиланцы с его помощью вытолкали лодку на глубину, перевалились один за другим через борт, и вот уже ветер нащупал залатанный парус, надул его, едва не вырвав из рук неумелых моряков, и потащил посудинку прочь от берега. Первое время Виана бегала от борта к борту, показывала, как крепить парус, севшему за руль Течиме объясняла таинство хода, распределяла груз на дне лодки, показывала, как растянуть в случае необходимости между бортами спасающий от палящего солнца тент, пока каждый не нашел свое место и лодка уверенно не легла на курс.

— Море! — шептал Эша, привалившись к борту и окуная в соленую воду старческие пальцы. — Вот уж не думал. Но море! Эх, опередил меня хитрец Тару.

Берег отдалялся. Вот уже и разбрелись провожатые, оставив на белом песке черные точки камней. Вот стали неразличимы и эти точки, и колья, на которых сушились сети, слились с линией берега, а там уже точками стали лодки, дома, и весь берег обратился размазанной полосой отплывающей к северу суши.

Виана стояла у вырезанного на носу лодки истукана и смотрела вперед, словно могла разглядеть что-то на прямой линии между желтоватым небом и зеленоватым морем. Арма села у борта напротив зеленоглазого, а потом повернулась, свесилась к воде, пытаясь увидеть или дорогу в ее глубине, или каких-нибудь рыб, или что-то неизвестное ей самой. Услышала веселый хохот, обернулась, поймала румянец на щеках Теши да усмешки на губах молодых хиланцев, но Кай уже дремал.

— Вот о таком путешествии я и мечтал, — бормотал негромко Эша, болтая на ходу в воде пальцами. — Чтобы тихо, светло, красиво и быстро. И чтобы ноги отдыхали. Ногам отдых требуется. Если на лошади или на осле путь держать, то отдых требуется прежде всего заднице, а если пешим ходом — то ногам. А ты, брат лами, зря трясешься, плавать не так опасно, как летать. Да и тонуть не так уж больно, как разбиваться.

— Ты тонул, наверное, — клацая зубами, заметил Усанува.

— Я много чего пробовал, — усмехнулся Эша, — но тебе знать о том не положено, брат лами. Кто еще не умеет плавать?

— Я! — подал голос с кормы Течима.

— И я, — вздохнула Теша. — А где мне было учиться? К озеру-то нашему и подойти страшно, а все речки под палхами были.

— Ты, брат кусатара, считай, что умеешь, — крикнул Эша рулевому. — С твоими ручищами и уметь не надо. Просто толкай воду под себя, все одно выплывешь, а тебе, красавица, надо было не с парнями шушукаться, а хоть в воду зайти у берега. Полежать на спине, научиться дышать над водой, а там уж и плавать попробовать. Ты ж девка ладная, не размазня какая, должна знать, что делать. А раз уж сразу не позаботилась, запомни. Ни за кого не хватайся — и сама утонешь, и спасителя своего утопишь. Хватайся за какую-нибудь деревяшку, да не пытайся залезть на нее. Просто голову над водой удерживай да руками цепляйся. И, главное, сбрасывай с себя все. Прежде всего сапоги, мешок, оружие, а там, как придется — порты, рубаху.

— И как же? — запунцовела Теша.

— А вот так, — пожал плечами Эша. — Выбирать надо — или жизнь, или стыд. Да и тебе-то чего стесняться? Это мне старому надо тело убогое прятать, а тебе гордиться им нужно.

— Что-то ты рано про утопление заговорил, — подал голос Тарп. — Лодка, конечно, не новая, плавал, понимаю кое-что, но даже и небольшой шторм выдержать может. Жалко, палубы нет, а то и большой бы выдержала, ну так и штормов нам не обещали вроде?

— А вот посмотрим, — надул губы Эша, сунул ладони под мышки и закрыл глаза, подставил нос ветру.

Арма поднялась, перешагнула через вытянутые ноги Шалигая, прошла к носу лодки. Присела за спиной Вианы, наклонилась вперед. Та стояла, обхватив руками деревянную фигуру на носу, и смотрела на волны. Пустым взглядом смотрела, словно и не видела ничего.

— Мы правильно плывем? — спросила Арма.

— Да, — словно очнулась девушка. — До полудня ветер всегда дует точно на юг. Держи курс по ветру, остров не минуешь.

— А после полудня? — не поняла Арма.

— По-разному, — пожала плечами Виана. — Может, и штиль случится. Снимем парус, пойдем на веслах. Найдутся в вашем отряде шесть гребцов?

— Найдутся, — сказала Арма. — Но как ты узнаешь путь? Не будет ветра, солнце сядет. Как?

— Я чувствую, — обернулась Виана. — Я дочь моря. Каждый из нашей деревни чувствует море. Дети рождаются в море. Схватки настигают роженицу, она садится в лодку с мужем и отплывает от берега. Если шторм, рожает под лодкой на берегу под рев волн. Мы все чувствуем.

— А что вы чувствуете про южный берег? — спросила Арма. — Или ваши чувства дальше Заячьего острова не действуют?

— Дальше… — Виана заколебалась, — сухое море. Им правит другая богиня.

— Сухое море? — не поняла Арма.

— Да, — кивнула Виана. — Море, в котором нет воды. Мы не плавали туда, кто плавал, не возвращался. Никто не знает, где оно начинается, но каждый из нашей деревни чувствует, что там — нет воды. Там сухое море.

— Сухое море, — повторила Арма и вспомнила: — Подожди. Ты говоришь, что там правит другая богиня? А здесь? Здесь тоже есть какая-то богиня?

— Есть, — кивнула Виана. — Видишь?

Она провела ладонью по вырезанной на носу фигуре.