Скалы встали вокруг стеной, но отряд оказался не в ущелье, поскольку ущелья не было. Скорее это напоминало переплетение ущелий, лабиринт, границами которого служили черные скалы. Они вздымались где на два человеческих роста, где на два роста мейкка, а где и упирались чуть ли не в самое небо, которое именно здесь, в бездне ветров, показалось неожиданно близким и почему-то серым.

— Всё или черное, или серое, — прохрипел вдруг Тару. — Вот у меня платок на руке был красным — здесь он темно-серый. А синяя лента на рукояти меча черная. И лица у вас всех серые. Мы, случаем, не забрели вдруг в царство смерти?

— Там все иначе, старик, — отозвался Вериджа. — Но кое-что схожее имеется.

— Сюда, — оглянулся Кай и махнул рукой. — Я вижу метки на камнях. Кто-то отмечал мелом дорогу. Наверное, те самые смоляные старатели.

Арма подняла глаза к серому небу. Самым страшным для нее было то, что над головой не оказалось солнца, словно бездну ветров кто-то накрыл серой тканью. Вдобавок ко всему прочему среди черных скал было прохладно, так что хотелось выудить из мешка одеяло и закутаться в него.

— Стой. — Кай остановился и поднял руку.

— Что-то я пока не вижу конца пути, — признался Тару.

— До конца пути еще долго, — ответил Кай. — Все, кто навьючил поклажу на лошадей, поднимите ее на плечи.

— Что вдруг так? — скривился Шалигай.

— Доверься моему чутью, — ответил зеленоглазый и, спрыгнув с лошади, шагнул в сторону с тропы, чтобы срезать ножом черный подтек на камне.

— Подожди, — нахмурился Эша, борода которого тоже из белой стала серой. — Но здесь же нет можжевельника!

— Смотри выше, — покачал головой Кай.

— Он черный! — округлил глаза старик.

— Да, — кивнул Кай. — Черный. Как и всё здесь. Старики собирали смолу на этих камнях. Меток дальше нет. Я, пожалуй, наберу немного.

— Подожди! — не понял Эша. — Похоже, что смолу и вправду забирали здесь. — Старик оглянулся на Шипа, тоже превратившегося из рыжего мальчишки в серого. — Но где тогда степь, в которую никто не ходил?

— Рядом, — ответил Кай, выпрямляясь. — Смотрите. Вон те скалы, в четверти лиги от нас, крайние. За ними только небо. Значит, там — та самая степь.

— Подожди! — заупрямился Эша. — Но мы должны были бы видеть эту степь! И где этот самый страшный ветер? Может быть, он улетел прогуляться?

— Степь там, — подал голос Шип. — Старики говорили, что ее видно. Но, может быть, надо забраться выше на скалу? Подтеки ведь есть и выше, а они приносили каждый по корзине смолы. Внизу ее мало.

— На скалу мы не полезем. — Кай вернулся к лошади, взял ее под уздцы. — Думаю, что степь не видно вон из-за той груды камней впереди. Последние скалы стоят сразу за нею. Лошадей вести под уздцы. Вперед. И тихо. Голос не повышать.

Они вошли в последнее ущелье почти неслышно. Копыта лошадей едва постукивали.

— Странно, — прошептала идущая рядом с Армой Теша. — Ветра нет.

— И что? — не поняла Арма. — Просто безветренный день.

— Улетел ветер, улетел, — прошипел Эша.

— Нет. — Мутайка покачала головой. — Не улетел. И в бездне ветра не должно быть безветренных дней. Бездна — это когда без дна. То есть без конца. Неиссякаемо. Значит, ветер должен быть.

— Вот выйдем в степь, и будет тебе ветер, не сомневайся, — проворчал Эша.

— Страшно, — поежилась Теша.

Ужас и впрямь накатывал. Арма сама поймала плечами дрожь и тут же проверила, крепко ли сидит мешок на плечах, посох-меч на поясе, подумала и прихватила к поясу суму с самострелом.

Кай снова взметнул руку над головой. Отряд встал. Груда камней, перегораживающая проход, высилась на десяток локтей на расстоянии полета дротика. Казалось, словно кто-то специально засыпал узкий проход между скалами. Тем более что скалы были черными, с металлическим блеском, а камни матовыми и как будто покрытыми серым мхом.

— Это не камни, — обернулся зеленоглазый.

Это действительно были не камни. И Арма поняла это, когда зеленоглазый только поднял руку. Там, в проходе, лежало чудовище. И огромный валун слева — был его головой, груда булыжников — изгибом спины и лапой, глянцевый обломок скалы — крылом. Крылом?

— Так, может быть, вот это и есть ветер? — прошептала Арма.

Зашуршали перевязи, заскрипели луки.

— Не стрелять! — прошипел Кай.

Стрелки застыли.

— По крайней мере, — неуверенно заметил Эша, — кажется, он здесь один.

— Вот почему никто не ходил в ту степь, — проскрипел Тару.

— Может быть, он мертв? — прищурился, играя копьем, Тиджа.

— Нет, — мотнул головой Кай.

— Тогда спит? — предположил Тиджа. — Со стороны морды до скалы порядка пяти локтей, думаю, что осторожно можно пройти. Сарлата прошел, вероятно.

— Да, — кивнул Тару. — Следы вроде бы ведут туда.

— А если ему опустить кувалду на голову? — шагнул вперед Шувай. — Приложить со всей дури?

— Сбереги дурь для другого, пригодится, — обернулся Кай. — Держи лучше Шалли под уздцы. Что-то он притих, или мне кажется?

Арма оглянулась. Конь-великан нервно раздувал ноздри, хотя побледневший Шип гладил животное, успокаивал. Все остальные лошади застыли. Арма потянула повод, и кобылка ее послушно переступила, словно находилась в полусне.

— Боятся, — объяснил Тару. — Чувствуют опасность и боятся. Очень сильно боятся. Оно, может, и к лучшему. Так-то могли рвануть, а в таком состоянии пойдут, куда поведешь. Лишь бы ноги не подкосились.

— У нас бы ноги не подкосились, — процедил сквозь зубы посеревший Шалигай с луком в руках.

— Я посмотрю, — растянул губы в усмешке Тиджа.

Он двинулся к чудовищу словно играючи. И Арме показалось, что серо-черное ущелье знакомо воину из Пустоты. И он сам, превратившись в серо-черное существо, словно обрел родной цвет. Ставшее серым серебряное копье в его руке здесь казалось увеличенным и выпрямленным когтем, выросшим на его руке, плащ напоминал сложенные крылья, а движения были сродни движениям дикой кошки, вздумай она подняться на задние лапы да сохранить грацию.

— Плохо это кончится, — сокрушенно покачал головой Эша.

— Замолчи! — раздраженно прошипела Илалиджа.

— Всем быть готовыми, — скомандовал Кай и потянул с плеча ружье.

— Хотелось бы знать к чему, — прошелестела над ухом Армы Теша, скрипя луком. Арма оглянулась. Шалли замер, как и остальные лошади. Шувай не замечал капли пота, стекающие с его лба. Шалигай шагнул с луком вперед, забыл о собственной лошади, вытаращил глаза, не замечая, что грива Шалли легла ему на плечо. Шип замер истуканом на холке коня-великана.

Между тем Тиджа дошел до чудовища, обернулся, раздвинув в стороны руки и показывая, насколько велика его пасть. Наклонился к ноздрям, поморщился от предполагаемой вони, а затем успокаивающе поднял руки и скрылся за страшным силуэтом.

— Будь он поумнее… — начал Шалигай, но тут же заткнулся от предупреждающего шипения Илалиджи.

— Тихо, — произнес Кай.

Тиджа вновь появился за мордой чудовища, остановился у скалы и сделал два жеста — сначала сжал кулак, показав указательный палец, потом махнул руками к себе.

— Лошадей поведем по одной, — приказал Кай. — Кто ведет двоих, вернется за второй, оставшиеся придержат здесь лошадок. Очень осторожно. Ножками и под уздцы. Первым — Шувай с Шалли.

— Шип… — вдруг отчего-то почти пискнул мейкк.

Арма повернула голову и увидела сползающего по гриве коня мальчишку. Ноги парня коснулись плеча Шалигая, и хиланец вздрогнул. Соскочившая с его пальцев тетива фыркнула, и стрела медленно понеслась вверх. Ни вперед, ни в сторону чудовища и ни в спину Кая или Илалиджи, а у них над головами и вверх, куда-то вперед, вверх и в сторону. Точно в черную, с металлическим отблеском скалу, на гладкой щеке которой она должна будет щелкнуть и неслышно разлететься на узкие щепки.

Стрела ударилась о грань скалы беззвучно, но выбила маленький камень. Ударившись в падении всего три раза, этот камешек тем не менее увлек за собой другие камни, и весь этот каменный поток обрушился точно на хребет дремлющего чудовища.