— Да, я депутат несуществующего парламента, — горько усмехнулся Коста. — Но ведь это живые люди! И о каких границах в подобных случаях можно думать?

— Вы бы о собственной судьбе лучше подумали, — рассердился управляющий. — Я принял вас на свой страх и риск, имел столько неприятностей… Вы же сами знаете: у нас избыток людей…

— Но что ж делать? — возразил Коста. — Земли у них нет: ее прибрали к рукам бии[14], тауби[15] и прочие князья. Разве вы не знаете, что кабардинские князья арендуют государственные земли по десять копеек за десятину, а крестьянам сдают по десять — пятнадцать рублей за ту же самую десятину?

— Не надо меня просвещать, — примирительно сказал управляющий. В душе он был согласен с Хетагуровым. — Оформляйте своих подопечных. Ниспошли, господи, России парламент! — шутя взмолился он. — Вы будете его первым депутатом от всех обездоленных.

Султанбек и его друзья сидели на груде камней и с любопытством разглядывали шахтерский поселок. Вокруг каменного здания конторы, прилепившегося к склону лесистой горы, вытянулись низкие деревянные бараки. На одном из них вывеска- «Лавка».

Султанбеку очень хотелось зайти туда, поглядеть, чем торгуют, что почем, но он боялся отлучиться: каждую минуту мог вернуться конторщик. «Что будет с Бейбулатом, если прогонят? — в тревоге думал он. — Куда деваться?»

Но прошло немного времени, и улыбающийся Бейбулат вылетел из конторы во двор. Горцы окружили его.

— Аллах послал доброго человека! — возбужденно заговорил он. — Говорят, что сослал его сюда самый большой начальник Терека — чтобы за бедных не заступался. А он и тут, видите, заступается.

— Кто ж его нашему языку обучил? — удивился Султанбек.

^;- Умных учить не надо! Он с русскими — по-русски, с черкесами — по-черкесски, с осетинами — по-осетински, с кабардинцами — по-кабардински.

— Наши старики не зря говорят: на скольких языках человек говорит, столько раз он мужчина. А нам-то он поможет, как думаешь, Бейбулат?

— Поможет! — уверенно ответил Бейбулат.

К горцам подошел Хасаук и, отерев полой черкески взмокший лоб, огляделся.

— Ну, как, земляки, устроились на работу?

— Мы тут человека встретили, — ответил Султан-бек. — Брат он нам, хлопочет перед начальником… Бейбулат говорит: сам аллах послал его в помощь карын-чалчи. Коста его зовут. Хетагуров. Мы ему и о тебе рассказали.

— Зачем выболтали мою тайну?! Кто вас просил? — рассердился Хасаук.

— Не ори, Хасаук, — одернул его Бейбулат. — Ты не у себя в ауле. Тут — другие законы, без поддержки добрых людей здесь не проживешь…

— О чем спорите, братья? — раздался за их спиной спокойный голос.

Хасаук обернулся и придирчиво оглядел Коста.

— Так это ты Хасаук? — с участием спросил Коста. — Это тебя постигла беда?

— Он, он, — ответил за Хасаука Султанбек.

— Сочувствую тебе… — Коста, как положено по обычаю, опустил руки и склонил перед Хасауком голову. И, видя искренность незнакомца, тот тоже поклонился. С минуту они стояли в молчании, потом Коста пожал Хасауку руку и сказал:

— Брата тебе никто не заменит. Но истинный горец никогда не падает духом.

— Спасибо на добром слове.

— Я вижу, друзья, вы голодны. — Коста обвел взглядом усталые лица. — Пригласил бы вас к себе, но я живу далеко. Пошли-ка в нашу горняцкую харчевню.

Горцы переглянулись и послушно двинулись за Коста.

В душном, пропахшем тухлым мясом трактире им подали кислые щи и почерневшие котлеты.

Проголодавшиеся горцы с аппетитом принялись за еду, и лишь Хасаук подозрительно принюхивался к угощению.

Коста пытался убедить его, что котлеты из говядины, но строгий мусульманин был верен себе — а вдруг свинина? — и отодвинул тарелку. Время от времени он поглядывал на дверь — не покажется ли кровник — и поглаживал ружье, зажатое между колен. Наконец, чтобы не обидеть Коста, он прочитал молитву и намазал горчицей кусок черного хлеба.

В трактир вошел управляющий, а с ним плечистый мужчина в брезентовой куртке.

— За вас хлопочет мой приятель — Константин Леванович, — обратился управляющий к горцам. — Просит, чтобы я принял вас на работу. Я пытался, но, к сожалению, ничего не вышло. Мы и своих-то рудокопов сейчас увольняем.

Коста перевел горцам слова управляющего. Прервав еду, они поднялись из-за стола, умоляюще глядя на начальника.

Николай Петрович понял, что карын-чалчи не откажутся ни от какой работы.

— Но есть тут другое дело, — нерешительно продолжал он. — Довольно опасное… Я не берусь советовать вам браться за него, смотрите сами.

Коста сразу понял, что речь идет о заваленной шахте, где не так давно снова была авария и погибло несколько рудокопов. Теперь шахту называли «Могильной» и никто не хотел туда идти — боялись. Люди утверждали, что место это проклято аллахом.

— Заработаете хорошо, — вмешался человек в брезентовой куртке — подрядчик. — Так что, если хотите…

Пошептавшись между собой, горцы согласились. Соблазнился и Хасаук. Он поработает здесь, приглядится к людям и в конце концов выследит своего кровника…

— Нет! — решительно заявил Коста. — Посылать людей на верную гибель…

— Э, брат, — прервал его Бейбулат, — не все ли равно где погибать? Лучше уж под обвалом, чем просто с голоду.

Подрядчик увел горцев. Вскинув ружье на плечо, пошел вслед за ними и Хасаук.

— На шахты с ружьем входить запрещено! — окликнул Коста Хасаука. — Дай его мне.

Хасаук остановился.

— Верно-верно! Не на охоту идешь, а работать, — поддержал Коста управляющий.

Горец повернулся и пристально посмотрел в глаза Коста.

— Ну, ладно, — неохотно согласился он. — Тебе я могу доверить. — И протянул Коста свое ружье.

А вечером Коста разыскал кровника Хасаука — рудокопа Аскерби Токова, которого хорошо знал.

Он привел его к себе домой. Сразу заметив висящее на стене ружье, Аскерби спросил: — Что это у тебя, добрый брат?

— Вот за тем я и позвал тебя, — ответил Коста. Он снял ружье, щелкнул затвором и из патронника выпал патрон. — Взгляни, какая пуля! Будто на медведя заряжена. А приготовлена она для тебя, Аскерби…

— Ты хочешь меня убить? За что?

— Не я, дорогой. Слышал ты имя Хасаука?

— Где он? Ищет меня? — встревожился Аскерби.

— Он здесь. Ты убил его брата, а он должен убить тебя… Таков закон гор! — Коста опустил патрон в карман пиджака. — Что будешь делать?

— О, аллах! — взмолился Аскерби. — Но я ж не виноват… Мою невесту похитили, я должен был защитить ее. Я не хотел убивать…

— Вот что, Аскерби, — сказал Коста. — За убийство тебе полагается каторга, но ты и здесь, как на каторге. И бежать тебе некуда — пуля Хасаука все равно настигнет тебя. Он хитер и упрям. Так что выход у тебя один — мириться. Ночуй пока у меня, а там что-нибудь, придумаем.

Аскерби остался.

Мощный удар грома разбудил Коста. За окнами молнии рассекали густую темень, град яростно бил в стекла. Он хлестал по крышам бараков, с треском разбивался о камни, срывал с деревьев листву.

Но вот град сменился ливнем. Казалось, будто водопад обрушился на поселок.

— Беда! Опять зальет шахты, — с тревогой сказал Коста.

И словно в подтверждение его слов со стороны шахт донесся отчаянный крик:

— «Могильная» рухнула! Спасайте!

— Но там никого нет, — с недоумением проговорил Аскерби. — Кого спасать? Нечистую силу?

- Скорее, скорее, Аскерби! — торопил Коста, натягивая сапоги. — Бейбулат там… который осла потерял. И новые рудокопы, несколько человек.

Наспех одевшись, они побежали к «Могильной». Там уже собрались люди. С гор стекали грязные потоки и с шумом устремлялись в черное горло шахты.

— В шахту громом ударило. Не входите: там нечистая сила! — раздавались голоса из темноты.

Люди растерянно топтались на месте. Никто не решался спуститься в шахту.