– То есть, – сказал Умберто, – мы купим где-нибудь поблизости товар, который повезем туда?

– Почти угадал! – усмехнулся Крейн. – Мы купим поблизости что-нибудь и повезем… ну, предположим, в Марнию. Там продадим, купим что-нибудь другое – и так далее. Как я и говорил, удовольствие не из дешевых.

– Ты наметил очень извилистый путь… – пробормотал крылан, хмуро всматриваясь в карту, словно от его пристального взгляда на ней должны были проступить некие тайные знаки. – Зачем все так усложнять? Можно ведь дойти в два раза быстрее, а не вилять из стороны в сторону.

– Быстрее? Тебе по нраву прямая дорога? Ну да, ну да… – Крейн закивал с притворным смирением. – А потом на обратном пути – и это в лучшем случае – нас будет поджидать флотилия имперских фрегатов. Ведь шпионы, без сомнения, донесут его величеству о подозрительном корабле, что идет прямым ходом с юга на север. Саррендору не нужны южные шелка и роскошные безделушки, а если мы вдруг начнем искать, к примеру, в Эверре теплые одеяла и куртки на меху, то проще уж сразу постучаться в двери к тамошнему правителю, лорду-искуснику Вейри: дескать, а вот и мы, готовьте место в сокровищнице для десяти тысяч империалов… кстати, после Каамы их уже, наверное, пятнадцать. Нет, дружище, повелитель клана Ласточки обойдется без награды за наши головы, потому что я намерен продвигаться осторожно и не торопясь.

«Надо же, – подумал Умберто. – Ты впервые вспомнил про Кааму, Кристобаль!»

До сих пор магус вел себя так, словно ночного сражения с черными фрегатами вовсе не было, хотя «Невесте ветра» и пришлось после него восстанавливаться целую неделю. Что-то странное произошло в городе-на-воде между Крейном и Лайрой Арлини, и эту тайну капитан не собирался раскрывать никому. Оставалось лишь смириться, но смирение не входило в число добродетелей Умберто.

– Хорошо, убедил! – Джа-Джинни одновременно всплеснул руками и развел крылья, отчего в каюте на мгновение стало тесно. – Но я что-то не возьму в толк, какая разница между неким капитаном с разноцветными глазами и торговцем с той же особой приметой. Да стоит какой-нибудь портовой крысе посмотреть на тебя внимательно, как вся охрана на уши встанет!

– И ты забыл про щупачей, – прибавил Умберто. – Их мало на Окраине, но здесь-то предостаточно.

– Ничего я не забыл, – сказал магус и поморщился. – Вот теперь мы подошли к самому главному – к причине того маленького происшествия, из-за которого все вы вломились ко мне без стука. В общем, дело такое: в день нашего расставания с Эрданом он преподал мне последний урок. Я не думал, что испробую то, чему он меня научил, да еще и так быстро… и на собственном фрегате… но приходится. Вы что-то почувствовали этим утром необычное, если не считать головокружения и, э-э, движений ~Невесты~?

Умберто быстро перебрал в памяти утренние события и уже открыл рот, чтобы ответить отрицательно, как вдруг ему на ум вновь пришел сон. Вроде бы узел как узел, пусть и громадный. В конце концов, одержимость помощника капитана такими штуками была известна всей команде, и он иной раз с виноватой улыбкой признавался, что думает об узлах чаще, чем о выпивке. Ну, приснилось такое вот чудище из веревок, и что с того?

Но что-то было в этом сне. Что-то тревожное, неуловимое, необъяснимое…

Как чей-то пристальный взгляд, от которого шевелятся волосы на затылке.

Неизвестно, о чем думали остальные, но Хаген как-то странно прищурился, а Эсме побледнела. Джа-Джинни сжал кулаки и будто собрался что-то сказать капитану, но вместо этого из его горла вырвалось тихое зловещее рычание.

– Эрдан научил меня обрывать связующие нити, – будничным тоном сообщил Крейн. – Я это умение немного усовершенствовал и нынче утром впервые испробовал.

В каюте стало тихо.

– Ч-что, прости? – тихо спросил Джа-Джинни, и одновременно Умберто помянул Меррскую мать и Великий Шторм такими словами, что в былые времена и на другом корабле его бы выкинули за борт, не желая попасть под горячую руку – или щупальце? – когда оба сверхъестественных существа явятся наказать наглеца.

Пересмешник почесал подбородок и с совершенно непроницаемым лицом задал короткий вопрос, который почему-то не пришел в голову ни одному из капитанских помощников:

– На ком?

Крейн хмыкнул, посмотрел на Эсме – целительница не сказала ни слова, но скорбное выражение ее лица было весьма красноречивым, – и очень спокойным голосом, из которого полностью испарилось недавнее лихорадочное возбуждение, без утайки рассказал, как много лет назад Эрдан первым из корабелов придумал способ, позволяющий оборвать любую связующую нить без ведома фрегата и капитана, и о том, как это умение перешло к капитану-императору, предпоследнему ученику Эрдана-корабела. Теперь феникс намеревался распорядиться полученным знанием, но… несколько неожиданным образом.

– Я не собираюсь ничего по-настоящему обрывать, – мягко проговорил он, словно отвечая на невысказанное возражение. Джа-Джинни фыркнул, но ничего не сказал. Крейн продолжил: – Я намерен сделать собственную нить тоньше, а чью-то другую – наоборот, толще. В этом случае обычный мастер-корабел не должен заметить подмену. А если нам попадется какой-нибудь талантливый мерров сын… что ж, будем действовать по обстоятельствам.

Он посмотрел на каждого, безмолвно приглашая высказаться.

– Я знаю толк в нитях, – сказала Эсме, не поднимая глаз. – Если нить становится тоньше, она может оборваться сама по себе.

– Это верно, – согласился Крейн.

– Верно? – Джа-Джинни встопорщил перья на затылке. – И больше тебе нечего сказать?

– Я же никогда раньше этого не делал, – ответил Крейн. – Да, конечно: нить может случайно оборваться. Понятия не имею, что тогда произойдет. Может, ~Невеста~ ее восстановит. Может, выберет себе нового капитана, раз уж старый так ее… подвел. Ну и, разумеется, она способна в этом случае немедленно и необратимо переродиться в кархадона. – Он помолчал и продолжил тем спокойным и веселым тоном, от которого у них обычно сразу прибавлялось уверенности: – Но не всякая тонкая нить рвется. Да и продлится наш спектакль не так уж долго – день, может, два. Все будет в порядке, вот увидите!

«День-два на каждый порт», – мысленно уточнил Умберто. Ведь понятно же, что маскарад придется устраивать неоднократно. Страшнее всего будет в первый раз… и тому, на чью долю выпадет капитанская роль.

Он задрожал, словно в ознобе.

– Осталось последнее, – сказал Крейн. – Я хочу, чтобы мое место занял Хаген.

– Я? – ахнул оборотень, впервые выказав не удивление, но самый настоящий испуг. – Но… почему?

– Да, почему? – присоединился крылан, искоса взглянув на Умберто.

Тот сумел каким-то чудом сохранить непроницаемое выражение лица, хотя сердце камнем ухнуло на дно океана. С чего вдруг Хаген лучше подходит для роли Марко Эсте, чем он, Умберто? Без году неделя на борту… тоже мне, моряк… кукушка драная…

А, ну да. Крейн просто выбрал магуса-собрата вместо матроса-выскочки.

«Значит, такова цена твоей дружбы?»

~

Умберто моргнул.

И кому же он задал этот вопрос?..

– Мне нужен тот, кто при необходимости сумеет изменить облик, – объяснил феникс. – Если в каком-то порту нас заподозрят или узнают, если придется выдумывать новые роли и имена, мне бы не хотелось экспериментировать с чьей-то еще нитью. На самом деле это огромный риск для… нового капитана. Даже если все пойдет как надо, ему придется нелегко. Хаген, я прошу тебя об услуге и…

Все – включая Умберто – услышали то, что осталось недосказанным.

О жертве. Крейн просил пересмешника о жертве.

– Конечно, я согласен, – пробормотал оборотень, все еще растерянный. – Но не уверен, что справлюсь. Ведь одной внешностью дело не ограничится, верно?

– Верно! – Крейн добродушно рассмеялся. – Ты станешь настоящим капитаном, со всеми причитающимися возможностями. Сможешь наблюдать за нами, приказывать нам. ~Невеста~ будет почти твоей: ты не сможешь полностью чувствовать команду, но большинство навигаторов этого тоже не могут – их же молнией не било! Впрочем, про молнию я зря вспомнил… Ну ладно. Хочешь попробовать прямо сейчас?