Шлепнувшись на ближайший из обтянутых зеленым сукном диванчиков, еще не испорченных следами ожогов и сброшенного пепла, она взяла со столика, из стоящей на нем коробочки сигарету, запалила кончик зажигалкой и затянулась. Дым показался ей отвратительным, но она продолжала тянуть его в надежде, что, если сигарета позволит ей немного прийти в себя, в дальнейшем несложно будет и уснуть. Главное — прогнать это непонятное и бредовое состояние, достойное наименования «ни то — ни сё».

— А я не знал, что ты куришь, — произнес Шреддер, вставая с дальнего диванчика. Только тогда Кайндел поняла, что она не одна, и поспешила запахнуть халатик.

— Я обычно не курю сигареты.

— Понимаю. Хочешь «Житан»? Все лучше, чем дешевая «Северная звезда», которую выкладывают здесь потому, что на складах остались огромные запасы.

— По мне, так все равно, чем травиться, — Кайндел кашлянула и поморщилась. — Ну, давай свой «Житан». Посмотрю, найду ли я отличия.

Эйв смотрел на нее сочувственно.

— С непривычки — вряд ли… Тебе не спится?

— Да. Кажется, усталость зашкалила.

— Бывает. Со мной тоже так случается. В этой ситуации обычно помогает коньяк.

— А у тебя и коньяк есть?

— Есть. И я даже тебе его дам. После беседы, разумеется, а то ты уснешь прямо здесь, на этом диванчике.

Кайндел затянулась новой сигаретой и снова едва заметно сморщилась — разница между прежним и нынешним отвратительным дымом показалась ей неощутимой.

— А мы собираемся беседовать?

— Я бы не отказался от минутки твоего внимания, — он вздохнул, и ирония, проклюнувшаяся в его фразе, сошла на нет. — И возможности задать тебе пару вопросов.

— Как сурово. Я в чем-то провинилась?

— Нет, разумеется. Наоборот. Ты показала себя с лучшей стороны, и наши офицеры от тебя теперь не откажутся. У меня, собственно, частный вопрос… Словом, я услышал, будто теперь в нашем мире будут обитать существа… Не совсем человеческих свойств, но вполне человеческого облика.

— Верно, — улыбнулась девушка. — Оборотни, вампиры… Кое-какие еще существа.

— Вот о «кое-каких существах» я и хотел поговорить, — Шреддер упорно смотрел в пол. — Ты вроде как тоже не совсем человек? — он подождал ответа, но не дождался и требовательно взглянул на собеседницу. — Разве ты не говорила об этом сама?

— Говорила. Все верно. Я отношусь к нечеловеческой расе, хотя и обитаю пока в чисто человеческом теле. Как, кстати, очень многие из ближайших сподвижников Ночи и она сама. Нелюди в среде новых магов — явление распространенное. Только пока это незаметно.

— Но станет заметно, верно?

— Со временем — разумеется. Тело изменится под нужды присущей нечеловеческому существу магии. Но почему тебя это так волнует?

— Ты считаешь, меня может не волновать изменение одной из моих подопечных? — он усмехнулся. — Тем более что, как я понимаю, альвов мало занимают дела людские. И тебя перестанут интересовать?

Кайндел глянула на него лукаво, едва наклонив голову, и Эйв почувствовал, что у него перехватывает горло. Как и в тот момент, когда они впервые встретились на канале Грибоедова, девушка показалась ему некрасивой, но при этом притягательной, как металлическая загогулина для магнита.

— Ты смотришь на мир, окружающий тебя, глазами читателя фантастических романов. Но как бы ни достоверна казалась тебе книга, она все-таки имеет мало общего с реальностью. Знаешь, почему? Потому что реальность куда более неправдоподобна, чем любые фантазии. Воображение Бога намного опережает любые возможности человеческого сознания. Поэтому — поверь мне — ни к чему волноваться о том, как я буду себя вести в человеческом мире. Если бы человеческие дела мало касались всех нечеловеческих существ, Ночь не стала бы добиваться для себя… скажем так, доминирования в этом мире.

Они помолчали.

— Или тебя что другое волнует? — спохватилась она. — Уж не Багира ли?

— Ха, — Шреддер запрокинул голову, но рассмеялся вполголоса, будто боялся кого-то разбудить. — Ты знаешь, она до сих пор кипит, как электрочайник с заевшей кнопкой выключения. Хотя чего ей беситься — не понимаю. Думаешь, она тоже не сильно изменится?

— А ты считаешь, она будет охотиться на людей и выть на луну? Ни в коем случае. Неудобства, ее ожидающие, будут несколько иного порядка. Ни серебро, ни луна ей не угрожают, все-таки Багира — из высших оборотней. Она сама себе хозяйка.

— Так в чем же заключаются эти ограничения?

— Ну, по большей части они — магического порядка. Еще прорежутся некоторая тревожность, временами вспыльчивость, а также все остальное, имеющее отношение к звериному облику. Разберется.

— Хе, тревожность. Вспыльчивость… Сдается мне, Багира от рождения полноценный оборотень. Ну, по крайней мере, это у нее давно.

— Она всегда была оборотнем. Просто до возвращения магии энергетический потенциал не мог реализоваться. Равно как и я всегда являлась… не совсем человеком.

— Но это ведь ничего не меняет, правда?

— Конечно. Абсолютно ничего, — согласилась Кайндел. — Да, магия моя будет иной, чем знакомая тебе. Характер, наверное, тоже. Но он и раньше был… странным.

— И ты останешься с нами? — уточнил Шреддер.

— Останусь. И с вами, и с тобой. Тебя ведь и это волновало?

— Волновало, конечно, — Эйв усмехнулся и прижал ее к себе. Потом отстранил, чтобы снять с пояса фляжку, отвинтил крышечку в форме стопки и налил ей коньяка. — Пей. Две стопки — и заснешь в лучшем виде.

— Значит, я заслужила коньяк? — рассмеялась Кайндел, пробуя душистый напиток, впрочем, слишком крепкий для того, чтобы женщина успела оценить его качество, прежде чем поторопиться глотнуть. — Ох… Запить есть чем?

Мужчина подвинул к ней графин с водой и стаканчик. Смотрел, как она пьет, и думал, что он с ней, такой необычной и загадочной, еще намается. И может быть, не стоило бы даже пытаться завязывать отношения, а напротив, взять себя в руки и отступиться от девушки, настолько отличающейся от всех тех девиц, с которыми ему приходилось общаться и в которых он некогда влюблялся. Впрочем, он прекрасно понимал, что в подобной ситуации обычно остается лишь плыть по течению. И он, и она, если уж начистоту, могут погибнуть в любой день, потому что за стенами Новой базы идет война, для нее пока не существует преград, она без особого труда заглянет и сюда, за эти крепкие бетонные стены, обшитые для уюта панелями. А поэтому сейчас надо брать от жизни все, что она так щедро дает им, и поменьше думать о будущем.

Главное, чтобы сейчас было хорошо.

Кайндел остановила машину прямо посреди проселочной дороги, она знала, что здесь вряд ли кто-то в ближайшее время решится проехать. Вынула ключи, сунула их в карман и тут же накинула поверх обычной суконной куртки широкий шерстяной плащ, скроенный в духе средневековья. Он странно и нелепо выглядел на современной одежде, однако в зяблую, промозглую погоду практичность его не вызывала сомнений — в него можно было уютно закутаться так, как удобно его владельцу.

День клонился к полудню, но небо, затягиваемое время от времени моросящей хмарью, давало мало света. Зима сходила на нет, в свои права вступала ранняя весна — самое, пожалуй, неприютное время года, потому что ни ало-желтыми листьями оно не расцвечивалось, ни ранней листвой. По ночам в здешних лесах еще трещали морозы, а днем все оттаивало, и вода затевала с землей странные игрища, принимая облик чавкающей грязи под человеческими ногами. Девушка ныряла под низко нависающие, усеянные каплями ветки и с трудом вытягивала из напоенного водой мха сапоги, приходившиеся ей слегка не по размеру. Капли оседали на ее плечах и капюшоне, пропитывая шерстяную ткань, но ее это мало трогало.

Она медленно шагала, оглядывая лес вокруг постепенно обновляющимися глазами. Только теперь она заметила, насколько улучшилось ее зрение по сравнению с тем, каким оно было три года назад. Если бы врачи вдруг задумали оценить ее способность смотреть вдаль, то решили бы, что девушка теперь страдает дальнозоркостью. Но Кайндел видела вблизи так же прекрасно, как и вдали, и понимала — роль здесь играет все та же магия, с каждым днем все полнее напитывавшая ее чародейской силой.