— Хтиль, а, Хтиль! Кролик сейчас устроит удаву несварение желудка! Объявляю степ!

— А что такое степ? — заинтересовалась айн.

— Танец такой. Как танцуется — не знаю.

И я завертелся, играя с полосой огня, как гимнастка с лентой. И смысл тут был совсем не в том, чтобы заткать пламенем как можно большее пространство, а чтобы компенсировать изъяны моего восприятия вездесущностью. Ментальный поединок обретал подобие гонки на скорость, и важно было не дать себя обойти.

Но все эти сравнения были лишь игрой воображения. Костыли, которые оно давало сознанию. Может быть, математик разложил бы схватку в формулах и цифрах, а литературовед описал бы её себе как этическое противостояние двух начал в каком-нибудь художественном произведении. Не суть. Важно то, что разум желал иметь дело только с вещами знакомыми.

— Эй, Хтиль, а давай кто кого перепляшет?!

У меня это само вырвалось. Я хотел увидеть врага хоть в каком-нибудь воплощении, но только не обволакивающим меня эфирным коконом. Казалось, только обрети ты зримый, отстоящий хоть на пару метров от меня облик, и я легко заломаю тебя, да хотя бы на кулачках, без оружия!

— Размечтался, — услышалось мне, и это был отнюдь не голос айн.

Уже что-то. Диалог. Это первый шаг к отстоянию друг от друга, к чисто физической разности, если и не тел, то хотя бы сознаний.

— Слышь, ты в курсе вообще, что если людей глотать, то от них можно заразиться страшной болезнью: людизм называется? Проявляется в муках совести и страстном желании бухать и материться. И ушанка к башке прирастает при частной разновидности людизма — русизме!

Мне показалось, он пришёл в смятение. Может быть, просто хотелось в это верить, но общее ощущение изменилось. Поединок шёл не так, как полагалось, и это сбивало моего «учителя» с толку. И могло стать для меня единственным путём к спасению. Только инициативу нельзя упускать.

— Вот прикинь, сидишь ты в своём замке и мучаешься, что скажет мамаша соседского лорда по поводу формы твоих рогов! И по фэн-шую ли ты казнил последнего врага, не порастёшь ли плесенью в случае промашки!

— Это у тебя от страха, человек?

— Какой страх?! Я за тебя переживаю! — Мне едва удавалось удерживаться от гогота, но чем сильнее распирало веселье, тем легче становилось дышать. — Быть человеком непросто. Везде дураки и дороги… Ну, дороги, положим, у вас и так не ахти, но второй пункт может ещё сильнее подпортить жизнь. О традициях вообще молчу. Вот представь ситуацию — добыл ты ведро бухла, а в казематах сидит только один пленник, подходящий тебе по статусу. И третьего завоёвывать долго, бухло прокиснет. Как жить-то?! Разливать ведь положено на троих, вдвоём неинтеллигентно как-то. Ну на фига тебе такие проблемы, друг? Бывает ведь ещё хуже! Слышал историю про мужика, которого грабили в двух шагах от полицейского участка, а он так и не позвал на помощь? Его потом спрашивают: чего не звал-то, чего ж не кричал? А он: так я это, боялся рот открыть, зубы-то золотые!

— Что ты несёшь?

— Да ведь такому богатею, как ты, особенно нелегко придётся — с людизмом-то! Слышал про нового русского? Ну, стоит эдак новый русский возле шикарного новенького четырёхэтажного особняка и рыдает. Подъезжает второй новый русский и спрашивает, мол, что стряслось-то? Налогами задушили? Не-ет, отвечает первый, я ж сиротский домик построил, завтра презентация. Ну, так это ж хорошо, спорит с ним второй, сиротский домик — это ж благотворительность, престиж повышает, всё такое. Так-то оно так, отвечает первый, всхлипывая, но как же я один буду в таком домище-то жить, сиротинушка?!!

— Ты бредишь, человек?

Мы вдруг расцепились сознаниями — как-то в один миг, без подготовки и без усилий. Просто момент сменился, и вот хватки как ни бывало. Именно тогда я ощутил, насколько невыносимо тяжело пришлось мне под его давлением. Сейчас, казалось, до самого настоящего физического полёта, да и без помощи крыльев, осталось лишь одно дуновение, и думать уже можно без помех.

А потом я очнулся — на полу залы, мокрый, как бобёр, только что вылезший из реки, с дикой головной болью, уставший до ломоты в суставах, изнурённый до того, что и шевельнуться-то, кажется, не получится — при всём желании. Властитель стоял надо мной, покачиваясь, и выглядел, кажется, лишь немногим лучше. Действительно ли я сумел изнурить своего «учителя»? Офигеть, не встать!

— Конечно, немыслимо. Он решил, что просто устал после боя, после перенаправления энергии в каналах, и следует отложить это дело хоть немножко.

— Откуда ты знаешь, что он решил?

— Я, в отличие от тебя, успеваю обращать внимание не только на свою особу. Вы были так сближены, что уловить его выводы получилось без труда.

— А что вообще случилось?

— Хорошо, что тебя это хотя бы немного интересует. Из каждого боя надо уметь выносить частичку опыта. Вообще ты ловко придумал. Сам, или кто-то подсказал?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты сбил противника с толку этими своими шуточками. Мне бы не пришло в голову юморить во время схватки, и Хтилю тоже, конечно. Поэтому он потерял цепкость. Отвлёкся.

— Значит ли это, — мысленно простонал я, — что ты готова похвалить мою манеру вести поединок?

— Он выглядит идиотским, но, видимо, в этом и весь смысл. Иногда и ты на что-то способен. Даже если случайно, то всё равно молодец. Я сомневалась, что ты на этот раз сможешь отстоять себя. Даже и с моей помощью.

Я приоткрыл глаза. Хтиль смотрел на меня без выражения. Потом развернулся и удалился. Никто из присутствующих даже и не подумал протянуть мне руку, чтоб помочь подняться. Но я, прожив тут больше года, этого уже и не ждал. С трудом, но сумел справиться сам. Покачиваясь, поплёлся в коридор, где предпочёл какое-то время постоять, прислонившись плечом к стене. Ходить по замку, шатаясь и запинаясь, было опасно.

— Уже начал соображать, парень, — одобрительно протянула айн. — Может, из тебя и выйдет толк — под моим руководством, конечно. Лучше б ты уже начал меня слушаться.

— Ты слишком многого от меня хочешь, детка. Научись давать советы в приемлемой форме, если хочешь, чтоб их принимали. Поняла?

— Господи, как же мне терпеть тебя следующие годы? — звучно вздохнула демоница.

Достаточно было слегка прийти в себя, чтоб осознать, на каком зыбком краю я балансировал только недавно. Чёрт побери, Хтиль запросто мог расправиться со мной! Запоздало, но отчётливо смерть дохнула мне в загривок. Кстати, хорошо бы, если б одна только смерть, однако подозреваю, что в случае проигрыша меня ждало бы нечто намного худшее. Трудно себе представить существование ещё более убогое, чем у моей айн, однако именно оно бы ждало меня.

— Большое спасибо, — с беспримерной язвительностью произнесла демоница.

— А разве нет? Твоё положение ещё не так и плохо.

— Ну да. — Голос её звучал неохотно. Но отказаться отвечать она не могла.

И я прекрасно понял то, что она попыталась оставить скрытым. Да, она, как сознание, образовавшее артефакт самого высокого порядка, сохраняла определённую свободу действия и даже способна была получать удовольствие от своего существования. Определённые радости мог дать ей и я. А мог — страдания. Оказывается, это вполне в моей власти, и конечно, она от меня это старательно скрывала. До сего момента.

Меня же в случае проигрыша ждёт совсем другая судьба. Лишь обломком души я сохранюсь в магической конструкции, и от всех ощущений, доступных мне в этом случае, останется только нескончаемая мука. И лишь столько сознания, чтоб никогда не прерывать её.

«Я ведь выиграл только чудом! И это чудо столь же необъяснимо, как любое из чудес, выпадающих на долю смертных! Что же делать?» Да, в общем, ответ-то очевиден. Похоже, настало время окончить местную академию, забрать свой диплом и мотать от учителя как можно быстрее и как можно дальше.

— Думаешь, это такая простая задача?

— А в чём загвоздка?