– С-согласен, вс-стреча вес-сьма неприятная, – хриплым шепотом ответил он и сощурился. – Капитан Крис-стобаль… Фейра? Благородное имя. Признаюсь, Крейна с-совсем не… ш-ш-ш… не жаль. Как было сказано в одной дурацкой пьес-се, которую мне удалось пос-смотреть с-совсем недавно, «он был пиратом и умер как пират, забрав с с-собой на тот с-свет немало врагов, но и погубив при этом…»

– Хватит! – перебил Фейра, изменившись в лице.

– А-а, ты тоже ее видел, – усмехнулся Змееныш. – Глупая пьеска, правда? Пафос-сная и бес-столковая…

Кузнечик заметил, что Умберто с изумлением глядит на странного гостя, словно сказанная им фраза была чем-то важным и отчасти тайным. Взгляд капитана тоже стал удивленным – он словно спорил с собственными мыслями. Медленно, очень медленно удивление нарастало и в какой-то миг хлынуло через край: Кристобаль Фейра закрыл глаза и почти беззвучно проговорил:

– Этого не может быть.

– Не может? – переспросил Змееныш. – О да. Я понял. Ты так привык жить мгновением, что и думать забыл о тех, кого брос-сил, – они же в прошлом, они пыль, пепел, тлен! Но это дейс-ствительно я. Что, неприятно вс-споминать о с-собственном предательс-стве?

Магус слепо шагнул вперед, будто лунатик, но Змееныш тотчас же отскочил к самому фальшборту и крикнул:

– С-стой на месте! – Казалось, он выпрыгнет за борт, если Фейра приблизится еще хоть на волос. – Пять шагов,

Крис-стобаль! Они вложили в меня ненавис-с-сть к тебе, и мне с-с-с трудом удаетс-с-ся держать ее под контролем! Если ты подойдешь ближе, я… с-стану другим, и тогда конец вс-сему. С-стой на месте, если ты и впрямь хочешь ис-справить хоть одну из своих ошибок!

Разговор становился все более странным, и что-то в лице феникса подсказывало Кузнечику: обвинения в предательстве, прозвучавшие столь неожиданно и резко, – вовсе не безумная выдумка парнишки со змеиными глазами. Матросы тоже это поняли и застыли в нерешительности, предоставив капитану возможность самому разобраться с загадкой. Каждый в глубине души чувствовал отголоски той бури чувств, что царила в сознании Кристобаля Фейры.

– Если ты пришел обвинять, – проговорил феникс, – то я виноват лишь в том, что опоздал. Я не предавал ни тебя, ни… кого бы то ни было еще. – Змееныш хмыкнул, недвусмысленно выражая свое отношение к этим словам. – Но если ты пришел помочь, то зачем теряешь время? Говори, я слушаю.

– Капитан! – не сдержался Умберто. – Разве можно принимать помощь от слуги Звездочета? Да ему вообще нельзя здесь находиться, если мы не хотим, чтобы это место стало известно еще кому-то… – он осекся, заметив странную вещь, о которой сам Змееныш немедленно спросил вслух:

– Но ведь я уже с-сумел отыскать «Невес-сту», так? – Он коротко рассмеялся. – Можете не беспокоиться, Звездочет не найдет меня здес-сь… «Утренняя звезда» не позволит ему это с-сделать. А ес-сли и найдет, то ничего страш-шного – он сможет лишь позвать меня, но явиться с-сюда с-самому… – Он покачал головой. – У него с-с-сейчас дела поважнее.

– Но почему? – заупрямился Умберто. – Я тебе не верю!

– Мне верит твой капитан, – ответил Змееныш и перевел немигающий взгляд на феникса. – Это главное. Так что, Крис-стобаль? Я уже знаю, что ты задумал, но без меня твой блес-стящий план обречен на неудачу.

– А с тобой? – быстро спросил магус.

– С-со мной появляется с-слабая надежда, что вы не погибнете в первый же день. – Хоть лица Змееныша не было видно под маской, многим показалось, что при этих словах он улыбнулся. – Впрочем, еще не поздно отказаться – все брос-сить, разойтись, забыть про Эсме, Джа-Джинни, Хагена… – в ответ раздались возмущенные возгласы, и он умолк.

– Умберто прав! – крикнул кто-то из матросов. – Почему мы должны тебе верить?

– Ну-у, не знаю… – Змееныш пожал узкими плечами. – Быть может, мне и впрямь не стоит предавать Звездочета? Он же так щедр со своими слугами, просто божественно щедр…

Закончив эту странную фразу, он глубоко вздохнул, закрыл глаза, а потом одним резким движением сдернул свой черный платок.

Наступила тишина.

Нижняя часть лица у него была нечеловеческой: ее покрывала чешуя, на вид казавшаяся стальной; безгубый рот растянулся в вечной усмешке до ушей, открывая острые треугольные зубы, которые больше подошли бы прожорливой хищной рыбе. Стало ясно, отчего Змееныш то присвистывает, то шепелявит – с такими челюстями немудрено и вовсе утратить дар речи.

– И в с-самом деле… – Он поднял голову, обвел матросов «Невесты ветра» пристальным взглядом – мало кто сумел выдержать этот взгляд, не дрогнув. – Зачем мне верить? Я нелюдь… безумное с-создание… ручная зверуш-шка Звездочета… так, кажется, вы меня называете?

Все молчали. Змееныш повернулся к фениксу и что-то хотел сказать, но не смог – из его горла вырвалось лишь шипение. Фейра страдальчески поморщился, словно жуткое зрелище причиняло ему не душевную, а вполне ощутимую телесную боль.

– Прости меня, Паоло, – проговорил он негромким голосом, в котором не было ничего, кроме сострадания. – Если бы я знал…

Феникс умолк. Он как будто сам горел под пронзительным взглядом желтых глаз – взглядом, скрывавшим тайну. Имя Паоло показалось Кузнечику смутно знакомым, но не более того; он понятия не имел, что связывало в прошлом капитана и Змееныша. Наступила гнетущая тишина, которую никто не решался нарушить, и, когда Змееныш вновь смог заговорить, многие ощутили облегчение.

– Пора дейс-ствовать, – сказал он, вновь пряча изуродованное лицо под платком. – Пора разъяс-снить артис-стам их роли. Ты ведь еще этого не с-сделал, Крис-стобаль? – Фейра молча покачал головой. – Не реш-шился… Понятно. Что ж, кто-то должен взять на с-себя с-самую неприятную обязанность. Или не с-самую… как посмотреть…

Змееныш огляделся, остановил взгляд на Умберто и одним плавным движением скользнул к моряку.

– Ты! – Рука в черной перчатке легко толкнула помощника капитана в плечо. – Ты же мечтал с-стать навигатором вос-схитительной «Невес-сты ветра»? С-станешь… Роль предателя тяжела, но тебе не привыкать, ведь так? – Прежде чем Умберто успел опомниться, Змееныш уже повернулся к остолбеневшим от изумления матросам и провозгласил: – Каждому из вас-с предс-стоит решить, на чьей он с-стороне. Команда должна разделиться пополам и разыграть мятеж… правдоподобный мятеж, в котором ни один щупач не ус-сомнится! Но кому-то придется близко познакомиться с императорской тюрьмой. Готовы на это ради с-своего капитана? Ради друзей?

Все молчали, но Змееныш и не ждал ответа – он напряженно искал среди матросов кого-то одного, а когда нашел, то сумел удивить собравшихся еще сильней, чем раньше.

– А главная роль в предс-стоящем с-спектакле уготована тебе, Кузнечик… Позволь, я с-сделаю то, что полагаетс-ся каждому в твоем присутс-ствии!

Юнга, который и до этого глядел на Змееныша с ужасом, теперь задрожал и побелел. А когда нелюдь удостоил его глубоким поклоном, каким приветствовали только членов императорского семейства, молоденький магус зашатался и еле-еле устоял на ногах.

– Капитан… – пролепетал он чуть слышно. – Вы же обещали мне хранить тайну!

– Обещал, – ответил Фейра. – Прости…

За краткий миг, отделявший слово «прости» от имени, которое неизбежно должно было прозвучать следом, Кузнечик пережил очень многое. Ему показалось, что три года осыпались легкой шелухой, которую тотчас же унесло ветром, – а ведь это была целая жизнь, хоть и недолгая. Эрдан… знакомство с Сандером и Эсме… путешествие на юг… Все это время он старательно возводил вокруг себя стены лжи, но в основании этих стен лежал один-единственный камень – имя. Заклинание, которое должно было разрушить маленький мир юнги со смешным прозвищем Кузнечик.

– …Прости, Амари. Если тебе дороги те, кого мы потеряли, ты меня поймешь.

– Амари? – беззвучно повторил Сандер, и на его лице отразился безграничный ужас. Похожее чувство появилось и во взглядах многих других моряков, чему не следовало удивляться: поклон Змееныша в сочетании с именем, которое в императорском семействе носил лишь один магус, многое объясняли… если не считать того, что обладатель этого имени вот уже около трех лет считался мертвым. «Я мертвец», – сказал Кузнечик сам себе и до слез пожалел, что когда-то из всех окон захудалой портовой гостиницы выбрал именно окно Кристобаля Крейна.