С. 503. Видел я... — Перерывы в ведении Дневника связаны с загруженностью Ремизова работой и домашними обязанностями. См. его письмо С. М. Алянскому от 13 мая: «Самуил Миронович, спросите сестру Вашу Берту Мироновну и сами подумайте: нет ли „приходящей“. Изнемогаю и дела не делаю. В. О. 14 л[иния]. 31. кв. 48. 209-69. Серафима Павловна захворала» (РГАЛИ. Ф. 20. Оп. 1. Ед. хр. 9. Л. 1).

Видел во сне А. А. Блока... — Тематика сна о Блоке навеяна реалиями быта Петрограда. См. описание одежды самого Ремизова: «Года военного коммунизма довели многих из нас до полной нищеты <...> Бедный Ремизов и впрямь стал походить на клошара, бродягу. Он обматывал себя тряпками, кутался в рваное трико, одевал на себя заплатанную, в цветочках кофточку Серафимы Павловны» (Анненков Ю. Дневник моих встреч. Цикл трагедий. Т. 1. Л., 1991. С. 207 — 208).

Подумал о Горьком: сколько он видит слез... — См. итоговую оценку взаимоотношений Ремизова с М. Горьким в годы революции в статье Ремизова «Три письма Горького»: «В жестокие годы русской жизни, когда на Взвихренной Руси творился суд непосужаемый, в революцию 1917 — 1920, самым громким именем — я свидетель того времени — назову Алексей Максимович Горький. Сколько было сохранено жизней <...> Сколько раз в эти годы обращались ко мне, потому что известно, я писатель, а значит, свой Горькому, похлопотать перед Горьким: последняя минута — единственная надежда — спасти от смерти. Я не знал ни тех, кто просит, ни тех, за кого просили. И всякий раз пишу одно и то же: Алексей Михайлович, умоляют спасти. И адрес. А потом ко мне придут благодарить за Горького» (Встречи. С. 120).

С. 504. На жалованье жить невозможно. — См. письмо Ремизова редактору журн. «Рабочий мир» П. H. Зайцеву от 19 июля 1919: «Очень трудный м[еся]ц, надо много денег, ч[то]б[ы] к[а]к-н[и]б[удь] перебыть. Берите за 3 р[у]б[ля] Лиса» (ИРЛИ. Ф. 256. Оп. 2. Ед. хр. 23. Л. 54).

С. 505. ...венец дел ~ раз в неделю пообедать. — Ср. в письме Ремизова к С. М. Алянскому от 23 октября: «Самуил Миронович, если есть какая-нибудь возможность, найдите клад золотой и дайте мне малость» (РГАЛИ. Ф. 20. Оп. 1. Ед. хр. 9. Л. 8).

...назначено общее собрание для ликвидации Театрального] Отд[ела]. — См. письмо Ремизова H. Г. Виноградову от 6 февраля 1920: «Часто за зиму думал о Вас, а ведро, бочка и кастрюли всякий божий день напоминают. Всю зиму воды не было и теперь нету. Как прожили, один Бог весть. <...> С ноября служу в ПТО (Петербургское] [Театральное] отделение), просп[скт] Володарского (Литейный, 46) на прежнем положении: чл[ен] реперт[уарной] только не секц[ии], а коллегии, а упразднят коллегию, уж не знаю, в комиссию, д[олжно] б[ыть], попаду. Хожу пешком, трамвай ходит только до Адмнралт[ейства]. Очень за зиму измучился. Придешь домой, за кухню и стал я уж нынче и водонос, и кухон[ный] мужик, и судомойка, и младший дворник и еще, и еще, и еще не перечислишь. На письмо времени и не стало. Мы туг все на литеры разделены: фнзич[еский] труд — А — 1 ф[унт] хлеба в день; менее тяжел[ый] — Б — 1/2; и самый легкий (умственный, напр[имер]) — В — 1/4. Я в В попал» (Письма А. М. Ремизова Н. Г. Виноградову / Публ. А. М. Грачевой // Алексей Михайлович Ремизов. 1877 — 1957 — 1993. Былое и думы. Однодневное благотворительное литературное приложение. СПб., 1993. С. 10).

С. 505. Я прослужил год... — Ремизовская оценка своей службы в ТЕО и ПТО дана в тексте дарственной надписи жене на кн. «Крашенные рыла»: «С ней связана вся моя страда театральная, все тягчайшие годы 1917 — 1921 — жгучая память и ответ, как человек над человеком мудровать может» (Каталог. С. 23).

С. 506. «Бебка» — впервые опубл.: Курьер. 1902. 21 ноября (4 декабря).

Ничего не пишу. — Ср. оценку ситуации в письме Ремизова В. Л. Львову-Рогачевскому от 7 декабря 1919 г.: «Тьма холодная и повинность му скульная убивают меня. Не хватает времени, и сил мне от Бога отпущено мало» (РГАЛИ. Ф. 1100. Оп. 1. Ед. хр. 45. Л. 2).

С. 507. Реестр писем. — Первоначальный план Ремизова передать весь свой архив в Публичную библиотеку был впоследствии изменен. Писатель разделил его на две части: письма и документы до 1912 включительно переданы в Публичную библиотеку (ныне: РНБ). См. в Отделе Рукописей РНБ составленную Ремизовым опись передаваемых писем от 23 ноября 1919 г. (Ф. 634. Ед. хр. 273). В нее включены 224 единицы хранения. Перечисленный состав описи не соответствует полностью реальному наличию документов. Вторая часть архива, включающая в основном письма от 1913 до 1921 и творческие рукописи последнего русского периода творчества, поступила в «Дом литераторов» (ныне хранится: ИРЛИ). Передаточная опись владельца архива отс\тствует. Несовпадение фактического и заявленного в описи количества писем к отдельным адресатам подтверждает изменение воли Ремизова передать все письма на государственное хранение. В начале 20-х гг. творческие рукописи были взяты друзьями Ремизова из «Дома литераторов» и возвращены автору. Отдельные письма (Блока, Горького и др.) были им взяты с собой при отъезде из России. Так, им были отобраны все 18 писем Розанова, впоследствии использованные при работе над кн. «Кукха. Розановы письма» (оконч. в Берлине 8 нюня 1923, изд. 1923).

...разрешение на мои книги — печатать. — Речь идет о разрешении издать в «Алконосте» кн. «Что есть табак» с новыми рисунками Сомова. Издание было приостановлено зав. Петроградским отд. Госиздата И. И. Поповым по решению рабоче-крестьянской инспекции, увидевшей в рисунках порнографию. История несостоявшегося издания подробно изложена в кн. «Встречи» (С. 78 — 81). См. также дарственную надпись жене на кн. «Царь Додон» (1923), отразившую перипетии издания: «Рисунки вышли неудачно — слитно, ничего не поймешь. Книжка вышла, когда жили на Троицкой. Рабоч[е]-крест[ьянская] инспекция возбудила дело по заявлению какой-то: „у наших детей нет учебников, а тут какую-то похабщину издают, бумагу тратят“. А писалось давно, в 1907 г. Материалом послужила народная сказка. А бумага действительно хорошая, и действительно ее так мало, что ни одного учебника не напечатать» (Каталог. С. 21).

С. 507. В ту ночь приснилось мне... — Описание сна от 20 марта включено в ст. «Ни за нюх табаку» (1920) — рецензию на пьесу Е. Замятина «Огни св. Доминика». Вошла в кн. «Крашеные рыла» (С. 92 — 93). Там же и оценка сна: «Не от того, что накурился я шалфею, не от боли моей изводящей явился мне ночью со стуком и пламенем демон безводной пустыни, нет, прочитанная на ночь пьеса взбудоражила меня» (С. 93).

С. 508. ...I день Пасхи... — Над текстом приписка 1920-х: „Крептюков.“

С. 509. Копнул переплет «Мысленного рая»... — Имеется в виду старопечатный сб. «Рай мысленный» (1658 — 1659). В него вошло сочинение патриарха Никона «Слово благополезное о создании монастыря пресвятые Богородицы Иверския».

Завтра к Ложкомоеву ~ стоять в очереди, клянчить. — См. воспоминания Ремизова: «Помню из петербургской жизни 1919 — 1920 г. товарищ Ложкомоев из Петрокоммуны на керосиновых прошениях Ремизова ставил резолюцию и всегда „выдал.“ — и исключительно за почерк» (Куковников В. [Ремизов А.] Рукописи и рисунки А. Ремизова // Числа. 1933. Кн. 9. С. 194).

С. 510. 15.III.1921. — Далее записи в конце тетради 1919 г.

Пишу тебе письмо, стихами... — Текст частушки — запись рукой неустановленного лица.

Гошку — еда. Одно из трех «обезьяньих» слов, приведенных в Конституции Обезьяньей Великой и Вольной Палаты (Обезвелволпала). Впервые опубл. под загл. «Обезвелволпал»: Бюллетени Дома искусств в Берлине. Февраль/март 1922. № 1/2.

На новую квартиру переехали... — Последний петроградский адрес Ремизова: «Отель № 1 Петросовета», Троицкая ул., д. 4, кв. 1. Писатель вспоминал о мотивах переезда: «Зиму 1919 года мы вытерпели на нашей хорошей квартире в доме Семенова-Тянь-Шанского на Васильевском острове. Больше терпеть стало не под силу. Во „Взвихренной Руси“ в рассказе „Труддезертир“ полная картина нашего „жития“. В мае 1920 года мы переехали на Троицкую в „Первый Отель Петросовета“ (это устроила С. Н. Равич, знакомы с Вологды). С Троицкой мне было совсем близко на Литейный в дом Юсупова — ПТО. Я состоял при М. Ф. Андреевой и дважды в неделю ходил на „призрачные заседания театральной коллегии“. Близко мне было и в Дом Литераторов на Бассейной, а то изволь переть с 14-й линии! И Серафиме Павловне в Аничков Дворец — она учила моряков 2-го Гвардейского „берегового“ экипажа» (Встречи. С. 68 — 69).