Она все испробовала: и мольбы, и слезы, но все напрасно. Она бросилась к его ногам, а он с улыбкой поднял ее. Письма, в которых заключалось доказательство ее бесчестья, остались в его руках не как залог любви, а как средство устрашения.

Госпожа де Вильфор чувствовала, что погибнет, если не завладеет этими письмами; претерпев все унижения, какие только может выдержать женщина, она приняла отчаянное решение. Оглянувшись вокруг себя, она обнаружила среди своих поклонников человека, отличавшегося бесспорной отвагой и честностью; человека этого звали маркиз де Помрёз. На этот раз причиной ее падения стали не любовный пыл или безудержная страсть — то было следствие допущенной прежде ошибки. Чтобы избавиться от одного, она холодно отдалась другому.

Затем, когда этот человек получил право защищать ее и мстить за нее, она призналась ему в своей ошибке, как сделала бы то перед лицом священника, призналась в своей безумной вере, своей вине и постигшем ее наказании. Тогда он спросил ее, почему, осознав меру своего падения, она не поднялась. Она поведала ему об истории с письмами и о том, как из-за этих писем осталась рабыней, трепетавшей от угроз своего первого любовника.

Маркиз де Помрёз хотел знать все до мельчайших подробностей; затем, когда госпожа де Вильфор оставила его, приказал подать карету и тотчас отправился к своему сопернику.

Тот был один. Маркиз де Помрёз вошел.

"Сударь, — сказал он, — вчера вы были любовником госпожи де Вильфор; сегодня им стал я".

Тот, к кому он обращался, отпрянул в удивлении. Маркиз жестом остановил его и продолжал:

"У вас есть ее письма?"

"У меня?"

"Да".

"Кто вам сказал?"

"Она сама".

"Какое это имеет для вас значение?"

"Имеет, и немалое, доказательством послужит то, что вы немедленно отдадите их мне".

"Вы шутите, сударь".

"Нисколько. Мы оба благородные люди, или почти так. Так вот, сударь, есть вопросы, которые между благородными людьми решаются мгновенно. Я знаю, что вы не отдадите мне этих писем без боя, впрочем, я достаточно вас уважаю и потому заявляю: дуэль неизбежна; но после нее, каков бы ни был ее исход, вы отдадите мне эти письма или, если я буду убит, отдадите их госпоже де Вильфор, — это все, чего я желаю. Вы, надеюсь, понимаете, что иное поведение вас обесчестит. После того как прольется кровь, все обычно меняется, а кровь между нами прольется, и вы это понимаете, сударь".

"Хорошо, сударь, — сказал Фабьен, — я к вашим услугам".

"Вы, конечно, понимаете и то, что наши секунданты ничего не должны знать о причине дуэли".

"Безусловно".

"Письма, запечатанные в конверт с моим адресом, будут переданы третьему лицу. Если вы будете убиты, в этом случае я сам вручу госпоже де Вильфор эти письма; если же я буду убит — третье лицо отдаст их ей, не зная, что именно отдает".

"Чудесно. Теперь назовите место дуэли и оружие".

"Меня это не касается, сударь, это дело наших секундантов".

После этого они назвали друг другу имена своих друзей, на чье содействие рассчитывали.

Было условлено, что эти господа встретятся в пять часов пополудни возле большого бассейна в Тюильри и что все будет устроено так, чтобы по прибытии на место соперникам осталось лишь взять в руки шпагу или пистолет. Затем противники расстались. Вечером секунданты уточнили все детали. Встреча должна была состояться у пруда в Отёе в девять часов утра; в качестве оружия выбрали шпагу.

В семь часов утра камердинер первого любовника госпожи де Вильфор вошел к своему господину.

"В чем дело? — спросил тот. — Разве уже пора?"

"Нет, но барон де Вильфор желает поговорить с вами".

"Барон де Вильфор! Чего он хочет?"

"Не знаю, только он самолично желает объяснить вам причину своего визита".

"Где он?"

"В гостиной".

"Передайте ему мои извинения; я сейчас приду".

Слуга вышел. Через минуту произошла встреча двух мужчин.

"Сударь, — начал барон де Вильфор, любезно ответив на адресованное ему приветствие и отказавшись от предложенного кресла, — у вас находятся письма баронессы?"

"У меня, сударь?" — удивленно воскликнул тот, кому был задан столь странный вопрос.

"Не отрицайте, сударь, похоже, вы даже угрожали несчастной женщине использовать их с дурной целью".

"Но как вы могли узнать, что эти письма…"

"Ах, Боже мой! Очень просто. Вчера вы послали вот это письмо баронессе; мой камердинер по ошибке принес его мне, вместо того чтобы отнести моей жене. Не обратив внимания, я открыл письмо и невольно прочел".

"И что же, сударь?" — спросил любовник, поняв, что отпираться бесполезно.

"Сегодня утром вы должны были отдать эти письма господину де Помрёзу; надеюсь, вы понимаете, что более приличествует отдать их мне".

"Но, сударь…"

"Подождите: разумеется, на тех же условиях".

"На тех же условиях? Я не понимаю".

"Да, вы должны были драться с господином де Помрёзом, а вместо этого будете драться со мной".

"Но, сударь…"

"Согласитесь, сударь, вы обязаны сделать мне какую-то уступку, у меня вполне законное право быть вашим первым противником".

"Если вы непременно того желаете…"

"Желаю".

"Я к вашим услугам, сударь, чего вы хотите?"

"Каждый из нас сядет в свой экипаж и возьмет своего камердинера; у меня есть пистолеты, у вас, возможно, есть свои; через час за Рейнлагом".

"А как же мои секунданты, которые заедут за мной и не застанут меня?"

"Ах, у вас будет возможность предъявить им такое веское доказательство в качестве извинения, что самые требовательные в вопросах чести дворяне не смогут не принять его".

"Придется подчиниться вам, сударь".

Мужчины раскланялись.

Проснувшись, госпожа де Вильфор получила от камердинера своего мужа запечатанный пакет. Открыв его, она обнаружила свои письма. Конверт был испачкан кровью, а письма, от первого до последнего, были порваны странным образом.

"Кто вам передал этот пакет? — спросила она. — Не господин де Помрёз?"

"Нет, сударыня", — отвечал камердинер.

"А если не он, то кто же?"

"Господин барон".

"Когда же?"

"Перед самой смертью".

"Перед смертью?.. Что вы говорите?"

"Я говорю, что господин барон дрался сегодня утром на дуэли и что он убит".

"Боже мой, убит!.. И кем?"

"Господином Фабьеном де Рьёлем".

Клотильда в ужасе вскрикнула, а Фернанда, чтобы не ослабить впечатления, которое произвел этот ее страшный рассказ, встала и направилась к двери, собираясь уйти.

Но на пороге она столкнулась с г-жой де Нёйи.

— Ах, какая удача! — сказала г-жа де Нёйи. — Слава Богу, наконец я тебя нашла. Я искала тебя повсюду и всех спрашивала о тебе, но никто не знал, что сталось с моей таинственной подругой. Видели, как она удалялась вместе с Клотильдой, но не знали, куда вы скрылись, чтобы поверять друг другу секреты, хотя ведь именно я давнишняя твоя подруга и потому имею все права на доверие, в котором мне отказывают. Но где же Клотильда?

— Я здесь, сударыня, — сказала Клотильда, встав и поспешив на помощь Фернанде, постаравшейся по мере возможности скрыть от г-жи де Нёйи бледное, осунувшееся лицо юной женщины, заслонив ее. — Вы хотите сказать мне что-то особенное?

— Но разве людей ищут лишь для того, чтобы сказать им что-то особенное, тем более если разыскивают подругу детства? Да, подругу детства, хотя, по правде говоря, Фернанда ведет себя довольно странно, как будто не узнает меня.