Алена снова шмыгнула, снова растерла по лицу слезы, снова попыталась закрыть глаза — и не смогла.

— Ненавижу тебя! — говорила она почти вслух, и ей даже хотелось, чтобы Думов ее услышал.

Но услышал малыш, зашевелился и погнал маму в туалет. Он ворочался, и Алена уже протоптала в гостевую ванную дорожку, а в этот раз вернулась обратно прямо с порога.

— Ты когда-нибудь наконец уляжешься?

Это возник в коридоре Дима, щурясь на горящий в ванной комнате свет. На часах половина четвертого. Алена недавно проверяла, давя в себе желание набрать Стасу еще раз.

— Что случилось?

Это Дима смотрел на ее стиснутые ноги. Он помешал и теперь придется переодеваться. Наплевав на присутствие теперь уже точно постороннего для нее мужчины, Алена стянула штаны и замерла — светлый хлопок стал розовым.

— Кажись, началось… — еле выговорила она.

— Что тебе принести? — выдал Дима, даже не дав ей договорить.

— Я сама!

Алена отодвинула Диму в сторону и, позабыв про выключатель, в темноте добралась до спальни. Оделась и вышла на кухню, где тут же наткнулась на протянутый Димой йогурт.

— На курсах говорили, что надо обязательно жену накормить.

Алена давилась, но запихивала в себя йогурт ложку за ложкой, а вот от почищенной Димой мандаринки отмахнулась:

— У меня схватка. Засекай время!

Дима не сразу сообразил обернуться к микроволновке, и Алена крикнула ему, куда смотреть.

— Лучше дыши, а не ори на меня! Тебе больно?

— Не так чтобы… Просто ощутимо. Тетка была права. На улице не родишь. Дима, новая!

— Пять минут.

— О, Боже! Сразу?

Она скова оттолкнула руку с мандаринкой и пошла в спальню собирать пасту и щетки.

— Лена, сядь! Я сам все сделаю.

— Я не хочу сидеть. Лучше позвони в госпиталь.

Но он вернулся с мобильным, не став даже проверять судьбу стационарного телефона. Алена остановила его злым взглядом, и он стал молча смотреть на живот, который она сжимала двумя руками.

— Ну, звони уже!

Он сжал губы, но лишь на мгновение. Нажал на телефоне кнопки и протянул его Алене.

— Ты не умираешь, позвони сама. Я ведь даже слов таких не знаю, которые они будут спрашивать!

Ответил приятный мужской голос, и Алена с трудом произнесла фамилию мужа. Затем ответила на все вопросы о своем самочувствии и попыталась выяснить, как можно к ним попасть ночью. После ее тирады по-прежнему спокойный мужской голос попросил ее успокоиться.

— Приезжайте к шести, когда мы откроем главный вход. Никогда не надо спешить.

Она швырнула телефон на кровать.

— Что мы будем делать целый час? — уставилась она на Диму отсутствующим взглядом.

— Я знаю, чего мы точно не будем делать, — ответил Дима, присаживаясь к ее животу. — Звонить в Питер.

Алена сжалась, хотя и понимала, что Дима уже забыл про разбитый телефон и думает только об их матерях, почти уже бабушках. Но сама Алена даже в этот момент могла думать только о Стасе. Она не позвонит ему в положенный час и после ночной перепалки Руссков подумает, что это точно ссора или еще хуже — разрыв.

— Лена, тебе так больно?

Как сказать, что плачет она от совсем другой боли, которая не пройдет через десять часов. Не пройдет никогда… Да сколько же может в ее жизни быть недоговоренных фраз, недосказанной правды… Одна ложь, постоянно лгать… Всем и обо всем. Даже в такой момент как рождение первенца. И первенец не от того мужчины и первым был у нее не тот… У нее все не то…

— Нашла время рожать — в понедельник!

На шутку Димы она совсем зажмурилась, и он прикрыл ладонями ее руки, лежащие на ставшем вновь каменном животе.

— Попытайся дышать!

— Дима, можешь уйти? Я сама решу, что мне делать!

Она, кажется, решила еще в Питере — в долгожданных объятиях Стаса, что сделает все возможное и невозможное, чтобы в них вернуться. Но сейчас она не могла решить, что именно для этого надо сделать…

Дима вышел, и она услышала, как тот начал возиться с чаем. Да чтоб провалился его чай вместе с ним в тартарары!

Алена сжала живот на очередной схватке. Владевшее ей чувство было странным: ни страх, ни ожидание, ни беспокойство… Что-то другое, чувство обреченности — она обязана дать жизнь ребенку, который сам того не зная единственный стоит на пути к счастью своей матери. Алена знала, что будет больно, но совершенно не боялась приближающихся схваток. Она боялась завтрашнего дня, когда ребенок будет лежать у нее на груди и она наконец скажет его отцу правду. Нет, не завтра. Через неделю, но и через неделю ребенок будет лежать у нее на груди…

Дима держал чашку, пока Алена пила. Он держал ее, чтобы она пила, потому что-то с большим трудом заставил ее это сделать.

— Лена, выдохни. Все будет хорошо. Слышишь меня?

Она слышала, но не хотела слышать его голос. Почему, почему на его месте не Стас?! Алена с неприкрытой злостью оттолкнула руку с пустой чашкой и пошла к входной двери обуваться.

— Ну что ты такой медленный?! — закричала она, справившись со шнурками.

— Первый раз за нашу семейную жизнь ты готова к выходу раньше меня, — попытался пошутить Дима, но наткнувшись на непроницаемое лицо жены, оставил эту идею и просто закинул на плечо рюкзак. — Я взял и твой лэптоп тоже. Вдруг тебе работать приспичит.

 — Спасибо, — буркнула Алена, действительно чувствуя благодарность за ноутбук.

В машине схватки усилились, и Алена наоборот попросила сбавить скорость. Наконец они доползли до больницы, и Дима запарковался на улице как можно ближе к входу. До дверей Алена чуть ли не бежала, заявив, что хочет успеть до следующей схватки. Диме даже пришлось ее догонять, потому что надо было вытащить из багажника сумку. В холле оставалось по ночному темно, регистратура не работала, и Дима после секундного замешательства сообразил вызвать лифт. В родильном отделении к ним сразу обратились по имени.

— Похоже, тебе одной приспичило рожать в понедельник, — все еще пытался шутить Дима, пока медсестра сверяла данные Алены с имеющейся у нее картой. — Я уж боялся, что палата будет за номером шесть, — дошутил он, когда их провели в седьмой номер.

— У тебя шутки, как у пьяного мишутки, — огрызнулась Алена, и Дима отвернулся к кровати, чтобы взбить подушки, и она без всякой помощи переоделась в больничную рубаху.

Затем обернулась к акушерке, объявившей им, что ей надо прикрепить к животу датчики.

— Но вы можете спокойно гулять, пока гуляется. Если захотите в душ, скажите, и я их сниму.

Только прикрепить их быстро не получилось — малыш резкими движениями постоянно сбивал приборы.

— Ну он же мальчик, — по-прежнему шутил Дима.

— Девочки не лучше, — отозвалась акушерка. — У меня их три. Кстати, следите за монитором, он предупреждает о приближении схватки. Хотя нет, идите гулять, пока гуляется…

И она почти силой вытолкала их в коридор. Они молчали. Дима только постоянно спрашивал, больно ли Алене и может зря они не делают анестезию.

— Дима, отстань! Если мне будет больно, я скажу!

— Хелен! — вдруг подбежала к ним медсестра. — Ты нас доведешь со своим футболистом. Пошли ставить монитор на голову.

— Мне? — не поняла Алена, и акушерка расхохоталась.

— Не совсем тебе!

— Знаешь, он теперь, наверное, похож на инопланетянина с антеннами на голове,

— не унимался Дима, и Алена отправила его вон из палаты за клюквенным соком, чтобы выдохнуть, чувствуя, что от него пока больше нервов, чем проку.

— Дима, дай мне ноут. Мне надо на работу написать, чтобы меня не искали.

— Там рабочий день закончился…

— В бизнесе рабочий день никогда не заканчивается! — перебила его Алена и, стиснув зубы на очередной схватке, принялась набирать Стасу сообщение. Оно было простым: не прикопаешься. Час Икс настал. Ответ пришел сразу, заставив ее улыбнуться: Алекс — Юстасу! Это когда-то было первым сообщением на ее пейджер.

— Что смешного? — поинтересовался Дима. — Может и я посмеюсь?

Алена сделала серьезное лицо: