Он вдруг погладил ее золотое кольцо и выпустил руку. Алена тотчас сцепила пальцы в замок — ведь не станет же он их разрывать. И он не стал. Откинулся на свой подголовник и уставился в подголовник пассажирского сиденья. Она не смогла проделать того же: чувствовала спинку только лопатками из-за неснятого рюкзачка. Спину ломило, жутко…

— Я бы тебя не отпускал на месте мужа, — вдруг выдал Стас сипло, и все внутри Алены снова сжалось. — С такой крохой. Неужели ему не страшно было?

Алена едва слышно выдохнула.

— Дима меня отговаривал, но я все равно настояла на поездке.

— И как он сейчас без тебя?

— Дима? — удивилась Алена и тут же поймала насмешливый взгляд Стаса:

— Стас. Маленький Стас, — тут же зачем-то уточнил он.

Впрочем, хорошо, что уточнил, а то Алена уже забыла как назвала нерожденного еще сына.

— Спит. У него две няньки: бабушка и прабабушка. Зачем ему мама?

— И то правда… — Стас снова тихо засмеялся. — Зачем ему мама? Мне его мама сейчас куда нужнее…

У Алены снова внутри все задрожало. О чем он думает, о чем? Она и раньше не понимала его даже при ежедневном общении, а сейчас, через четыре года, перед ней был человек, лишь внешне напоминавший Стаса. Кто он теперь такой?

— Приехали! — объявил водитель, догадываясь или не догадываясь, что спас случайных пассажиров от неслучайных вопросов.

Стас протянул ему деньги, сказав «без сдачи», и, выйдя из машины, протянул Алене руку, совсем, кажется, не думая, как той будет неудобно выползать через одну с ним дверь… Хотя это правильно, ведь нельзя же выходить на проезжую часть.

— Знаешь, я теперь не могу сидеть рядом с водителем, — затараторила Алена, чтобы Стас не сказал ничего нового, связанного с его крепким рукопожатием. — Хочется схватиться за руль…

— Или за ручник! — он не усмехнулся, голос его прозвучал зло.

О чем он сейчас подумал — о том, как встречал ее в аэропорту из Болгарии?

— Да нет, я просто закрываю глаза. Знаешь, — голос ее дрожал, и Алена не знала, что говорить дальше и как вообще можно произносить в его обществе хоть какие-то слова, когда рука в его ладони леденеет, как и виски. — Там даже на переходе останавливаются чуть ли не за пять метров от белой черты…

— Хорошо водишь?

— Тьфу-тьфу-тьфу, почти четыре года без аварий… Сдала, правда, только с третьего раза. Первый раз сглупила — мне сказали, что главное, держать скоростной режим. Ну я и ехала на пару миль меньше дозволенного. Мне сразу вынесли вердикт: боится скорости, нужны часы накатки. Я накатала и вечером перед пересдачей снесла нахрен водительское зеркало — все пыталась поближе подъехать к шлагбауму на парковке.

 — И как? Подъехала?

— Угу… Зеркало Дима заменил. Уже потом. А на завтра попросили у друзей машину. Мне дали Мерс, и меня трясло теперь не только от самого экзамена. Я боялась чего-нибудь в ней сломать. Тестер начирикал что-то в бумажке по типу ненужного притормаживания и наезда на поребрик, а в конце сказал: рано тебе, девочка, на такой дорогой машине ездить.

— Там что, не на машине инструктора сдаешь?

— На своей… Ну, а в третий раз я чуть в аварию не попала. Придурок меня подрезал, но у нашей Тойоты прекрасные тормоза оказались. Я в этот раз сдавала женщине. Она сказала, что я не знаю самого главное правила «дай дорогу дураку», и дала права в итоге. Я это правило выучила, но ездить у нас действительно легче, чем у вас…

— У вас, у нас… — передразнил ее Стас, подбираясь пальцами к самому запястью.

— Совсем уже американка.

— Нет, еще два года паспорт ждать.

— Ну так, значит, там пока у них, а тут пока у нас.

— Да я в сумме и двух месяцев здесь не была за последние годы. Мама говорит, у меня даже акцент появился.

— Нет у тебя никакого акцента. Не слушай маму… Впрочем, ты никогда ее не слушала, — добавил Стас зло и бросил ее руку.

Не отпустил, а именно бросил. Хотя и была веская причина для расставания — надо было платить за пароходик. Народу мало. В основном туристы. Алена не знала, Стас нарочно выбрал не увеселительный кораблик или просто спешил увести ее с ветра. На палубу выйти он ей не позволил. Впрочем, она не пошла бы туда и сама. С воды действительно дуло, но холодно было не только от невского ветра: Стас заморозил ее льдом своих слов.

В ресторане с ней сидел совсем другой человек. Эти полчаса изменили его до неузнаваемости. Или не полчаса, а четыре года — она просто только сейчас хорошенько к нему пригляделась. К морщинам добавилось еще больше цинизма. Из господина Не-такого-как-все, он стал таким же как все, у кого в России в карманах водятся деньги.

— Не согрелась? — спросил Стас чуть потеплевшим голосом, и в ответ Алена лишь пожала плечами. — Сейчас вернусь.

Они уже отплыли — куда он? К бару? Только не коньяк — и Алена уже почти закричала ему в спину, но голос сам собой пропал, когда Стас на секунду к ней обернулся. Да ладно, она помочит губы для вида и скажет, что такое крепкое не пьет. А ему после виски хуже уже не будет.

— Чай? — даже удивилась она, когда он поставил на столик две чашки.

— А ты чего ждала? — Стас улыбнулся в полный рот. — Обещанного коньяка? Так еще есть время.

— Я не пью коньяк, — поспешила откреститься Алена.

— А вообще пьешь?

— Ну, там все вино пьют. А крепче не пью. И не люблю, когда пьют другие. Ты знаешь причину.

Стас кивнул.

— Как там мать одна? Как понимаю, Макс ее тоже не особо навещает?

— Да он и обо мне забыл. Даже не приехал. Я его два года не видела. Бред какой- то. Сказал, на пересадке меня перехватит. А нахрена он мне сдался? На пять минут…

— Зря ты так, — Стас развалился на диванчике и почти касался ухом приподнятого плеча. — Иногда и одной минуты хватает. Я рад, что мы встретились. Рад…

Алена отвела взгляд и поскорее схватила кружку. От чая не шел дымок, и она сразу сделала большой глоток. И с трудом проглотила.

— С коньяком, да? — спросила она просто так, ведь прекрасно чувствовала в чае градус.

— Рижский бальзам. Тебе надо согреться.

— Я не могу пить…

— А чего не можешь? Ты ж не кормишь, раз ребенка на два дня бросила.

Сказать правду — спросит, чего лгала? Да ладно, выпьет алкогольный чай. Доктор разрешил ей даже бокал вина пару раз в неделю, но она не пила. Пару раз на встречах пригубила и только. А тут бальзама на чашку не больше пятидесяти грамм будет.

— Я ж пить не умею, — улыбнулась Алена вымученно. — Еще начну глупости говорить.

— А я, может, этого и добиваюсь, — Стас улыбался и крутил по столу чашку. — Чтобы ты стала прежней дурочкой и не играла роль взрослой мамаши.

Алена сжала свою чашку двумя руками — и пальцы наконец согрелись. А, может, ее согрел праведный гнев на его слова.

— Ты меня дурой считал?

Стас пожал плечами.

— Ты хочешь правду или чтобы обидно не было?

— Правду.

— Дурой. Нет, — он подмигнул ей. — Дурочкой. А себя — мудаком, который был настолько слеп, что не видел, как другой мудак лечит тобой свою вечную депрессию. Знаешь, — Стас запрокинул голову на бортик дивана. — Как же мне хотелось набить ему морду. Я только боялся, что не остановлюсь на этом. Возьму и вообще пристрелю.

— Хорошо, что ты этого не сделал, — проговорила Алена шепотом и уткнулась в чашку.

Она пила жадно, уже не различая вкуса алкоголя.

— Светлов сам себя укокошил. Бог не фраер. Я даже уверовал в него.

— Он сказал, что Еве лучше, — Алена не могла заставить себя назвать Светлова по имени. — Это правда?

— Я ее не видел. Эльвира говорила, что да, девочке лучше. Лена, — Стас вдруг подался вперед и чуть не свернул локтями свою чашку. — Откуда он появился, этот твой Дима?

— Мы познакомились с ним в Болгарии, — не стала лгать Алена.

— Светлов сказал другое…

— Потому что я не сказала ему правду.

— А мне ты вообще ничего не сказала…

Алена опустила глаза.

— Извини… Тебе я не смогла бы соврать.

— В Болгарии и что? — не отступился Стас. — Откуда свадьба?