Вэй У Сянь заметил: «Романтично, романтично. Но я абсолютно уверен, что в библиотеке Ордена Гу Су Лань фолиантов подобного содержания никогда не хранили. Сы Чжуй, признавайся, что за книгу ты читал, и кто тебе ее дал».

Лань Сы Чжуй зарделся и украдкой взглянул на Лань Ван Цзи, опасаясь наказания. Лань Цзин И спросил: «Значит, та Дама и впрямь хороша собой? А иначе, зачем бы люди так жаждали встречи с ней?»

Увидев, что Лань Ван Цзи не намеревался бранить его, Лань Сы Чжуй незаметно выдохнул с облегчением, затем улыбнулся и продолжил: «Скорее всего, так и есть. В конце концов, обличие ее соткано из столь великолепных цветов, а нрав столь романтичен. Но на самом деле, никто никогда не видел лица Дамы. Большинство людей, даже не владевших искусством стихосложения, заучивали наизусть несколько поэм и читали их Даме, получив в дар свои неувядающие цветы. Изредка, конечно, появлялся человек, запутавшийся в строчках, но и ему не удавалось встретиться с Дамой, потому что он немедленно терял сознание. Однако… одно исключение все же имелось».

Другой юноша спросил: «Какое?»

Вэй У Сянь поперхнулся.

Лань Сы Чжуй ответил: «Старейшина И Лин, Вэй У Сянь».

Вэй У Сянь кашлянул еще сильнее: «Ну неужели опять? Может быть, поболтаем уже о чем-то другом?»

Но никто не обратил на его слова ни малейшего внимания, лишь Лань Цзин И раздраженно замахал на него рукой: «Да помолчи ты наконец! Так что сделал Вэй У Сянь? Он ведь страшный злодей, какой ужас же он мог сотворить на этот раз? Наверняка, схватил Даму и увел ее силой?»

Лань Сы Чжуй ответил: «Совсем не так. Вэй У Сянь проделал долгий путь из Юнь Мэна в Тань Чжоу, только ради того, чтобы увидеть лицо Дамы. Он из ночи в ночь нарочно читал ей плохо рифмованные стихотворения,  добиваясь гнева Дамы, брошенного в лицо цветка и выдворения прочь. Приходя в сознание, Вэй У Сянь вновь спешил в сад и продолжал декламировать поэмы, путая их строчки. В конце концов, повторив сей трюк двадцать с лишним раз, он все-таки смог разглядеть лицо Дамы, а после вознамерился пойти по миру, прославляя ее красоту. Но Дама Распустившихся Бутонов настолько рассердилась, что на долгое время перестала появляться в саду, а чуть завидев Вэй У Сяня, окатывала его целым градом пустоцветов, и зрелище это зачаровывало своим великолепием».

Юноши хором прыснули со смеху: «Вэй У Сянь был таким докучливым!»

«Тоска и впрямь съедала его?»

Вэй У Сянь коснулся подбородка: «Причем тут тоска! Кто в юности не совершал пару-тройку подобных поступков? И кстати, с чего вдруг люди вообще заботятся этой историей? Да еще и на полном серьезе увековечивают ее в письменном виде. Как по мне, вот кого точно съедает тоска».

Лань Ван Цзи смотрел на него. Выражение его лица оставалось все таким же бесстрастным, однако в глазах плясал едва заметный огонек, словно он втайне посмеивался над Вэй У Сянем. Тот подумал: «Эй, Лань Чжань, хватит так беззастенчиво хихикать надо мной. Между прочим, я знаю, по крайней мере, восемь, а может быть, и все десять постыдных случаев, произошедших с тобой в юности. И рано или поздно я обязательно расскажу обо всем этим детям и разрушу образ их кристально чистого, безупречного и едва ли не святого Хань Гуан Цзюня. Погоди у меня».

Он заявил: «Дети, в ваших сердцах бушует буря, далекая от добродетели. Вы явно почитывали низкопробную литературу вместо того, чтобы усердно совершенствовать тело и дух. Вернувшись домой, призовите Хань Гуан Цзюня и получите свое наказание. Перепишите правила Ордена Гу Су Лань десять раз».

Юноши побледнели от страха: «Десять раз, и при этом стоя на руках?!»

Ошарашенный Вэй У Сянь повернулся к Лань Ван Цзи: «В твоем Ордене заставляют переписывать правила, стоя на руках? Это уже чересчур сурово».

Лань Ван Цзи спокойным тоном ответил: «Всегда найдется кто-то, кого обычное переписывание правил ничему не научит. А стойка на руках помогает не только лучше усвоить материал, но и одновременно совершенствует тело и дух».

Безусловно, одним из тех, кого переписывание правил ничему не научило, оказался Вэй У Сянь, однако он сделал вид, будто не понял, о чем толковал Лань Ван Цзи. Сейчас, глядя в прошлое, Вэй У Сянь мог лишь порадоваться, что тогда ему не пришлось копировать тексты книг, стоя на руках.

Ученики, крайне воодушевившись услышанной историей, решили сделать привал в Саду Распускающихся Бутонов. Во время ночных охот заклинателям довольно часто приходилось ночевать под открытым небом, поэтому все присутствующие привычно разбрелись по разным сторонам, собрали сухих веток и развели небольшой костер. Лань Ван Цзи отправился по окрестностям с дозором, чтобы убедиться в безопасности выбранного места и попутно изобразить несколько магических полей на случай непредвиденного вторжения. Вэй У Сянь, вытянув ноги, уселся у огня и, воспользовавшись отлучкой Лань Ван Цзи, решил наконец-то прояснить ситуацию: «Так, у меня созрел один вопрос. Что все-таки за значение имеет ваша лобная лента?»

Услышав эти слова, юноши тут же поменялись в лицах и принялись что-то невнятно бормотать. Сердце Вэй У Сяня на миг замерло, а затем забилось все быстрее и быстрее. 

Лань Сы Чжуй осторожно спросил: «Учитель, а разве вы не знаете?»

Вэй У Сянь заметил: «Стал бы я спрашивать, если бы знал? Неужели я похож на человека, которому настолько нечем заняться?»

Лань Цзин И нерешительно промямлил: «Ну вообще-то да… В конце концов, ведь это именно ты провел нас, заставив выстроиться в очередь и посмотреть на ту девушку…»

Вэй У Сянь пошевелил веткой угольки в костре, подняв в воздух яркие огоньки искр: «Разве я поступил так не ради ваших закалки, укрепления духа и превозмогания страхов? Ведь результат того стоит. Если вы будете прислушиваться к моим словам, то в будущем они наверняка принесут вам пользу».

Лань Сы Чжуй, казалось, тщательно подбирал выражения для своего ответа и подал голос лишь спустя некоторое время: «Хорошо, дело вот в чем. Лобная лента Ордена Гу Су Лань напрямую связана с нашим девизом «будь праведен» и означает «держи себя в узде». Учитель, вам это уже известно, верно?»

Вэй У Сянь ответил: «Верно. И что?»

Лань Сы Чжуй продолжил: «Основатель Ордена Гу Су Лань, Лань Ань, провозгласил, что адепт нашего ордена может давать себе волю и забыть обо всех правилах лишь с тем, кто предназначен ему Небесами, с человеком, которому он предан всей душой и которого любит всем сердцем. И из поколения в поколение передавался его наказ… Эмм… Лань Ань завещал, что наша лобная лента – предмет исключительной важности, крайне личный и требующий более чем бережного отношения. Адепт Ордена Гу Су Лань никому не позволяет ее трогать, даже случайно и безо всякого умысла, сам не обращается с ней, как ему вздумается, и, безусловно, ни за что не свяжет ей другого человека. Это строжайше запрещено. Эмм… Если, конечно, он… он не…»

Нужда заканчивать фразу отсутствовала.

Неискушенные юношеские лица, освященные пламенем костра, залились румянцем. Даже Лань Сы Чжуй оказался не в состоянии продолжить.

Кровь в силой ударила Вэй У Сяню в голову.

Лобная лента, лобная лента, лоб…

Лобная лента и впрямь означала нечто чрезвычайно серьезное!

Вэй У Сяню вдруг резко перестало хватать воздуха. Он вскочил на ноги, метнулся в сторону и, едва не упав, вцепился в ствол сухого дерева: «О Небеса! Что же я натворил!..»

Несколько лет назад клан Вэнь созывал в Ци Шане Великий Совет Кланов, длившийся семь дней. Каждый из этих дней ознаменовался различными забавами, и одной из них стало состязание лучников.

Правила этого состязания были таковы. Все юноши младше двадцати лет, адепты различных кланов и орденов, выходили на специально предназначенные охотничьи угодья, на которых располагалось около тысячи бумажных манекенов размером с человеческий рост, но только одна сотня из целей заключала в себе злого духа. Если юноша сбивал пустой манекен, он тут же выбывал из состязания, и лишь безошибочное поражение мишеней, содержавших злые духи, позволяло оставаться в игре. По ее окончании среди учеников определялся самый меткий, самый продуктивный и так далее.