Перед домиком лундань (3) россыпью звёзд в зарослях травы виднелись светло-фиолетовые цветки. Лань Сичэнь приблизился к дому по узкой тропинке, поднял глаза и на мгновение замер.

На деревянной веранде перед входом в домик стояла ваза из белого нефрита, в которой целым букетом красовались отцветшие лотосы.

Изящная нефритовая ваза и такие же изящные тонкие стебли составляли картину неповторимой красоты.

Лань Сичэнь убрал Лебин за пояс, сел на веранде перед нефритовой вазой и некоторое время смотрел на неё, повернув голову, обуреваемый сомнениями.

В конце концов, он всё же поборол желание украдкой почистить и съесть один лотос, чтобы узнать, чем же всё-таки на вкус лотосы со стеблями отличаются от тех, что без стеблей.

Раз уж Ванцзи выглядел столь счастливым, значит, должно быть, так и правда вкуснее.

Заметки от автора:

Сначала я планировала написать небольшую зарисовку о том, как наши юные друзья из Облачных Глубин и Пристани Лотоса одним прохладным летом вместе ловили призраков, но в конце концов получилась тёплая деревенская повседневность.

В общем, несмотря на то, что в детстве Вай-фаю не удалось заманить гэгэ в Пристань Лотоса позабавиться как следует, всё же между нашими маленькими друзьями, которые, сами того не осознавая, ни на секунду не забывали друг о друге, установилось такое вот заочное общение!

Примечания:

(1) Предположительно имеется в виду: удар веслом, бросание водорослями, плевок водой.

(2) Мера земельной площади, равная 60 квадратным чжанам, что соответствует приблизительно 0,07 га.

(3) Лундань — горечавка.

Когда Лань Ванцзи вернулся, Вэй Усянь досчитал уже за тысячу триста.

— Тысяча триста шестьдесят девять, тысяча триста семьдесят, тысяча триста семьдесят один…

Он раз за разом отбивал ногой воланчик из разноцветных перьев, который летел вверх, переворачивался в воздухе и плавно устремлялся вниз, затем взлетал ещё выше и снова неторопливо опускался, будто его дёргали за невидимую нить, никак не давая соскользнуть с ноги Вэй Усяня.

И точно такая же невидимая нить крепко привязала к нему взгляды целой оравы ребятишек, которые наблюдали за игрой со стороны.

Затем Лань Ванцзи услышал голос Вэй Усяня:

— Тысяча триста семьдесят два, тысяча триста восемьдесят один…

Лань Ванцзи:

— …

На глазах у детей, глядящих на него с мечтательным восхищением, Вэй Усянь занимался чистым надувательством. Шмыгающие носом ребятишки совершенно потеряли способность к рассуждению под влиянием таких огромных чисел, и никто из них так и не заметил подвоха. Лань Ванцзи продолжал наблюдать, широко раскрыв глаза, как Вэй Усянь перескочил от семидесяти двух до восьмидесяти двух, потом точно так же до девяноста. Как раз когда воланчик взлетел снова, мужчина увидел Лань Ванцзи. Сверкнув взглядом, он будто бы собирался позвать Лань Ванцзи, поэтому в какой-то момент не рассчитал силу — перелетев через Вэй Усяня, яркий воланчик устремился к земле за его спиной.

Краем глаза увидев, что сейчас потеряет воланчик, Вэй Усянь поспешно махнул ногой назад и пяткой спас положение. Последний раз воланчик взлетел выше прежнего, и громкий возглас «Тысяча шестьсот!», сопутствовавший полёту, вызвал ликования детишек и энергичные аплодисменты до боли в ладошках.

Результат был определён, раздался тонкий голосок маленькой девчушки:

— Тысяча шестьсот! Он победил, вы проиграли!

Вэй Усянь воодушевлённо принял результат, нисколько не смутившись. Лань Ванцзи тоже поднял руки и трижды хлопнул в ладоши.

Как вдруг один мальчишка, закусив палец и нахмурившись так, что на лбу появилась морщинка, проговорил:

— Мне кажется… как-то неправильно.

Вэй Усянь спросил:

— Что же здесь неправильного?

Мальчик ответил:

— Откуда после «девяносто» вдруг взялось «сто»? Ты точно посчитал неправильно.

Кажется, дети разделились на два лагеря: одни, весьма очевидно, уже попали под вредное влияние Вэй Усяня, и принялись дружно возражать:

— Быть не может! Небось, придрался потому, что проиграл?

Вэй Усянь тоже вступил в спор:

— Почему же после «девяносто» не может быть «сто»? Посчитай сам, что идёт после девятки?

Мальчишка принялся старательно загибать пальцы, считая медленно и явно с трудом:

— …Семь, восемь, девять, десять…

Вэй Усянь тут же вставил:

— Смотри, после девяти идёт десять, ну а после девяноста очевидно идёт сто!

Мальчик, всё ещё сомневаясь, спросил:

— …Правда? Да нет же!

— Да как же нет? Не веришь, давай спросим любого прохожего.

Он огляделся по сторонам и тут же хлопнул себя по ляжкам:

— Ай-яй, нашёл. Вон тот молодой господин, который выглядит весьма надёжным. Прошу, постойте!

— …

Лань Ванцзи остановился.

— Что такое?

— Вы не против, если я задам вам один вопрос?

— Не против.

Вэй Усянь спросил:

— Скажите, пожалуйста, какое число идёт после девяноста?

— Сто.

Вэй Усянь выставил руки в поклоне:

— Благодарю за любезность.

Лань Ванцзи кивнул:

— Не стоит благодарности.

Вэй Усянь, улыбаясь до ушей, кивнул, затем развернулся к мальчишке и сказал:

— Вот видишь.

Мальчик не слишком верил Вэй Усяню, с лица которого не сходила хитрая улыбка. Но стоило ему взглянуть на Лань Ванцзи — молодого господина в белоснежных одеяниях, с мечом и нефритовой подвеской на поясе, прямо-таки походящего на бессмертное божество с невероятно прекрасным, кажущимся нереальным, лицом, и в душу ребёнка закрался благоговейный страх. Его колеблющееся сердце мгновенно поддалось на уговоры, и мальчик промямлил:

— Так значит, вот как надо считать…

Дети загалдели:

— Тысяча шестьсот против трёх сотен, ты проиграл!

Мальчик, в душе никак не желая мириться, ответил:

— Проиграл, так проиграл. — Он протянул Вэй Усяню леденец из засахаренных ягод на палочке и громко сказал: — Ты победил! Вот, забирай!

Когда детишки разбежались, Вэй Усянь с леденцом в зубах произнёс:

— Ханьгуан-цзюнь, ты оказал мне огромную услугу!

Лишь тогда Лань Ванцзи подошёл к нему ближе.

— Я заставил тебя ждать.

Вэй Усянь покачал головой:

— Ничего подобного, ты ведь ушёл совсем недавно. Я и воланчик подбросил чуть больше трёх сотен раз.

— Тысячу шестьсот.

Вэй Усянь громко расхохотался и откусил ягоду боярышника. Лань Ванцзи хотел ещё что-то сказать, но тут почувствовал на губах прохладу, а на языке — сладость. Это Вэй Усянь запихнул ему в рот засахаренные ягоды на палочке.

Глядя на странное выражение его лица, Вэй Усянь спросил:

— Ты ешь сладкое?

Лань Ванцзи держал во рту леденец, не откусывая, но и не выплёвывая, поэтому ответить не мог. Тогда Вэй Усянь сказал:

— Не ешь, так отдай мне, — схватившись за тонкую палочку, он вознамерился вернуть лакомство, однако спустя несколько попыток ему это так и не удалось. Судя по всему, Лань Ванцзи крепко впился в ягоду зубами. Вэй Усянь лучезарно улыбнулся.

— Так ты будешь есть или не будешь?

Лань Ванцзи тоже откусил одну ягоду и ответил:

— Буду.

— Давно бы так. Если хочешь, говори сразу. Ты с детства такой — как захочешь чего-то, так и скрываешь в душе, ни за что не желая высказать вслух.

Пока Вэй Усянь неустанно смеялся, они неторопливым шагом вошли в посёлок.

Вэй Усянь с малых лет обожал бродить по городским улицам и никак не мог набродиться — быстро бежал вперёд и хотел всё, что попадалось на глаза. Увидев какую-то игрушку, он непременно желал её потрогать, а услышав приятный аромат только что приготовленной еды, обязательно хотел купить немного попробовать. Лань Ванцзи, поддавшись на его уговоры, тоже попробовал несколько закусок, к которым раньше ни за что бы не притронулся. И каждый раз, глядя на то, как он ест, Вэй Усянь спрашивал: