Вэй У Сянь же настаивал: «Я не шучу. У меня так сильно кружится голова! Ну что ты строишь из себя благородную девицу, давай же, сделай милость, чего тебе бояться?»

Лань Ван Цзи ответил: «Я не строю из себя девицу, но тебе стоит соблюдать приличия».

Увидев его хмурое лицо, Вэй У Сянь насупился: «Я не болтаю глупостей, это ты болтаешь глупости. Я не отступлюсь, Лань Чжань, ну ответь мне, почему?»

Лань Ван Цзи спросил: «Что — почему?»

Вэй У Сянь с трудом перевернулся на живот и произнес: «Все на свете ругают меня, на чем свет стоит, но на самом деле в душе я им нравлюсь; но почему же, как дело доходит до тебя, ты всегда так груб со мной? Мы же, можно сказать, вместе стояли на пороге смерти, а ты не желаешь даже позволить мне лечь к тебе на колени, да еще успеваешь поучать меня. Ты что, дряхлый старик?»

Лань Ван Цзи бесстрастно ответил: «У тебя от жара помутился разум».

Возможно, так и было, ведь через какое-то время Вэй У Сянь провалился в сон.

Пока он спал, ему казалось, что он лежит на чем-то очень мягком, похожем на колени, а прохладная ладонь касается его лба, очень приятно и нежно. От радости он начинал ворочаться из стороны в сторону, так что скатывался на землю, и тогда слышал, как кто-то его бранит, но потом осторожно поднимает за шею и снова кладет себе на колени.

Вот только проснувшись, он снова обнаружил себя на земле, лишь под головой лежала охапка сухих листьев вместо подушки, что было не намного удобнее, чем твердый камень. Лань Ван Цзи же сидел вдалеке от него и разводил костер, разгорающееся пламя озаряло его лицо мягким теплым сиянием, делая его похожим на прекрасное нефритовое изваяние.

Вэй У Сянь подумал: «Так, значит, это все-таки был сон».

Дорога на свободу для них была закрыта, поэтому оставалось лишь дожидаться подмоги из Ордена Юнь Мэн Цзян; так минуло еще два дня.

В течение этого времени Вэй У Сянь мучился небольшим жаром, то засыпая, то приходя в себя, затем снова засыпая. Лань Ван Цзи время от времени передавал ему духовные силы, только так можно было поддерживать его состояние стабильным.

Вэй У Сянь то и дело вздыхал: «Эх… Как скучно».

«Ужасно скучно».

«Слишком тихо».

«Ааа…»

«Я проголодался. Лань Чжань, а ну поднимайся, добудь мне поесть. А хоть бы и мяса этой проклятой черепахи».

«Ладно, не нужно, наверняка, мясо этого монстра-людоеда ужасно воняет. Лучше вовсе его не трогать».

«Лань Чжань, ну как ты можешь быть таким унылым. Не открываешь ни рта, ни глаз, не говоришь со мной, и даже не удостоишь меня взглядом! Ты предаешься медитации? Ты что, монах? Ах да, ведь ваш предок и был монахом. Я совсем забыл».

Лань Ван Цзи прервал его разговоры: «Успокойся. У тебя все еще жар. Не трать силы на болтовню».

Но Вэй У Сянь только обрадовался: «Ну, наконец-то, ты откликнулся. Сколько мы уже ждем? Почему все еще никто не пришел нас спасать?»

Лань Ван Цзи ответил: «И дня не прошло».

Вэй У Сянь накрыл лицо руками. «Ну почему ожидание столь невыносимо?! Наверняка, потому, что я вместе с тобой. Вот если бы вместо тебя остался Цзян Чэн, было бы замечательно. Переругиваться с ним куда интереснее, чем сидеть в молчании. Цзян Чэн! Куда ты, черт тебя подери, запропастился! Скоро уже седьмой день пойдет!!!»

Лань Ван Цзи ткнул сухой веткой в костер, словно фехтовальным выпадом, от чего искры взвились в воздух, заплясав над юношами ярким огненным танцем. Он холодно проговорил: «Отдыхай».

Вэй У Сянь свернулся калачиком лицом к нему и возразил: «Ты что-то путаешь, я ведь только что проснулся, а ты опять гонишь меня в сон; я понял, ты просто не желаешь видеть меня бодрствующим!»

Убирая ветку из костра, Лань Ван Цзи ответил: «Ты придумываешь».

Вэй У Сянь подумал: «Ты такой упрямый и бесчувственный, что тебя не проймешь. Я уже скучаю по тому Лань Чжаню, что был здесь несколько дней тому назад, с лицом чернее дна старого котла. Он и говорил со мной поживее, и сердился так, что даже укусил меня. Жаль только, что такого Лань Чжаня можно встретить лишь случайно, боюсь, что впредь мне больше с ним не свидеться».

А вслух сказал: «Я умираю от скуки. Лань Чжань, давай поговорим. Начинай».

Лань Ван Цзи задал вопрос: «Во сколько ты обычно ложишься спать?»

Вэй У Сянь ответил: «Ну какой же скучный вопрос ты задал, настолько скучный, что на него просто не хочется отвечать. Но я все-таки отвечу, из уважения к тебе. Так вот, в Пристани Лотоса я не ложусь раньше часа ночи. А иногда и вовсе не сплю целую ночь».

Лань Ван Цзи заметил: «Это вредоносная и дурная привычка».

Вэй У Сянь спросил: «А ты что, думал, все остальные люди такие же, как адепты твоего Ордена?»

Лань Ван Цзи проигнорировал вопрос: «Тебе нужно перестать так делать».

Вэй У Сянь закрыл уши руками и забормотал: «Я болен. У меня жар. Гэгэ, ну неужели нельзя сказать мне что-нибудь приятное? Пожалей меня, несчастного!»

Лань Ван Цзи молчал, и тогда Вэй У Сянь продолжил: «Не хочешь? Ну и ладно. Я так и думал. Ну раз ты не умеешь говорить, может быть, споешь? Спой песню, а?»

Он сказал это наобум, просто чтобы убить время за разговором ни о чем, вовсе не предполагая согласия на свою просьбу. Но кто бы мог подумать, что после минутной тишины он вдруг услышит тихую и нежную мелодию, которая эхом разлетится под сводом пещеры.

Лань Ван Цзи в самом деле пел для него.

Вэй У Сянь закрыл глаза, перевернулся, расправив руки и ноги, и тихо произнес: «Очень красиво».

Затем добавил: «Как называется эта мелодия?»

Лань Ван Цзи, кажется, очень тихо ответил ему что-то, от чего Вэй У Сянь открыл глаза и переспросил: «Как?»

Он так и не расслышал названия мелодии. Лицо залило горячим румянцем, голову и все четыре конечности охватил болезненный жар, в ушах раздался звон, который никак не желал стихнуть.

А когда Вэй У Сянь вновь пришел в сознание и открыл глаза, он увидел вовсе не черные своды пещеры и не болезненно-бледное и прекрасное лицо Лань Ван Цзи, а обычную деревянную доску с изображением потешной сцены с целующимися человечками.

Эту мазню он сам нарисовал над своей кроватью в Пристани Лотоса.

Вэй У Сянь лежал на деревянном ложе, а рядом, опустив голову над книгой, сидела Цзян Янь Ли. Увидев, что он проснулся, она слегка вскинула брови, отложила книгу и позвала: «А-Сянь!»

Вэй У Сянь отозвался: «Шицзе!»

Он с огромным трудом приподнялся на кровати, жар отступил, но слабость еще сковывала движения, и горло немного пересохло. Вэй У Сянь спросил: «Я вернулся домой? Когда я выбрался из пещеры? Это дядя Цзян отправил людей, чтобы спасти меня? А где Лань Чжань? И Цзян Чэн?»

Деревянная дверь распахнулась, и вошел Цзян Чэн, неся в руках горшочек из белого фарфора. Он крикнул: «Чего ты расшумелся!»

Затем Цзян Чэн протянул горшочек Цзян Янь Ли со словами: «Сестра, я принес суп, который ты сварила».

Цзян Янь Ли взяла горшочек, зачерпнула содержимое и наполнила им пиалу. Вэй У Сянь тем временем произнес: «Цзян Чэн, паршивец, а ну подойди!»

Цзян Чэн огрызнулся: «За какой такой надобностью? Падешь на колени и рассыплешься в благодарностях?»

Вэй У Сянь возмущенно крикнул: «Мне пришлось ждать помощи целых семь дней! Признайся, ты хотел, чтобы я там умер?!»

Цзян Чэн парировал: «Ты разве умер? И кто же в таком случае сейчас со мной разговаривает?»

Вэй У Сянь рассердился: «От горы Му Си до Юнь Мэна самое большее — пять дней пути!»

Цзян Чэн взорвался: «Ты дурак? Это только в одну сторону, а обратный путь ты посчитал? К тому же, оказавшись на месте, мне с отрядом людей пришлось обойти всю гору в поисках той смоковницы, а еще нужно было раскопать вход, заваленный псами из клана Вэнь. Я спас тебя спустя семь дней, ты должен в ноги мне поклониться!»

Вэй У Сянь, вспомнив, что действительно забыл посчитать время на обратный путь, сразу замолчал, потом добавил: «Похоже на правду. Но почему Лань Чжань не поправил меня?»