Она заревела навзрыд, размазывая по лицу сопли и судорожно хватая ртом воздух, и бросилась в объятия Сяо Син Чэня, жалобно запричитав: «Уауааа, я страшная, да? Настоящая уродка? Даоцзан, я и впрямь такая некрасивая?» 

Сяо Син Чэнь погладил ее по голове: «Конечно, нет. А-Цин очень милая девушка. Кто сказал, что ты некрасивая?»

Сюэ Ян презрительно фыркнул: «Жуткая уродина. И становишься еще страшнее, когда ревешь».

Сяо Син Чэн сказал с укоризной: «Не говори так».

А-Цин зарыдала еще громче и затопала ногами: «Даоцзан, но ты ведь ничего не видишь! Что толку с того, что ты считаешь меня красивой? Ты наверняка врешь! А вот он видит! И раз он говорит, что я страшная, то значит, так оно и есть! Я слепая уродка!»

Благодаря поднятому ей шуму оба мужчины действительно поверили, что сегодня какие-то дети обозвали ее «уродкой» или «белоглазой слепой», и потому А-Цин весьма расстроилась. Сюэ Ян пренебрежительно заметил: «Ты вернулась вся в слезах лишь потому, что кто-то там назвал тебя уродиной? Куда же подевалась твоя обычная скандальность?»

А-Цин выпалила: «Я не скандальная! Даоцзан, у тебя еще остались деньги?»

Сяо Син Чэнь замялся и с крайней неловкостью нищего ответил: «Эээ… Думаю, немного есть».

Сюэ Ян перебил его: «Я могу одолжить».

А-Цин плюнула в его сторону: «Ты живешь и ешь тут уже целую кучу времени, и до сих пор считаешь каждый грош и типа «одалживаешь» нам деньги! Бессовестный крохобор! Даоцзан, я хочу купить красивых нарядов и украшений. Ты пойдешь со мной?»

Вэй У Сянь подумал: «Так значит, А-Цин с самого начала задумала вывести Сяо Син Чэня из дома. Но что она будет делать, если Сюэ Ян захочет сопровождать их?»

Сяо Син Чэнь сказал: «Конечно, пойду. Но ведь никак не смогу подсказать, какая одежда особенно тебе идет».

Сюэ Ян вновь вмешался: «Я смогу».

А-Цин так возмущенно подпрыгнула, что чуть было не ударилась головой о нижнюю челюсть Сяо Син Чэня: «Мне все равно, все равно! Я пойду только с тобой! Не хочу, чтобы он отирался возле меня! Только и будет твердить, что я уродка! И называть Слепышкой!»

Она не впервые устраивала ругань безо всякой причины, поэтому оба мужчины уже привыкли к ее истерикам. Сюэ Ян состроил недовольную гримасу, а Сяо Син Чэнь согласился: «Хорошо. Завтра сходим».

А-Цин воскликнула: «Но я хочу сегодня!»

Сюэ Ян возразил: «Сегодня все лавки уже закрыты. А где ты еще собралась покупать одежду?»

Загнанная в тупик А-Цин сдалась: «Ладно! Но завтра точно пойдем! Обязательно!»

Ее первая попытка сбежать провалилась, но начни А-Цин вновь канючить и требовать уйти из дома сегодня, и Сюэ Ян определенно вновь почувствовал бы неладное. А-Цин пришлось отложить свой план до завтра и сесть за стол ужинать. Затеянный ею спектакль ничем не отличался от прочих выходок и выглядел совершенно естественно, однако сейчас ее желудок связывался узлом от напряжения. Нервы ее натянулись до предела, и рука, сжимавшая миску, ощутимо затряслась. Сюэ Ян, сидевший слева от А-Цин, искоса скользнул по ней взглядом, что заставило ее ноги одеревенеть. Девушка слишком испугалась, и кусок не полез ей в горло, поэтому нарочно притворилась, будто потеряла аппетит от клокочущего внутри нее гнева. Она положила в рот рис и тут же яростно расплевалась, со всего размаха вонзила палочки в еду и забранилась себе под нос: «Грязная сучка. Соплячка. Сама, небось, выглядишь ничуть не лучше, дешевая дрянь!»

Слушая, как она осыпает проклятиям несуществующую «дешевую дрянь», Сюэ Ян невольно закатил глаза, а Сяо Син Чэнь сказал: «Не порти еду понапрасну».

Сюэ Ян переместил свой взор с А-Цин на Сяо Син Чэня. Вэй У Сянь подумал: «Теперь ясно, как мелкий бродяжка сумел столь правдоподобно прикинуться Сяо Син Чэнем. Они каждый день сидели друг напротив друга, и у него было полно времени, чтобы подметить самые незначительные мелочи».

Сяо Син Чэнь же оставался в полном неведении относительно двух пар глаз, устремленных на него. В конце концов, в этой комнате находился лишь один истинный слепец.

Когда вся троица покончила с ужином, Сяо Син Чэнь собрал со стола все миски и палочки и вышел в главную комнату. А-Цин, едва способная сохранять спокойный вид, собралась последовать за ним, но Сюэ Ян неожиданно окликнул ее: «А-Цин».

Сердце А-Цин ухнуло куда-то вниз. Даже Вэй У Сянь ощутил, как по ее спине пробежали холодные и липкие мурашки. 

Она ответила: «С чего это ты вдруг зовешь меня по имени?!»

Сюэ Ян заметил: «Разве не ты сама возмущалась и кричала, что не хочешь зваться Слепышкой?»

А-Цин хмыкнула: «Люди начинают любезничать ни с того, ни с сего, только если преследуют свои цели! Говори, что тебе от меня надо!»

Сюэ Ян улыбнулся: «Да ничего. Я лишь хотел научить тебя, что делать, если кто-то опять станет обзываться».

А-Цин ответила: «Неужели? Ну так рассказывай, что же мне делать».

Сюэ Ян продолжил: «В следующий раз, если кто-то назовет тебя уродиной, сделай ее еще уродливее. Порежь ей лицо пару дюжин раз, чтобы она больше никогда в жизни не смела выходить на улицу. Если же кто-то назовет тебя слепой, то заостри конец своего шеста и вотки ей в глаза, чтобы она тоже ослепла. Увидишь, рискнет ли она еще хоть раз открыть свой поганый рот».

Кровь застыла в венах А-Цин. Она притворилась, будто решила, что он нарочно пугает ее: «Опять ты рассказываешь мне всякие ужасы!»

Сюэ Ян заворчал: «Пф, да думай, что хочешь».

С этими словами он подвинул к ней тарелку с фигурками кроликов, вырезанными из яблок: «Ешь».

Глядя на эти аппетитные, любовно разложенные кусочки фруктов, и А-Цин, и Вэй У Сяня замутило от отвращения.

На следующий день А-Цин с самого утра принялась докучать Сяо Син Чэню просьбами отправиться вместе с ней в лавку за красивыми платьями и косметикой. Сюэ Ян недовольно пробурчал: «Если вы оба уйдете, то мне опять придется тащиться за овощами?»

А-Цин возмутилась: «А почему бы и нет! Вспомни, сколько раз за ними ходил даоцзан! А ты только и делаешь, что дурачишь его и обманом заставляешь идти!»

Сюэ Ян сдался: «Ну хорошо, хорошо. Я пойду за покупками. Вот прям сейчас возьму и пойду». 

Когда он ушел, Сяо Син Чэнь спросил: «А-Цин, ты уже собралась? Отправимся за платьями сейчас?»

А-Цин убедилась, что Сюэ Ян исчез вдали, закрыла дверь и дрожащим голосом спросила: «Даоцзан, ты когда-нибудь знал человека по имени Сюэ Ян?»

Примечания.

Цзунцы – блюдо из клейкого риса, обернутое тростниковыми листьями.

Начало зацикленной китайской присказки для детей, по типу «У попа была собака».

Т.е. она уже достигла конечной цели всех заклинателей – стала бессмертной.

По аналогии с шишу, шибо – шисюн твоего родителя.

Улыбка застыла на губах Сяо Син Чэня.

Слова «Сюэ Ян» оказались для него слишком большим ударом. При звуках этого имени от лица его, бледного по своей природе, разом отхлынула вся кровь, а губы приобрели бело-розовый оттенок.

Словно не в состоянии осознать сказанное, Сяо Син Чэнь шепотом переспросил: «Сюэ Ян?..» 

Затем он вдруг встрепенулся: «А-Цин, откуда тебе известно это имя?»

А-Цин воскликнула: «Сюэ Ян живет с нами! Этот мерзавец – он и есть!»

Сяо Син Чэнь в замешательстве пробормотал: «Живет с нами?.. Живет с нами...»

Он потряс головой, словно от подступившей дурноты: «Почему ты так думаешь?»

А-Цин ответила: «Я слышала, как он убивал человека!»

Сяо Син Чэнь спросил: «Убивал человека? Кого он убил?»

А-Цин с жаром заговорила: «Женщину! Судя по голосу, совсем юную! Кажется, у нее был при себе меч. Но и Сюэ Ян тоже прятал клинок. Я слышала, как они сражались. Звон и лязг металла разлетались по всей округе! И женщина звала его «Сюэ Ян»! А еще она добавила, что он «вырезал целый храм», «убил несчетное множество людей» и «заслуживает справедливого наказания». О Небеса, он же самый настоящий сумасшедший! Все это время находиться подле нас, ничем себя не выдавая – да я и представить не могу, что у него на уме!»