Трупный яд – вновь напоминаем, что мы в фэнтези-новелле, и не стоит думать, что ученики отравились кадаверином или чем-то подобным. 

Пальцы Лань Сы Чжуя невольно разжались, однако Вэй У Сянь подоспел вовремя и ухватил масляную лампу, как раз когда она почти ударилась об пол. Затем он спокойно поднес ее к горящему огненному талисману, зажатому в другой руке, зажег светильник и поставил его на стол: «Хозяйка, вы изготовили их сами? Отличная работа».

Остальные, наконец, сообразили, что в комнате столпились не живые люди, а лишь бумажные манекены.

Манекены и в самом деле являли собой плоды трудов весьма даровитого мастера. Среди них находились мужчины, женщины, и даже дети; тела их полностью соответствовали размерам реальных людей. Все куклы мужского пола, высокие здоровяки с суровыми выражениями лиц, принадлежали к типу «Силач  Преисподней». Все куклы женского пола, девушки изящной наружности с волосами, собранными в одиночный или двойной пучок, выглядели настоящими красавицами, и даже просторные бумажные платья не могли скрыть их грациозной осанки. Рисунки на одеждах манекенов казались даже более искусными, чем узоры на парчовых мантиях: одни раскрашены в богатые, крикливые цвета;  другие – оставлены серовато-белыми. На их щеках красовались аляповатые пятна румян, подражающие цвету лица живого человека. Однако все манекены до сих пор стояли без зрачков, смотря вперед абсолютно белыми глазами, поэтому, чем ярче и сочнее был их румянец, тем мрачнее они выглядели в глазах путников.

В комнате находился еще один стол, а на нем стояли несколько свечей разной длины. Вэй У Сянь по очереди зажег их, и тусклый желтый свет озарил большую часть комнаты. Кроме бумажных манекенов, в доме также обнаружилась пара похоронных венков, висящих друг напротив друга, ритуальные деньги, бумажное золото и серебро, сваленные в кучу у стены.

Цзинь Лин уже успел слегка обнажить свой меч, но поняв, что дом представлял собой всего лишь лавку, торгующую погребальными принадлежностями, втайне вздохнул с облегчением и убрал оружие. В среде заклинателей, даже если один из них покидал этот мир, никто не устраивал жутковатых траурных торжеств, присущих простым людям, поэтому ученики никогда в жизни не видели подобные предметы. Вскоре первоначальный страх сменился любопытством: мурашки ползли по их спинам, однако юноши ощущали даже большее возбуждение, чем на ночной охоте.

Как бы плотен ни был туман, все же просочиться в дом он не мог. Впервые с тех пор, как они вступили в город И, ученики могли свободно видеть лица друг друга, что принесло их сердцам покой. Вэй У Сянь, заметив, что юноши расслабились, спросил пожилую даму: «Позвольте спросить, можно ли нам воспользоваться вашей кухней?»

Пожилая дама почти сердито косилась на лампу, словно ей не нравилось присутствие света: «Кухня в задней части дома. И она в вашем распоряжении». Произнеся эти слова, она поспешно юркнула в другую комнату, словно спасаясь от чумы, и с такой силой хлопнула дверью, что некоторые из юношей даже вздрогнули.

Цзинь Лин воскликнул: «С этой каргой явно что-то не так! А ты…»

Вэй У Сянь перебил его: «Все, помолчи. Мне нужны помощники. Желающие есть?»

Лань Сы Чжуй поспешил сказать: «Я помогу вам».

Лань Цзин И по-прежнему стоял прямо, как столб: «А что мне тогда делать?»

Вэй У Сянь ответил: «Стой, как стоишь. Не двигайся, пока я тебе не разрешу».

Лань Сы Чжуй вслед за Вэй У Сянем отправился на кухню в задней части дома, и как только они достигли цели, отвратительный запах разложения едва не сбил их с ног. Лань Сы Чжуй никогда  в жизни не ощущал ничего более мерзкого, в голове его сразу же помутилось, однако он сдержался и не бросился вон. Цзинь Лин также последовал за ними, но, едва переступив порог кухни, он, как ошпаренный выскочил оттуда и принялся с бешеной скоростью размахивать руками: «Во имя Небес, что это за дрянь?!  Вы точно противоядие готовите, а не что-то иное?!»

Вэй У Сянь оживился: «О, ты как раз вовремя. И как ты только догадался, что я собираюсь тебя позвать? Давай, помоги нам».

Цзинь Лин возмутился: «Я не помогать сюда пришел! Буэ! Тут что, кого-то убили и забыли похоронить?!» 

Вэй У Сянь ответил: «Юная госпожа Цзинь, вы идете или нет? Если да, то заходи и засучивай рукава, а если нет – то возвращайся к остальным и позови кого-то другого».

Цзинь Лин рассвирепел: «Кого ты тут называешь юной госпожой Цзинь? Следи за языком!» Он зажал нос, размышляя, идти ему назад или все же остаться, и, в конце концов, прогнусавил: «Ладно, я умру от любопытства, если я не узнаю, что вы тут задумали», – и с этими словами сердито протопал в кухню. Однако он не был готов к тому, что Вэй У Сянь с грохотом распахнет сундук, стоящий на полу и испускающий тошнотворный гнилостный смрад. Внутри сундука оказались свиной окорок и курица; пушистые зеленые пятна усеяли красную плоть, а между ними копошились извивающиеся белые черви. 

Цзинь Лину вновь пришлось выбежать из комнаты. Вэй У Сянь же поднял сундук и передал ему: «Избавься от него. Выброси, куда хочешь, лишь бы мы больше не чувствовали этой вони».

Борясь с подступающей дурнотой и подозрениями, Цзинь Лин подчинился и вынес сундук прочь, а после яростно протер пальцы носовым платком и так же зашвырнул его куда подальше. Когда он вернулся назад, Вэй У Сянь и Лань Сы Чжуй уже успели принесли два ведра воды из колодца на заднем дворе и сейчас убирали кухню. Цзинь Лин удивился: «Чем вы тут занимаетесь?»

Лань Сы Чжуй старательно натирал кухонные поверхности: «Как видите, мы чистим очаг».

Цзинь Лин спросил: «К чему вам это? Мы же не собираемся здесь готовить».

Вэй У Сянь ответил: «Кто тебе такое сказал? Мы как раз-таки собираемся. Давай, смети пыль. И разберись вон с теми паутинами».

Слова его звучали так уверенно, так естественно, что Цзинь Лин, оказавшийся с врученной ему метлой в руках, чудесным образом послушался. Чем больше он подметал, тем сильнее чувствовал, что что-то пошло не так, и, в конце концов, когда он уже собрался запустить совком в голову Вэй У Сяня, тот неожиданно открыл еще один ящик. Цзинь Лин перепугался до такой степени, что вновь умчался из кухни, но, к счастью, на этот раз никакого смрада не последовало.

Троица работала споро, и через некоторое время помещение приняло совсем другой вид; даже сам дом преобразился, стал казаться чуть более обитаемым и отнюдь не заброшенным и населенным злыми духами. В углу нашлись уже нарубленные кем-то дрова; путники уложили их в очаг и при помощи огненного талисмана подожгли. Затем заклинатели поместили в печь большой, предварительно вымытый, котел и принялись кипятить воду. Вэй У Сянь вынул из второго ящика немного <i>клейкого риса</i>,  хорошенько промыл и бросил в котел.

Цзинь Лин спросил: «Ты варишь <i>кашу</i>?» 

Вэй У Сянь ответил: «Ага».

Цзинь Лин с силой швырнул тряпку на пол. Вэй У Сянь заметил: «Видишь, как ты вспылил, поработав всего-ничего.  А теперь посмотри на Сы Чжуя. Он трудился усерднее тебя и до сих пор не сказал ни слова. И чем тебе не нравится каша?»

Цзинь Линь возмутился: «Да кому она вообще может нравиться?! Она же такая водянистая и пресная! Погоди-ка… Я разозлился вовсе не потому, что мне не нравится каша!»

Вэй У Сянь возразил: «В любом случае, каша все равно не для тебя».

Цзинь рассердился пуще прежнего: «Что ты сказал?! Я столько пахал и не получу и жалкой миски?!»

Лань Сы Чжуй спросил: «Молодой господин Мо, эта каша поможет при отравлении трупным ядом?»

Вэй У Сянь улыбнулся: «Верно. Но на самом деле лечит не каша, а сам рис. Накладывать клейкий рис на царапину или укус – проверенное народное средство. Если вы когда-нибудь пострадаете, а эликсиров под рукой не окажется, то всегда можете прибегнуть к этому методу. Жечь, конечно, будет нещадно, однако результат того стоит. Но поскольку ваши товарищи не получили никаких укусов или царапин, а сами проглотили порошок, содержащий трупный яд, то единственное, что нам остается, – это сварить рисовую кашу и скормить им».