Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Дай бог, чтобы ваши слова оказались правдой, Жак.

— Так ли уж вы хотите слышать от меня правду, мой бедный друг!

— Я знаю, что вы думаете! В вашей жалости всегда есть доля лукавства. И мне действительно ничего не известно о родне, даже самой близкой. Все мои сведения о нашей семье почерпнуты из старой книги по истории моей страны, а что мне сейчас до всех этих дожей и догаресс? Они мне смешны. Они не могут причинить мне никакого зла. Неужели вы всерьез считаете меня способной кичиться знатностью происхождения, на манер госпожи де ля Фраметт или маленького Клержана, над которыми мы потешались вчера? На свете немало таких же несчастных девушек, как я, и они ощущают на своих плечах бремя не менее тяжкое, хотя они и не титулованы, не знатны: щепетильность, порядочность, несгибаемая и патриархальная добродетель пращуров и прапращуров, многих поколений безупречных, незаметных, упорствующих в добре женщин, благоразумных и простодушных, всегда готовых забыть о себе, поступиться, пожертвовать собой, страстно мечтающих о самопожертвовании. А ради чего жертвовать мне, спрашивала я себя. Они ведь были богобоязненны, страшились бога, ада, греха, верили в ангелов, не поддавались соблазнам, их преодолели. Они унесли с собой свою набожность, оставив мне одно благоразумие. Но на что мне оно? Для них благоразумие было венцом жизни, а для меня? Соблазны мне неведомы. То, что они называли безумьем, по сей день отвращает мои чувства и рассудок. Их зависимость была добровольной, моя — абсурдна, деспотична и невыносима. Однажды я уступила, я отдалась, не по любви, не из любопытства, тем более не из порочности, — только для того, чтобы выйти из этого заколдованного круга, порвать с ними, найти наконец самое себя на дне унижения, омерзительного стыда, чтобы перед кем-нибудь покраснеть. Но могла ли я надеяться, что изничтожу гордыню, корни которой не во мне? Даже под взглядом отца я не опускала глаз. Я слишком хорошо чувствовала, что если бы он смог прочесть в моем сердце все мое отчаяние, всю мою ярость, он признал бы во мне, по манере бросать подобный вызов, существо своей породы.

Она обратила к нему дрожащие уста и сказала каким-то отчужденным голосом:

— Но ваше прощение, Жак, ваше прощение меня унизило.

Он принял ее в свои объятия; на короткое мгновение он ощутил на своих губах ее холодные губы и осмелился слегка прижать рукой маленькое, теплое, сотрясаемое дрожью тело. Но она быстро отпрянула.

— Не я, а ты одержал верх над моей душой, — сказала она. — Душа — это всего лишь громкое слово, поверь, не так уж она страшна, как принято считать. Не делай таких суровых глаз! Уж не суеверен ли ты, любовь моя?

Она, смеясь, вырвалась из его объятий.

— Я буду ждать вас завтра в Лусьенне, завтра утром… и, знаете, я ничего отсюда не возьму… Ничего, ни единой нитки… с обритой головой кающейся грешницы, с пустыми руками…

На западе, в длинной прогалине, показалось небо бледной синевы, и края раздвинутых туч разом вспыхнули. Прощальный трепет блуждающего светила внезапно блеснул в тысячах граней дождя,

РАЙМОН ЛЕФЕВР

(1891–1920)

Романтический пафос революционности, классовая ненависть к буржуазии, устремленность в будущее — вот черты, характеризующие облик Раймона Лефевра — политика, публициста, художника, одного из первых интеллигентов-коммунистов во Франции. Соратник Анри Барбюса и Поля Вайяна-Кутюрье, убежденный интернационалист и страстный патриот, участник антиимпериалистической группы «Кларте», представитель Комитета борьбы за присоединение к III Интернационалу, делегат 11 конгресса Коминтерна, Лефевр целиком посвятил свою жизнь делу освобождения пролетариата.

Однако в революцию он пришел не сразу. Будущему социалисту и последовательному борцу за создание подлинно марксистской партии французского рабочего класса пришлось побывать в окопах первой мировой войны, чтобы отказаться от либерально-пацифистских иллюзий. В брошюрах «Бывший солдат» (1918) и «Бывший солдат в 1920 году» (1920) Лефевр с убийственной иронией вскрывает антинародную сущность буржуазии, разоблачает ее своекорыстие, ведущее к предательству интересов нации. В работах «Интернационал Советов» (1919) и «Революция или смерть» (1920) он восторженно приветствует Октябрь, призывает своих соотечественников последовать примеру России, гневно бичует оппортунистов из II Интернационала, выступая за сплочение всех революционных сил.

Литературно-художественную деятельность Лефевр начинает сборником рассказов «Солдатская война» (1919), написанным совместно с П. Вайяном-Кутюрье, — беспощадной сатирой на казенные представления о воинском героизме, не имеющие ничего общего с реальной жизнью армии, где царят классовое неравенство, бюрократизм и произвол.

Страшные в своей наглядности описания мучений и смерти, подробности сурового, а иногда и грубого солдатского быта призваны оттенить внутреннюю чистоту и душевную чуткость простого человека. Но главное завоевание авторов сборника — это показ пробуждения революционного самосознания народа. Книга Вайяна-Кутюрье и Лефевра проникнута пафосом революционного отрицания войны.

Проблемы, наметившиеся в первых рассказах Лефевра, развиваются и в дальнейшем его творчестве. Основная тема романа «Жертвоприношение Авраама» (1919) — судьба буржуазного интеллигента, порывающего под влиянием открывшейся ему страшной правды войны с идеологией своего класса, стремящегося найти новые социальные ценности. Драма героя, неспособного занять твердые позиции, вытекает из его тяготения к принципам абстрактного гуманизма. Вместе с тем, задумываясь над причинами катастрофы, постигшей Европу, Лефевр ставит вопрос о том, что ответственность за нее несет не только правящая верхушка, но и все те, кто пассивно молчал, слепо подчиняясь чужой воле.

В автобиографической книге «Губка с уксусом» (1921) Лефевр еще раз обращается к теме интеллигенции, показывая, как революционизируется ее сознание, и вместе с тем демонстрирует новые грани своего дарования.

Жизнь Раймона Лефевра оборвалась трагически: он погиб, нелегально возвращаясь на родину из Советской России. Несмотря на краткость своего творческого пути, Лефевр оставил значительный след в прогрессивной культуре Франции. Разоблачая буржуазию с позиций исторического будущего, пытаясь создать образ героя-революционера, Лефевр оказался одним из первых французских писателей, в чьем творчестве наметились черты литературы социалистического реализма.

Raymond Lefebvre: «La guerre des soldats» («Солдатская война»), 1919 (совместно с Полем Вайяном-Кутюрье).

Рассказы «Награда Дюдюля» («La croix de Dudule») и «Оскорбление армии» («L'outrage a I'armee») входят в указанный сборник.

Г. Косиков

Награда Дюдюля

Перевод И. Шрайбера

— Похоже, нашей роте выделили пять военных крестов для награждения отличившихся, — объявил Дюдюль, спускаясь в окоп с кувшином вина. — Мне сказал Жермен, денщик капитана…

— Да ну!..

— Но вино-то зачем расплескивать, олух ты этакий…

Обозвать Дюдюля олухом небезопасно. Все мы знали — он может ответить шквалом отборнейшей брани, уснащенной цветистыми словечками солдатского жаргона, которым Дюдюль владеет почти неподражаемо. (Надо надеяться, что речь его будет застенографирована пытливыми, проницательными филологами, жаждущими вернуть французскому языку богатейшую гамму юмора, утраченного им со времен Рабле.)

Однако на сей раз Дюдюль промолчал.

Мы терпеливо ждали, думали — собирается парень с мыслями. Но Дюдюль принялся за свою похлебку. Взвод был изумлен его молчанием. Взвод осмелел.

— Послушай, Дюдюль, неужто из-за каких-то пяти военных крестов у тебя отнялся язык? — неосторожно спросил кто-то.

106
{"b":"596238","o":1}