257. ДАЛМАЦИЯ Не падал я на эти скалы, Мой парашют не плыл в огне; Цветных шелков комок усталый Горел в закате только мне. Морским я не был партизаном, Не шел от Корчулы до Вис, Но облик моря долгожданный Давно над строками навис. Дубровник! Я тебя не предал В ночи осадной, неживой, Я пел Шибенику победу В далекой битве над Невой. Далмация! Ты в дикой раме, Горючим травам всё равно, Где камни смешаны с гробами, Где всё огнем обнажено. Далмация! Ты в дивной раме, Где горы с морем заодно, Где самый воздух — синий пламень, Земля — как терпкое вино. Платками черными поминок Ты говоришь мне, победив, И смехом юных далматинок, И вечной строгостью олив. Ты говоришь мне волн накатом, И волны те — как твой народ, И неба огненным плакатом, Что здесь грядущее живет. Что я скажу? Что я отвечу Тебе, Далмация, одной? Подходит жизни теплый вечер, И в этот вечер — ты со мной! Октябрь — ноябрь 1946 258. КОСТЕР
Костер над дорогой, Немного морозно И грустно немного. Мы едем холмами, Жилья не встречая, А легкое пламя Струится, качаясь. То кажется русым, То синим на миг… Стоит среброусый Боснийский мужик. Чарыки простые, Тулупчик, мешок. Какие костры он Когда-то зажег! Отсюда, остры И страшны потому, Светили костры В европейскую тьму. Их кровью своей Разжигал, не тужил, Боснийских полей И лесов старожил. И с ними в просторе Стояли костры Охриды, Приморья И Черной Горы. В те ночи бесправья, В те черные дни С высот Югославии Светили огни Востоку в ответ, Где в потоках огня Шел яростный свет Сталинградского дня. …Чуть грустная Босна, И на́ сердце строго, Немного морозно, Костер над дорогой То кажется русым, То синим — от хмури. Мужик среброусый Там трубочку курит. Он курит, довольный, Что правды достиг, Великий и вольный Боснийский мужик. Октябрь — ноябрь 1946 259. МОГИЛА КРАСНОАРМЕЙЦЕВ НА ПЛОЩАДИ В БЕЛГРАДЕ Им, помнившим Днепр и Ингулец, Так странно — как будто всё снится — Лежать между радостных улиц В земле придунайской столицы. Смешались в их памяти даты С делами, навек золотыми; Не в форме советской солдаты Как братья стояли над ними. И женщины в черном поспешно Цветами гробы их обвили И плакали так безутешно, Как будто сынов хоронили. И юные вдовы Белграда Над ними, рыдая, стояли, Как будто бы сердца отраду — Погибших мужей провожали. Страна приходила склоняться Над их всенародной могилой — И — спящим — им стало казаться, Что сон их на родине милой, Что снова в десантном отряде, Проснутся и в бой окунутся, Что снится им сон о Белграде И трудно из сна им вернуться. Октябрь — ноябрь 1946 260. ПЛАТАНЫ ЗАГРЕБА Серый бархат платанов Загреба, Вы, косматые арки листвы, Я жалею, что с вами я не был По весне, когда веселы вы, Когда пляшете в города шуме, В хороводе холмов, От дыханья земли обезумев, Пред толпой удивленных домов. Я уеду, но что расстоянья? Всё равно вас с собой увезу, Всю косматость и всё бормотанье, Всю уснувшую в листьях грозу. На коре вашей серой и славной Пятна черные — в память векам, Словно траурный креп нарукавный По бойцам, по своим землякам. В зимних сумерках шепчете разом, Что весна ваша вновь впереди, Что таким же вот вечером Назор [50]К партизанам в Бихач уходил, А вернулся осенней порою, В ликованье победной зари, Что плясали вы все, как весною, Но что это нельзя повторить. 1946 вернуться Владимир Назор, известный югославский поэт, ушедший из Загреба в партизаны и всю войну проведший в их рядах. |
