125. ПРОЩАНИЕ С ОМАЧОМ Седой туркмен, сожженный солнцем юга, Прощается с истертым омачом: «Ты отойдешь ненужным гостем в угол. Ты, одряхлев, остался ни при чем. Тебя почтит ночного ветра скрежет, Но шум молвы в другую песнь ушел — Машинный плуг родную землю взрежет От волн Аму до каракумских волн. Не о тебе расскажут у колодца, Ты жил, как раб, ленивой простотой. В груди машин живое сердце бьется Туркмении пустынно-золотой». Сказал омач: «Не оставляй средь гула Меня лежать в твоих машин дыму. Не дай мне гнить среди твоих аулов! Я, как басмач, пустыню подыму, Я стану волком, пламенем, бедою, Как астрагал — меня охватит ложь. Я не хочу! Я сыт своей судьбою, И я прошу покорно: уничтожь. Сожги мое истасканное тело, Испепели и острием серпа Развей меня, чтоб мной не завладела, Как знаменем твоих врагов, толпа». 1930 126. ПРИГЛАШЕНИЕ К ПУТЕШЕСТВИЮ
Обычной тенью входит день. Одежда та же: тесен ворот — Попробуй возьми его, переодень, Скажи, что меняешь обычай и город. Он будет выть, от страха седой, Вопьется ногтями, от крика устав, Он будет грозить нищетой и бедой, Он выложит все счета. Но, как пересохший табак, распыли Привычки — сбеги с этажей, Увидишь, как пляшут колени земли, Какая улыбка у ней. А может быть, ярость? А может — Одно дуновенье ресниц далеко Тебя заведет, чудесами изгложет, Оставит навек чудаком? Соглашайся немедля! Из дому Задумано бегство.
Конец ознакомительного фрагмента. |
