235. МЫЗА ХУМАЛА Я должен был взорваться в этом доме, Я шел к нему всё утро, день, всю ночь, Я так мечтал о крыше, о соломе, Чтоб лечь, уснуть и чтоб все мысли прочь. А он стоял на пустыре горелом И ждал меня, тот домик небольшой, Я опоздал — и лунным утром белым Взорвались те, кто ранее пришел. Зачем они меня опередили? Я так же мерз, я так же жил в огне, Одни пути мы вместе проходили, А этот дом не уступили мне. 1940 236. КОНЕЦ ВОЙНЫ
Мы в Выборге. Ходим в ералаше Горящих улиц, падающих стен, Вокруг огонь, он разноцветно пляшет, Вокруг покой нежданных перемен. Уж санный путь по-мирному укатан, И голоса по-мирному слышны, И только мин глухие перекаты Нам говорят о прошлом дне войны. А там, на мызе Лиматта, за рощей, Где часовой у входа на тропе, Сидит комбриг усталый поздней ночью В заброшенном подвале, на КП. Измученный, над картой уже лишней, И нету сна и мира ни на миг. Подвал еще горячкой штурма дышит, И шорох ночи слушает комбриг. Еще в ушах разрывов визги, трески, Еще в глазах — как будто на весу — И надолбы в проклятом перелеске, И красный снег за насыпью внизу… 1940 237. «Я не умею головы кружить…» Я не умею головы кружить, Я не умею равнодушно жить. Я не умею так мельчить слова, Чтобы они означились едва. О силе слов скажу я только двух: И в той зиме, захватывавшей дух, Вновь ощутил я в смертоносном вое, Что есть на свете братство боевое. 1939 или 1940 ОГНЕННЫЙ ГОД 1941–1943 238. КРАСНАЯ АРМИЯ В ее тени играли наши дети, Поля шумели, жили города — Нет армии любимее на свете — Хранительницы мира и труда. Пройди весь свет, проверь всех армий славу, Пересмотри былые времена — Нет армии, которая была бы С народом слита больше, чем она. Фашистских орд железная комета Явилася на наших рубежах — Нет армии, которая б, как эта, Комету эту бросила во прах. И яростная битва закипела, Как никогда громадна и грозна,— Нет армии, которая б имела Вождя полков такого, как она. Народам час освобожденья снится В истерзанной Европе наших дней — Нет армии, которая сравнится Своею правдой с правдою твоей. 1942 239. НАШ ГОРОД Пусть тянет руку дерзкий враг К нам в ленинградские пределы, Их было много, тех вояк, Чья рать войти сюда хотела. На неприступном берегу Обрубим руку мы врагу. На крыльях черные кресты Грозят нам нынче с высоты. Мы стаи звезд на них пошлем, Мы их таранить в небе будем, Мы те кресты перечеркнем Зенитным росчерком орудий. Стой, ленинградец, на посту, Смотри в ночную высоту, Ищи врага на небосклоне — С тобой на вахте боевой Стоит суровый город твой И дни и ночи в обороне! Проверь и крышу и подвал, Забудь, как мирно ночевал, Забудь беспечность и веселье. Пускай, как крепость, темен дом, Он вспыхнет радостью потом — В победы нашей новоселье. 1941 240–241. 1919–1941 1. «Я помню ту осень и стужу…» Я помню ту осень и стужу, Во мраке бугры баррикад, И отблеск пожарища в лужах, И грозный, как ночь, Петроград! И в ночь уходили мужчины С коротким приказом: вперед! Без песен, без слов, без кручины Шел питерский славный народ. И женщины рыли толпою Окопы, о близких шепча, Лопатой и ржавой киркою В тяжелую землю стуча. У них на ладонях темнели Кровавых мозолей следы, Но плакать они не умели — Как были те люди горды! И как говорили без дрожи: «Умрем, не отступим назад. Теперь он еще нам дороже, Родной, боевой Петроград! За каждый мы камень сразимся, Свой город врагу не сдадим…» И теми людьми мы гордимся, Как лучшим наследьем своим! 2. «Враг снова у города кружит…»
Враг снова у города кружит, И выстрелы снова звучат, И снова сверкает оружье В твоих августовских ночах. И снова идут ленинградцы, Как двадцать два года назад, В смертельном сраженье сражаться За свой боевой Ленинград. Их жены, подруги и сестры В полдневный, в полуночный час Киркой и лопатою острой В окопную землю стучат. Друзья, земляки дорогие! Боев наших праведный труд И рвы, для врага роковые, В народную память войдут. Так пусть от истока до устья Невы пронесется, как гром: «Умрем, но врага не пропустим В наш город, в родимый наш дом!» 1941 |
