17 вместо строф 1–7 автограф Вне времени я пребывал в те дни, На стуле спал, не помню где обедал, И только мельком видел занавески В заветных окнах улицы Маньян. Домбровский пал, и черный узел дыма Парижа горло стягивал всё туже. Я закоптел в пороховом дыму, Оборванный, как нищий, и усталый. Не смейтесь, но во сне я видел ясно Ряд узких окон улицы Маньян. Коммунный город великан пожара Замучил раскаленными руками, На баррикадах возле Шато д’О Меня схватили пьяные версальцы. 25 5–20 автограф Шрапнель его осыпала. Осколки Вонзились в ногу, в руку. Он молчал. Боль сделалась щемящей, сильной, колкой… «На перевязку!» — кто-то закричал. И фельдшер хмурый с запахом карболки, Серьезный — бинт на пальцах растянул… Перевязал… И раненый в двуколке Пошел под крики лагеря и гул. «Отделался, счастливец, пустяками!» — «Да, дуракам везет… Не стой — убьют — ложись!..» Снаряды рвались… Гулкими руками Казались ветви, падавшие вниз… А раненый сидел в жару и бредил, Ему казалось, в пропасть смотрит он, Деревья, как танцующие плети, Смеются, бьют его со всех сторон. 26 после строфы 1 автограф Я вдыхал аромат чьей-то шеи, Чьи-то взоры смеяться могли, А верстах в двадцати, тяжелея, Выли пули и гады ползли. 30 после строфы 3 автограф Я чутко чувствовал тревогу, Но разум спал — В душе я не молился богу И не дремал. 49 после строфы 2 автограф Часы качнут, как старые враги, Безжалостными остриями стрелок, Лишь выдадут неверные шаги, Как вдруг отяжелело тело. 56 после строфы 8 Бр Дайте крест! смуглела высота, Голубь закричал перед зарей, Кони сбились, мыло с губ текло И глаза, как дымное стекло. Вбейте ж крест! И — не было креста! 44–45 След разбитых кровью жил — Точно когти звезд пятиконечных! 64 после строфы 13 Бр Так, сестра, гуляй напропалую Ветром ввысь, сполохом за кусты, Не тебя ль ножом я поцелую, Я такой же каторжник, как ты. 65 после строфы 1 Бр и др. изд. до ИП-55 Зачервонили по ветру сабли, По Днепру зажупанили вести, Что коммунников руки ослабли, Краснозвездцы в селах не в чести. 67 после строфы 2 Бр. Плакать о чем — не наша забота, Кто-нибудь в ранний иль поздний раз, Перед расколотым став киотом, Выплачет душу свою о нас. 88 строфа 6 ПГ I Тогда, ослабев, налетает на шквал Бессилья, нужды, обмана, И тело уносит Атлантики вал Иль пуля в углах Мангаттана. после строфы 8 Чтоб жить, не барахтаясь на мели, А если наш бег подкосят, Я знаю: не будем горла пилить Какой-нибудь сталью плоской. Хотя б потому мы поддержим честь, К усталости став спиной, Что острых предметов вокруг не счесть, А горло у нас одно. 89 после строфы 2 ПГ II Иль стосильным синим кэбам, Берегущим тело, Повидать поближе небо Захотелось? 427 после строфы 6 12Б Так стареют вещи налегке: Капитан за водкой в кабаке, И компас, заброшенный без цели, Кожаной отшельник кельи, Револьвер в карманном подземельи. 21–25 Черный, полированный станок, Как и тралер, он отведал крови, И врага на траверсе стерег. Но теперь безмолвен барабан — Букв свинцовых старое изданье, ПРИМЕЧАНИЯ В многогранном и разнообразном творчестве Николая Тихонова главное место занимает поэзия. Писать стихи он начал очень рано, еще в 13–14 лет, но как поэт сложился позднее, в годы первой мировой войны, когда в стихи молодого солдата вошли впечатления военной жизни, жестоких битв и разрушений. Стихи этих лет, озаглавленные «Жизнь под звездами», были опубликованы лишь в 1935 г. в № 8 журнала «Знамя». |
