2 Вспоминал между тем Он о людях обычного круга: «Мы живем в тесноте — Спотыкаемся мы друг о друга. А ведь каждый из нас — он упрям, Он — творец величайшего храма, Наше тело — тот храм, Каждый служит в нем службу упрямо. Наше тело, и кости, и кровь — Материал, Мастера же — мы сами, Чище мрамора, света и слов Создаем мы себя в этом храме!» 3 О жизни он сказал: «Живи, Глядя в лицо ей, и не отрекайся, Она полна к тебе своей любви, Греши, но ей в своих грехах не кайся. Она не так плоха, как плох ты сам, Она беднее, ты ее богаче. Любовь, богатство, славу — всё отдам За истину — и не могу иначе!» Читайте ж, дорогая, «Жизнь в лесу» И вслушайтесь в веселый голос Торо, Его виденья радость принесут, Расширят круг сердечного простора! И вы, идя под шепот теплых трав, Вы скажете, подняв на небо взоры: «„Лишь та заря восходит нам, к которой Мы пробудились сами“ — Торо прав!» 452. ПРЕДЧУВСТВИЕ Есть у японцев стих системы «хокку», Где простота, изящность, глубина Открыты проницательному оку И в двух строках поэзия дана. «Предчувствие» — возьмем такое слово, В мгновение рождается оно, Хоть, может быть, в сознании любого Не всякому предчувствовать дано. Но если мне сказать о нем случится, Придам ему японский оборот: Скажу двумя строками в свой черед: «Чернее ночи сердце клюнет птица, И сердце на мгновение замрет!» 453. О КНИГЕ Н. А. КУНА «ЛЕГЕНДЫ И МИФЫ ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ» В страницы эти всей душой вникая, Почувствуете заново себя Омфалою, Еленой, Навзикаей, Благословляя, тешась и губя. Читая книгу «Греческие мифы» И про Олимп, доступный лишь орлам, Войдете в мир богов, героев, пифий, Где смех и грех бытуют пополам. Мне нравится, что все они пригожи И сохранились в вечной красоте, Они на нас, как копии, похожи Иль мы на них — масштабы лишь не те. Легенды покрывали их елеем, Но мы сильнее в наш расцвета час, Не так же ль мы божественно болеем И сила духа исцеляет нас! Достойные пера, резца и кисти, Сражая всех драконов зла и тьмы, Свои конюшни авгиевы чистим И в лабиринтах чудищ гробим мы. И если б боги ожили чудесно, Толпой пришли бы в наши города, Им стало б страшно, непонятно, тесно — Не те земля, и небо, и вода. И небеса их встретили бы ревом Машин, громоподобнее богов, И в нашем мире, трезвом и суровом, Никто бы не сказал им добрых слов. Смеялись бы и взрослые и дети, Наш век — сильнейший в мире чародей, А ведь богами, лучшими на свете, Они, пожалуй, были для людей. Во всех искусствах и во всех науках, В истории народов и племен Досель живут их сердца, ум и руки, И доброго содружества закон! Мечта к истокам времени гонима, Летя на крыльях древнего орла, Не будь Олимпа — не было бы Рима, Когда бы Зевс Европу не украл! 454. «Всей поэмы Дантовой…» Всей поэмы Дантовой Громада Погружалась В грозный полусвет — Приступая К описанью ада, Посетил Венецию Поэт. Там в поту Трудились корабелы Среди дымной И горячей мглы, Увидал он мастеров Умелых И смолой кипящие котлы. Грешников Мученьем озабочен, Данте жил В Венеции одним — Чтоб рождался стих, Запенясь в клочьях Черных смол, Вскипавших перед ним. Этот жар Ему увидеть надо, Перед тем Как ад изобразить, Чтобы души жили В песне ада, Чтоб живых Тем адом поразить. 455. «Как снежные верхи…» Как снежные верхи — Поэзии края. «Всех лучше те стихи, Что не окончил я!» — Так нам сказал о том Эдмон Ростан, чудак, Стихов закончив том И подытожив так. Он прав, хотя и строг. Мы вправе захотеть, Что стаи лучших строк Должны еще взлететь. И снова показать, Как сердце поразить, И вновь недосказать, И вновь полет продлить. Во имя всех стихий Скажу лишь вам одной, Что лучшие стихи Не кончены и мной. Но в них на всё ответ От первого лица, Их страсти меры нет, И нет у них конца! |
