5. «В несчетные огни полночного Тбилиси…» В несчетные огни полночного Тбилиси Врезается один далекий огонек, Он где-то там, в горах, под облаком повиснув, Зовет меня, как звук полузабытых строк. И прошлое опять, как гром зимою, грянет, Все тропы воскресив, восходы, вечера, Когда, скитаясь днем, я спал, где ночь застанет, Иль говорил о жизни до утра. Тот огонек напомнит Чиаури, Джуганский хор знакомых голосов, Крестьянский домик где-то на Ингури И первобытных таинство лесов. А я сижу в тбилисском царстве света, И уже поздно — полночь на дворе, И память вдруг, как старая комета, Осветит лес и домик на горе. Там огонек горит неугасимый, Как будто там, у тихого огня, Уверен в том, что не пройду я мимо, Седой хозяин снова ждет меня! Между 1970 и 1977 6. «Весь проспект Руставели в закатном огне…» Весь проспект Руставели в закатном огне И в весенней листве пылает, Я иду по проспекту — и весело мне: Моя молодость тоже гуляет, Но гуляет она по другой стороне И другим голосам отвечает. То, как бред, ее вижу в горах, на коне, То сидит, веселится в духане, Лишь проспект между нами, но ей в полусне Не пройти эти метры — и весело мне, Что ей больше нельзя ни в тюрьме, ни в огне Ни увлечь мое сердце, ни ранить… Она рада всей жизни на той стороне, Где всё прошлое, словно в открытом окне, Распахнулось от края до края. Перейти к ней, к моей стародавней весне, Эти метры пройти не под силу и мне — Мы не встретимся: я это знаю! Весь проспект Руставели в закатном огне — Новой жизнью цветет и играет, И сердечно друзья улыбаются мне, Моя молодость тоже гуляет, Но гуляет она по другой стороне — Что там ищет? А кто ее знает! Между 1970 и 1977 7. «Нет, солнце, нет, не стало старомодней…» Нет, солнце, нет, не стало старомодней И вечным блеском заново горит, А ветерок какой-то новогодний О новых днях Тбилиси говорит. И новую предсказывает встречу, Когда опять обнимет друга друг, И вспыхнет стих вослед горячей речи, И в круг забот войдет веселья круг. День Грузии стал по-иному светел, И по-иному наших дней разбег, На зов столетья всей душой ответил Своим трудом грузинский человек. О, новой жизни радостный ваятель, Мы встретимся у твоего огня, И эта встреча, гордый мой приятель, Пусть не последней будет для меня! Между 1970 и 1977 400–407. АЗЕРБАЙДЖАНСКАЯ ТЕТРАДЬ
1. БАКУ Всю ночь был шторм. Кипела пена. Вздымалась бешено волна, Залив всю палубу мгновенно, Играла кораблем она. И лишь к утру утихли хляби, И лег пластом усталый вал, И на холодной, серой ряби Костер рассветный засверкал. И, с блеском утренним не споря, Ночь угасала над волной. Вставал навстречу мне из моря, Рождался город предо мной. Был нужен мрак, и шторм, и пена, Корабль, лежащий на боку, Чтоб оценить, как дар отменный, Всю мощь и солнечность Баку. …И сколько раз я в нем бы ни был, Я вспоминаю тот рассвет, Когда впервые видел небо Над городом далеких лет. Был нужен вихрь времен и ночи Тревог, штормов в твоей судьбе, Чтоб ты победно жизнь упрочил И стало хорошо тебе! Баку! Друзей встречаешь лучших В рассветной, огненной росе, Над морем встав во всей могучей, Во всей сегодняшней красе! 1975 2. НОВАЯ ВЕСНА Как ночь, ушли зимы холодной были, Баку восстал из ледяных оков, Как у фламинго, розовые крылья У заревых высоких облаков. Как будто это Ленкорань приносит Свой дар весны к бакинским берегам, Стихов и песен снова сердце просит, И школьных игр растет веселый гам. И, погружен в заботы, поднимая Работы новых, небывалых дней, Встает Баку, омытый солнцем мая От Баладжар до Нефтяных Камней. И жизнь проходит, возраста не зная, Всех увлекая радостью весны, Баку глядит как летопись резная Работы лучших мастеров страны. В боях, в трудах она росла недаром И поднялася славой до небес, И двадцать шесть бакинских комиссаров — Свидетели свершившихся чудес. Горит огонь у памятника гордый, На нашем было это всё веку, Он говорит о дружбе всех народов, С тобою породнившихся, Баку! 1975 |
