Рядом с Нейлом шла Ангарад. Я обнаружил, что безумно ревную. За свое телесное существование я любил только Арианрод. Она погибла всего за несколько коротких месяцев до того, как я оказался изувечен и заточен в этом кресле, что каким-то трагическим образом оказалось даже лучше. Если бы Арианрод оставалась жива, я бы…

Покончил с собой. Покончил, без всяких сомнений.

Но она умерла раньше. И мне удалось справиться со всеми потерями.

А теперь появляется этот допельгангер[61], картайская мечница, до боли напоминающая мою давно утраченную любовь.

Я поворачиваю свое кресло к Мизард.

— Гидеон, — объявляет она. — Рада тебя видеть.

— Как и я тебя, Эрмина. Не возражаешь против ментальной речи? Если хочешь, могу включить вокс-транслятор.

— Сгодится и телепатия, — говорит она, присаживаясь на пуфик, застонавший под ее весом.

— Давайте представлю остальных, — произносит она. — Д'Мал Сингх.

Крошечная женщина, удерживающая боевых сервиторов, кивает. Гончие сопят и скулят.

— Таркос Ментатор.

Старый ученый, опирающийся на трость, также кивает.

— Шугурт.

Огрин кланяется.

— Дознаватель Клодель и дознаватель Гонзаль. Также дознаватель Бэллак.

Мужчина и женщина в длинных плащах неожиданно встрепенулись. Бэллак, улыбаясь, склоняет голову, и его лицо скрывается в обрамлении длинных белых прядей волос.

— Ангарад Эсв Свейдер.

Высокорослая мечница, стоящая возле Нейла, даже не пошевелилась.

— Инквизитор Фенкс.

Человек в черном бронекостюме сотворяет знамение аквилы.

— А это инквизитор Лилит.

Пепельноволосая женщина в охряном платье одаряет меня почтительным кивком.

— Лилит. Я читал вашу работу и был ею восхищен. Как понимаю, вы проявляете особый интерес к эльдарскому ксенотипу.

— Так и есть, сэр. Я, в свою очередь, тоже читала ваши работы и была ими восхищена, — отвечает она.

— Благодарю.

— Что ж, раз уж мы теперь еще сильнее любим друг друга, — произносит Мизард, — давайте приступим к делу. Гидеон, тебе придется остановиться. Ты очень близок к тому, чтобы тебя заклеймили как отступника.

Она поднимает левую руку и почти прижимает указательный палец к большому, демонстрируя, насколько незначительно это расстояние.

Я открываю оконце в передней панели своего кресла и демонстрирую синюю инсигнию.

— Я действую по Положению об особых обстоятельствах, и лорду Роркену про это известно.

Мизард складывает руки на груди.

— Его понимание подходит к концу. Пришло время остановиться.

— Молох все еще на свободе, — встревает Тониус.

— Это мой дознаватель, Карл Тониус, — отправляю я.

— Мы уже познакомились, — говорит Мизард. — Да, Молох на свободе. Но он уже просто в бегах, и им могут заняться другие. Тебя же просят остановиться.

— Просят?

Мизард вздыхает:

— Приказывают. Мы просили тебя в течение многих месяцев, но ты убегал от нас. Теперь речь идет о приказании.

— От моего лорда?

Старший посол кивает. Фенкс делает шаг вперед и вытаскивает из поясного мешочка опечатанный информационный планшет. Он неловко переминается, оглядывая мое кресло.

— Могу ли я куда-нибудь… куда-нибудь его вставить?

— Есть у меня одна мысль на этот счет, — бормочет Нейл из противоположного угла комнаты.

— Веди себя прилично, Гидеон, — усмехается Мизард. — Есть дата-порт?

Я открываю его в боку своего кресла, и Фенкс загружает планшет. Я открываю устройство, втягиваю его внутрь и выдвигаю в окружающем меня темном коконе гололитический дисплей, озаряющий меня виртуальным светом. Официальное письмо записано лично лордом Роркеном. Такое ощущение, будто я стою прямо рядом с ним. Он кажется утомленным, расстроенным. Он обращается ко мне по имени. Остальную часть послания я даже не слушаю. Больше мне ничего не надо видеть. Роркен единственный человек, перед которым я отчитываюсь, и он сказал свое слово.

— Все верно. Я возвращаюсь. Скажи, Эрмина, все оказалось не так страшно, как ты ожидала?

— К счастью, Гидеон. Послушай, ты должен понять, что никто не собирается тебя осуждать. Роркен доволен проделанной вами работой. Да и я тоже, черт возьми. На Юстисе вы совершили невозможное. Остановили то, что могло бы уничтожить все и вся.

— Ого, значит, ты читала мой отчет?

— Тайны, прикрывающие тайны, — говорит Лилит. — Но не это, сэр, а значимость случившегося вынуждает нас отозвать вас. Одну только энунцию и знания о ней, собранные вашей командой, необходимо исследовать во всей полноте. И — простите мне дерзость — краткого доклада для этого явно недостаточно.

— Кроме того, есть вопрос, касающийся самого Юстиса Майорис, — произносит ученый Ментатор, и его голос слаб, а слова неразборчивы.

— И что же это за вопрос? — спрашивает Тониус.

— Об ущербе, — говорит Ментатор. — Разрушениях. Гибели людей.

— И предполагается, что в этом виноват я?

— О, ради всего святого, Гидеон, — произносит Мизард, вставая и оглядывая комнату. — На то, чтобы восстановить столицу субсектора, уйдет не один год. Весь регион находится в кризисе, ты понимаешь? Кризисе!

— Мне знакомо это понятие.

— Восемнадцать планетарных правительств готовы рухнуть. Экономический спад. Религиозный спад. — Дознаватель Бэллак говорил быстро, но спокойно. — Люди теряют веру во власть Империума. Всеобщие волнения. На девяти основных планетах отмечены забастовки и случаи гражданского неповиновения. Мятеж на военно-космических верфях Ленка. Список можно продолжать. Не стану обременять вас мелочами, но вы должны понять… да, если бы Молох преуспел, он разорвал бы весь субсектор — а может быть, и сектор — по швам. Вы остановили его. Но цена, которую пришлось за это заплатить, все равно очень высока. Сектор Скарус получил серьезный ущерб и выведен из равновесия. Восстановление инфраструктуры потребует труда нескольких поколений. Мы нуждаемся в вашей помощи.

— Моей помощи?

— Жизненно необходимо, чтобы и вы, и каждый член вашей команды прошли экстенсивный опрос, — говорит дознаватель Гонзаль. — Да, на это может уйти несколько месяцев. Но мы сможем многому научиться у вас, инквизитор. И полученные таким образом знания могут сберечь годы.

— Проще говоря, — произносит Мизард, — нельзя устроить бардак в своей комнате и оставить его разгребать другим.

Мне это известно, хотя я и старался избегать подобной волокиты. Но она составляет необходимую часть работы любого инквизитора. После преступления Гомека мне пришлось целых три года проводить совместный с планетарным правительством разбор вопросов, касающихся восстановительных работ. После дела Нассара моему старому наставнику Грегору Эйзенхорну пришлось посвятить практически десять лет своей жизни тому, чтобы убрать за собой на Мессине. После Некронских Войн инквизитор Билок, будь благословенна его память, провел остаток своей жизни, восстанавливая власть и основы общественного устройства на Звездах Тарквина.

Мизард продолжает шарить по комнате взглядом:

— Карл, не мог бы ты сбегать за вином и угощением для наших гостей?

— Без проблем, сэр, — кивает Карл.

— Очень любезно с твоей стороны, Гидеон, — произносит Мизард, снова присаживаясь.

— Но как же Молох? — спрашивает Нейл.

Все оглядываются на него.

— Неужели я произнес это вслух? — добавляет он. — Ладно. Что насчет Молоха?

— А что с ним? — спрашивает Фенкс.

— Он на свободе. Спокойно разгуливает где-то. Где-то здесь.

— Где именно? — спрашивает инквизитор Лилит.

— Где-то, — пожимает плечами Нейл. — В Бастине.

— У нас нет никаких причин полагать, что он здесь, — говорит Фенкс.

— У вас? — спрашивает Нейл. — Зато они есть у нас.

— Докажите! — требует Клодель.

Нейл медлит. Я ему сочувствую. Он невероятно предан мне.

— Так сразу и не объяснишь. Это…