— Я лишь рисовал, то, что мне позволили увидеть, — ответил он.

— Тогда у вас не должно быть права видеть, — заявил Проклятый.

— Но именно этого они хотели! — жалобно взвыл Шадрейк.

— Кто? — не поняла я. — Владельцы Лихорадки?

— Вообще все, — запротестовал Шадрейк.

— Зачем вы привели нас сюда? — спросил Юдика. — Чтобы вызвать у нас тревогу? Отвращение? Или просто чтобы отвлечь нас?

Он прицелился из своего пистолета в голову мамзель Каторз.

— Покажите нам дитя!

— Это я и собираюсь сделать! — заверила она. — Он находится дальше! К нему надо идти через этот зал, мимо картин.

Она печально посмотрела на меня.

— Они его успокаивают, — добавила она.

Потом она двинулась дальше, к концу галереи aula magna, открыла расположенную там дверь. Я услышала, как она говорит что-то, обращаясь к невидимому собеседнику.

А потом прозвучал ответ.

Мужской голос, мягкий и мелодичный, как негромкая музыка, произнес:

— Ну конечно, Элаис, пусть войдут, если хотят посмотреть.

Я вошла в дверь вместе с Юдикой. Элаис Каторз стояла на пороге большой гостиной. На стенах здесь тоже висело множество картин — безумные фантазии Шадрейка. Комнату заливал свет множества высоких тонких свечей и круглых висячих светильников. Пол, казалось, был устлан лепестками роз — тысячи нежно-розовых лепестков были разбросаны повсюду, покрывая пол, собираясь в кучки, словно сброшенные по осени листья. На полу красовалась огромная керамическая чаша — почти что бассейн, достаточно большой, чтобы можно было стирать в нем одежду; казалось, он был наполнен черными чернилами. Кроме них здесь стояло огромное кресло — настоящий трон из резного дерева обитого богатой тканью, с высокой спинкой и большими, широко распростертыми подлокотниками. Две длинные ленты из золотистого шелка свешивались с одного из подлокотников, вились и петляли по усыпанному лепестками полу.

В кресле устроился мужчина. Он выглядел очень сильным, с великолепной мускулатурой. Он был обнажен, если не считать набедреднной повязки, что прикрывала его чресла. На его теле не было ни единого волоска, а кожа блестела от ароматического масла — он словно только что вышел из купальни, чтобы оказаться в объятиях возлюбленной. В одной руке у него был кубок, в другой — книга; он раскинулся в кресле самым расслабленным образом.

Его зрачки были золотистыми. Он поднял на нас взгляд. На его губах играла улыбка — и при виде нас она стала еще шире, открыв прекрасные, белоснежные, как алебастр, зубы. Я почувствовала, как Элаис Каторз вздрогнула всем телом.

— Вы — парии? — спросил он. Его голос был мягким и певучим, струящимся, словно негромкая мелодия. — Так приятно познакомиться с вами. Бесконечно-приятно.

— Что это такое? — прошипел Юдика. — Вы говорили о детях! Кто это? Здесь нет никаких детей!

— Конечно же, есть, — заметил мужчина. Он поднялся с кресла и отбросил книгу. Только теперь мы поняли, какой он высокий. Это был просто нечеловеческий рост. Простой смертный не мог быть настолько высоким.

— Я — Теке, — представился он, не переставая улыбаться.

— Не причиняй им вреда, Улыбчивый, — попросила Элаис Каторз.

— У меня и в мыслях этого не было, — сообщил гигант. — Вы, Гло, всегда слишком подозрительны. Твой отец был таким же. И его предшественник. Нас создавали для войны, но это совсем не означает, что насилие — единственный возможный для нас образ действий. Я расслаблялся. Я читал. Я пребываю в самом спокойном и умиротворенном расположении духа. Кроме того, это — те двое, кого ты обещала привести ко мне, не так ли?

— Возможно, я сказала им слишком много, — произнесла Элаис Каторз.

— И возможно я накажу тебя за это, — заметило существо, называвшее себя Теке. Его улыбка оставалась неизменной, как свет звезды. — Обожаю смотреть, как у Гло сносит крышу от сознания собственной значимости.

Комнату наполнял сладкий аромат, я решила, что это благоухают лепестки, усеивавшие пол. Запах был сильным и тяжелым, он прямо-таки валил с ног. Юдика снова начал кашлять, на глазах став совсем беспомощным. Статическое потрескивание звучало громче, чем обычно. Я чувствовала, что Юд пытается сделать что-то — возможно, даже напасть на гиганта — но злосчастный кашель полностью расстроил его планы.

Теке глядел на него сверху вниз — его взгляд был исполнен чувства, но улыбка не дрогнула.

— О, — произнес он с неподдельным сочувствием. — Бедняга. Как тебя зовут?

Юдика кашлял так, что не мог ответить.

— Юдика, — произнесла я, стараясь не злить это существо. Впрочем, я не видела в Теке ничего пугающего — кроме, разве что, роста и этой застывшей, тревожащей улыбки.

— Что ж, для несчастного Юдики уже поздно что-то делать, не так ли? — поинтересовался он. — Уже поздно.

— Что вы имеете в виду? — не поняла я.

— О, а ты хороша, — заметил он. — Так же хороша, как этот мальчик. Какие глаза, какие губы. И полное отсутствие души. Какая неприятность, что он пришел в негодность.

— О чем вы говорите? — снова спросила я, на этот раз более настойчиво.

— Как тебя зовут? — спросил он с улыбкой.

— Скажи ему! — быстро потребовала Элаис Каторз. — Ради Трона, скажи ему!

— Я Биквин, — ответила я.

Теке, улыбаясь, приблизился ко мне. Он сделал странный изящный жест левой рукой — и устилавшие пол лепестки поднялись в воздух как стая насекомых, закружились вокруг него и облепили его тело. Во мгновение он оказался облачен в подобие облекающего, как вторая кожа, костюма нежно-розового цвета. Сладкий аромат стал еще сильнее, он наполнил воздух, как некое благоухание святости.

— Известно ли тебе, — начал он, — …что среди многочисленных живых существ, населяющих галактику, человеческая раса — единственный вид, в котором возможно естественное рождение представителей с псионическим нуль-потенциалом?

Он пристально посмотрел на меня.

— Единственный вид, — повторил он. — Только род человеческий способен породить оружие, которому под силу заставить варп умолкнуть.

Я не ответила.

— Ты, Биквин, — продолжал он, — будешь служить Детям, но Юдика не подходит нам. Он прибыл слишком поздно. Король уже изменил его.

Юдика кашлял так сильно, что согнулся и упал на колени. Мамзель Каторз пыталась как-то помочь ему.

— Реннер! — заорала я. — Лукрея! Пожалуйста! Помогите мне с Юдикой. Его надо устроить поудобнее. Помогите вынести его отсюда и принесите воды!

Лайтберн, Лукрея и Шадрейк появились в дверях позади нас, чересчур встревоженные, чтобы рискнуть пройти дальше.

Теке внезапно оказался рядом со мной. Я не успела уследить за его движением — настолько стремительным оно было. Он подхватил Юдику и поднял его с пола — так человек мог бы поднять кошку или младенца.

— Он останется здесь, — произнес Теке. — Даже в таком состоянии он слишком опасен.

— Отпустите его! — закричала я.

Теке не сделал этого, но бросил на меня быстрый взгляд. Его губы продолжали улыбаться, но в глазах не было и следа веселья.

— От чего же несчастному Юдике так худо? — спросил он. — Он ведь был ранен, не так ли?

Одной рукой держа Юдику на весу, другой рукой Теке сорвал с него плащ и рубашку, потом стянул верхнюю часть надетого под ними защитного костюма. И тут мы все увидели рану у него на боку.

Это была не физическая рана. Это было клеймо, длинный рубец, который, казалось пересекал его душу, истинную сущность; он больше походил на трещину в космическом пространстве, чем на повреждение, оставленное в человеческой плоти. Вид этой раны внушал ужас и отвращение. Я не могла понять, какое существо и каким оружием могло оставить такую отметину.

Теке поднял беспомощно болтающегося в воздухе Юдику повыше, чтобы рассмотреть рану во всех подробностях. Он втянул воздух, принюхиваясь. Потом изящно высунул узкий, неестественно-длинный язык и лизнул ее.